— Сколько сейчас стоит проезд, — спросил я сидящего рядом джентльмена.

— Давно не был на Родине.

— Тридцать копеек, — ответил он, пожимая плечами, и вынимая из кармана рубль образца 1961 года.

Я не буду приводить слов, пронесшихся в моем сознании при этом. Цензурными там были только предлоги и местоимения. Ясно было одно: я влип, и влип крепко.

И почему это не случилось пять лет назад, когда моя жизнь была совершенно беспросветной? Денег хватало только на еду, а вместо мяса пришлось переключиться на субпродукты.

Тогда я готов был ввязаться в любую авантюру, и от поездки в Боснию на помощь тем, против кого окрысился весь мир, удержало только полное безденежье. Почему это произошло теперь, когда я уже почти год припеваючи прожил в Италии и разъездах по Европе, и когда моя жизнь, как одного отдельно взятого индивидуума, стала вполне меня устраивать?

Однако именно теперь я сидел в этом автобусе и ехал в полную неизвестность.

Оплата за билет меня не очень-то беспокоила. В рабочем удостоверении я носил в качестве своего рода талисмана старую двадцатипятирублевку. С тех пор, как рубль полетел, какое-то время это был последний НЗ, а потом, после отмены старых денег, просто сувенир, или, точнее, своеобразный талисман. В качестве же неприкосновенного запаса рядом с ней лег один доллар.

Так как и в родном-то городе мое удостоверение старшего преподавателя Университета воспринималось служителями правопорядка со скрипом, сейчас оно лежало глубоко в сумке. Но, по сравнению с ожидаемым, его поиск не выглядел проблемой.

Так что, когда кондукторша поравнялась со мной, я с самым непринужденным видом протянул ей четвертак.

— Мелочи нету? — спросила она, удивленно глядя на меня, мое красное удостоверение и вложенный в него доллар.

— К сожалению… — ответил я. — Немного потратился в командировке. Так сказать, последняя заначка.

— А где, если не секрет, вы были? — спросила она, отсчитывая сдачу.

Это было явное проявление интереса, довольно редкого в отношении моей скромной персоны. Что ж, владелец красного удостоверения (а корочку я купил самую, что ни на есть, солидную, с гербом) и, особенно, инвалюты в этом мире явно был человеком, мягко сказать, необычным. Хипповый джинсовый прикид добавлял шарму. Хотим мы этого или не хотим, но в восприятии человека не последнюю роль играет рыночная цена его наряда.

— В Венеции, — ответил я немного медленно, соображая на ходу, где лучше сказать правду, а о чем лучше не говорить. — А доллары, — я умышленно отозвался о нем во множественном числе, — это так… Ношу в качестве последней заначки.

— Хорошая у вас работа.

— Может быть. Я геолог. — Вот так сказал и подумал: «А что, собственно, геологу делать в Венеции?» Но, к моему счастью, у нее этих мыслей не возникло.

Я внимательно посмотрел на кондукторшу.

Это была девушка или, точнее, женщина лет двадцати восьми или старше.

Довольно симпатичная. Я чуть было не потянулся в карман за визиткой, но вовремя осознал, что в сложившихся условиях это было бы верхом глупости. Сложившиеся условия… Сейчас я, конечно, направлялся домой. Но кто его знает, будет ли у меня здесь дом?

Между тем девушка окончила отсчитывать сдачу.

— Пересчитайте, пожалуйста.

— Я вам верю, — ответил я, приветливо улыбнувшись и, чтобы не заканчивать разговор, добавил, — У вас тоже хорошая работа. Каждый день новые люди…

— Если это можно назвать хорошим, — протянула она мечтательно. — Но, извините, мне нужно работать.

— Конечно, — ответил я и немного отложил дальнейшую беседу, которую не преминул возобновить позднее.

Девушку звали Марина. Красивое имя. Не могу точно передать, что я ей нагнал, но она оставила мне свой телефон.

Дверь открыла сестра Оля.

Признаться, она была несколько удивлена моим визитом, но не слишком.

Во всяком случае, можно было сказать, что я в этом мире был я.

— Ты решил сначала зайти к нам? — спросила Оля. — А ведь Лора наверно тоже заждалась.

Лора… Подружка сестры. Моя тайная любовь. Но мог ли я на что-то рассчитывать, когда вокруг было столько конкурентов. Да еще каких! Да, в этом мире я явно был более удачлив.

Но, интересно, где я теперь живу?

— Клгвый прикид, — между тем продолжала Оля, наконец осмотрев меня с ног до головы. Но сам-то ты похудел.

Хотя седых волос, кажется, поубавилось. Признайся, ты не покрасился?

— За кого ты меня держишь?! — возмутился я.

— Да ладно, — отозвалась она и тут же спросила, — кстати, как все прошло?

Это уже явно относилось к моей поездке в этом мире, о которой я, естественно, не имел никакого представления, и потому ответил уклончиво, но вместе с тем точно:

— Как всегда.

Я еще не знал, зачем я ездил в Москву в этом мире. Но в любом случае, все должно было быть, как всегда.

— Вопросов много задавали? — продолжала спрашивать она.

Я неопределенно помахал рукой.

В дверях зашумел ключ, и на пороге появился отец.

Те, кому приходилось подолгу не видеть родителей, знают, что при долгожданной встрече мы всегда с горечью застаем родителей постаревшими. И это не потому, что за эти месяцы с ними случилось что-то катастрофическое. Просто образ, запечатленный еще с детства, за время разлуки полностью вытесняет из памяти их настоящий вид, который для свежего взгляда выглядит пугающе состарившимся.

Сейчас я отсутствовал каких-то две недели, срок явно недостаточный для действия описанного выше эффекта.

И результат был прямо противоположным. Отец определенно помолодел.

Видимо, жизнь в этом мире была не столь печальна.

Его глаза светились жизнью и счастьем.

Впрочем, его можно было понять. Как-никак, сын вернулся.

— Поздравляю нового доктора!

Вот, значит оно что! В этом мире я ехал на прохождение второй и заключительной ступени научного роста! И это в 29 лет! Не хило! Хотя, с другой стороны, оценивая себя объективно (если это вообще можно сделать), я решил, что так оно и должно было быть.

Между тем я осмотрел квартиру.

Интересно, в какую сторону она изменилась? Телевизор был старый, но все же цветной. Примерно такой же «Рекорд» мы с отцом купили лет десять назад, когда все неожиданно стало по талонам, но нам в кои веки повезло. На телевизоре лежало нечто, очень напоминающее ВМ12 , но с надписью ВМ24. Компьютера не было. Зато вот портрет Сталина был новым. Всегда мечтал подарить отцу такой!

Но пора было и честь знать.

Насколько я успел понять, дома я уже был в гостях. Где же теперь мой дом? Адрес его я не знал.

— Оля, ты не проводишь меня?

— Вы что, с Лорой поссорились? — удивленно спросила она.

— Да нет, просто… — я не знал, как соврать, но нашелся. — Просто хочу с тобой прогуляться.

— Не помню за тобой такого.

— Но, по-моему, я всегда был непредсказуемым.

— Не думаю. Однако, почему бы и не навестить подружку. Пойдем.

И мы пошли.

— Ты позвони, а я пока спрячусь, — сказал я Оле, когда мы дошли до двери.

Я всегда был прирожденным юмористом, по крайней мере, со своей точки зрения.

— Оля? — несколько удивленно спросила Лора, открывая.

— Сюрприз! — воскликнул я, выскакивая, и протягивая ей купленный по дороге букет.

Это действительно был сюрприз. На несколько мгновений Лора потеряла дар речи, а затем, автоматически взяв букет, бросилась мне на шею. Скажу прямо, это было чудесно, лучше, чем я ожидал.

Лора была восхитительна. Еще лучше, чем в моем мире, где я даже не помышлял, что она может быть моею. Черные прямые волосы, подстриженные и причесанные в стиле Клеопатры, как нельзя лучше обрамляли скуластое лицо с восхитительными ямочками на щеках и не менее восхитительными зелеными глазами.