Пережевывая пищу, Ван слушал и хмурился. Наконец он мрачно произнес:

— Как же такое чувствительное существо отважилось на межзвездный перелет?

— Мы не знаем его психологии. Положим, при попытках говорить с нами ему приходится выслушивать звуки типа скрежета ногтей по классной доске или звуки, которые вызывают у него инстинктивный страх. Многие люди в таких ситуациях бессильны. Профессор Ван, я понимаю, что на этот счет у вас есть свои идеи, и я пытаюсь заронить в ваши мысли зерно сомнения. Но ведь дело может идти не о собственно физической боли. Я же говорила, что беда может быть в том, что ему надоело. Может, его просто раздражает наша какофония. Поэтому я снова взялась за фонограммы и проанализировала их, исходя из законов музыки.

— Интонация? — спросил Ван.

— Не уверена, — с улыбкой сказала Ивонна. — Главное, что мне удалось обнаружить соответствия, вроде тех, что существуют между нашими гаммами и тональностями. Более того, существуют соответствия между окраской тональностей и интервалами между ними. Все это чрезвычайно запутано, и я полагаю, что мне удалось разобраться далеко не во всем. Зато теперь мне ясно, в чем была наша ошибка. Мы можем, конечно, записать фразу и довольно прилично воспроизвести ее, но сигманская грамматика не оперирует фразами, соединяя их воедино. Сигманский язык еще жестче, чем такой грамматически жесткий язык, как латынь. Кроме того, такой метод безнадежно медлителен и нелеп. Мы пытались воспроизводить сигманскую речь с помощью синтезатора, используя вокабулы сигманского типа. Только все связки мы делали совершенно неправильно. В результате — неприятность и боль. Вокальные номера человека, не имеющего музыкального слуха. А может, и хуже… Я начала с самого начала. Компьютер помогал мне разрабатывать разговорный язык, звучание которого подчиняется основным законам гармонии. Причем вокабулы должны были быть не очень сложными для воспроизведения их на синтезаторе. Думаю, тут не будет провала, потому что… потому что сигманец, уже согласился учиться!

— И в самом деле прекрасно, — вымолвил Ван после продолжительной паузы. Он улыбнулся, лишь слегка приоткрыв губы. Похоже, он немного завидовал, что успеха добились американцы, а не китайцы.

— Ну, тут еще работать и работать, — скромно заметила Ивонна. — Все только начинается. Все, чего я добилась, — это около сотни существительных, глаголов и прилагательных. Я использовала основы грамматики англо-китайского «пиджин-инглиш», самые простые и наименее двусмысленные. Язык позиционный, так же как английский и китайский. Разница лишь в способе образования множественного числа. Надеюсь, нам хватит этого и для образования времен. Впрочем, посмотрим. А может, у сигманцев есть концепты времени, как у индейцев хопи. Двигаться придется на ощупь, но мы дойдем до конца!

Вскоре был существенно расширен словарный запас, и было составлено несколько простейших предложений. И тут дело пошло хуже. Возможно, сигманцы не производят действия, непосредственно связанные с этими предложениями. Однако в конце концов сигманец довольно бодро принялся выдавать свои изображения, соответствующие действиям, описанным словами. «Человек идет. Люди идут. Сигманец идет. Люди и сигманцы идут. Планета вращается. Голубая планета вращается. Зеленая планета вращается. Голубая и зеленая планеты вращаются».

Ван наблюдал, просматривая записи Ивонны, время от времени подавал советы, а вообще держался в тени.

На третий день сигманец отпустил землян. Своим верещанием он дал понять, что «гостям» пора домой. После повторного, плавно нарастающего по силе, но неумолимого приказа, люди сообразили, что и впрямь пора.

— Признаться, жалко уходить, — сказала Ивонна. — Наверное, ему надо отдохнуть и подумать. Да и мне тоже нужен отдых.

— Вы его заслужили, — бесстрастно заметил Ван. Космический корабль, три дня назад высадивший «гостей», вернулся за ними в ответ на красную сигнальную ракету. Все записи — пленки, пластинки, рулоны, — собранные с оставленной аппаратуры, Ивонна взяла себе, так как на сей раз забирать их должна была американская сторона. Такой порядок казался Ивонне глупым, поскольку вся информация немедленно передавалась в общие банки данных, однако он строго соблюдался.

«То ли это слово „глупый“? — промелькнула у нее в голове мысль, мешаясь с радостным настроением. — Эти меры сами по себе ничего не значат. Но такой анахронизм в эпоху, когда люди способны уничтожить весь мир, наводит на размышления и весьма опасен».

Прямой как палка, генерал Чу Юань восседал за письменным столом, который своими размерами и блеском напомнил Вану Ли оплавленный бомбовый кратер.

— Вы даже не потребовали, чтобы ее расчеты были немедленно переданы по каналам связи? — грозно вопросил он.

— Нет, товарищ генерал, — покорно склонив голову, доложил Ван. — Как-то не подумал… Она обещала не задерживать материалы. Все находится у нее в номере, где она работала, и… наверное, начальство немного задержит ее на базе… Ну и журналисты, пронюхавшие о сенсации…

— Вот именно, — мрачно заметил генерал. Эмоции отчетливо проявлялись на его скуластом лице, а на сей раз он был крайне недоволен и нервно барабанил пальцами по крышке стола. Он был крайне недоволен этим профессором Ваном, который стоял в своей униформе у самого окна, заслоняя его почти целиком. Синее летнее небо, ярко-зеленая листва, парящая крыша китайского храма. Легкий ветерок доносил в открытое окно остатки своей былой свежести и непрерывный шум пекинской улицы.

Шум уличного движения нисколько не нарушал установившейся в кабинете гнетущей тишины. Кабинет был гол и пуст, несмотря на присутствие хозяина — и особенно в его присутствии! На правой стене висел портрет Ленина, на левой — портрет Мао. Ван кожей ощущал, что эти двое, да еще председатель Сун, чей портрет висел у него за спиной, так и сверлят его взглядом.

«Чего я боюсь? Я предан своей стране, всем это известно, мне доверяют… Публичной самокритики? Унижения? Нет! Я не должен называть унижением процедуру признания своих ошибок перед своими товарищами. Может, я слишком долго пробыл на Западе? Может, какой-нибудь западный вирус попал мне в кровь и теперь требуется чистка…» — Так думал Ван, размышляя о причинах своего страха. Но ведь его могут снять с проекта «Сигма» в тот самый момент, когда начинается самое интересное!

— Ужасно, что случившееся попадет в средства массовой информации в интерпретации этой Кантер, — сказал генерал Чу. — Вы что, не могли предупредить ее, чтобы она действовала осторожней? Чтобы подождала, пока не выяснятся все положительные и отрицательные аспекты?

— Товарищ генерал, я никогда не думал, что прорыв в этом деле может привести к чему-нибудь плохому, — вежливо возразил Ван и, воодушевившись, добавил: — Председатель Сун неоднократно говорил, что столь развитая цивилизация, как сигманцы, может иметь только антиимпериалистический характер и у них не может быть дурных намерений.

— Да-да. — Генерал на минуту задумался. — Ну хорошо, когда вы рассчитываете получить материалы Кантер?

— Боюсь, в лучшем случае через несколько дней. Она говорила, что все пока в беспорядке, значительная часть записей сделана ее личной скорописью и еще нужно подготовить официальный отчет.

— Опять задержка! Когда еще американцы позволят ей отправить отчет нам и опубликовать его! Если вообще позволят! И будет ли это полный отчет?

— Почему же нет? — удивился Ван.

— Товарищ профессор! Вы были за границей много больше других, вы имеете корреспондентов по всему миру, пользуетесь свободным доступом к зарубежным публикациям и программным продуктам! — Генерал перешел почти на крик. — Как же вы не понимаете!! ! Этот звездолет абсолютно неуязвим для любого известного нам оружия, его скорость на порядок выше скорости наших кораблей, его маневренность нам и не снилась, он целиком самоуправляем и автономен. Его фотонный двигатель, или что там у него, с точностью хирургического скальпеля способен выжечь все, что захочет уничтожить пилот! Кто обладает такой мощью, тот владеет миром! Вы думаете, империалисты этого не понимают?