– Чего там? - Катя навалилась сзади.

– Да погоди ты! - Егор отпихнул ее локтем. - Не лезь, куда не просят!

– Вот-вот, и ты отойди, - Мустафа отстранил его и скрылся в люке.

Было по-прежнему тихо. Егор, потоптавшись в нерешительности, все же полез следом. Позади него сосредоточенно сопела Катя. Ну что ты будешь с ней делать?!

Узкий проход между ящиками перегораживала молчаливая толпа бойцов.

– Я сказал, все вон! - раздался вдруг высокий, с истеричным повизгиванием голос.

Бойцы попятились. Цепляясь за ящики, Егор приподнялся на цыпочках и глянул через головы.

В центре главного модуля испуганно переминался с ноги на ногу Джеймс Купер, обвешанный гранатами, как новогодняя елка игрушками. Его встряхивал, держа за шкирку, высокий тощий человек в распахнутом золотопогонном кителе с крестами на груди. Нервически дергая усом, он высоко над головой поднимал рубчатый кругляш «лимонки» и демонстрировал его то бойцам Ездокова, то Яшке, до пояса высунувшемуся из аварийного люка станции.

– Только суньтесь, сволочи! Всех взорву к чертовой матери! Косенков, несмотря на угрозы, отчаянно протискивался сквозь люк и размахивал шашкой, пытаясь достать поручика.

– Я американский гражданин, - робко лепетал Джеймс. - Я требую адвоката… то есть этого… консула!

– Вот я щас покажу консула… - Яшка вывалился из люка и скатился на пол.

Увидев, что уговоры действуют плохо, поручик зубами ухватился за кольцо «лимонки» и прошепелявил:

– Шерьежно говорю, гошпода, лучше вам меня не жлить!

– Врешь, контра! - Яшка напружинился, зорко следя за противником, словно тигр, наметивший в стаде антилоп самую вкусную. - Кишка у тебя тонка - подорваться!

– Осторожнее, Яша, - подал голос Мустафа. - И вы, гражданин, не торопитесь, глупостей натворить всегда успеете… - он медленно двинулся к поручику.

– Нажад, крашнопужие! - взвизгнул тот, не разжимая зубов.

– Спокойно, спокойно, - Мустафа предостерегающе поднял руку. - В случае добровольной сдачи мы гарантируем вам жизнь!

– Кто гарантирует? - удивился Яшка. - Да я его, гада, вот этой вот рукой! Э, чего там долго разговаривать!..

Он рванулся к поручику и вдруг полетел на пол, запнувшись о проворную серую тень, кинувшуюся под ноги. По-доминошному брякнув сухими мослами, тень вспрыгнула Косенкову на спину. За ней из темноты между ящиками немедленно выскользнула вторая, третья, четвертая…

– Ни хрена себе, мураши! - сказал кто-то из красноармейцев. Копошащаяся масса муравьев, каждый из которых лишь немного уступал размерами взрослому человеку, полезла из-за ящиков, покрывая стены и потолок станции сплошным ковром. Не успев испугаться, Егор, Катя, Мустафа и все до одного красноармейцы почувствовали себя крепко схваченными и обезоруженными.

– Доигрались, - мрачно бросил поручик, безропотно отдавая гранату обступившим его тварям.

– Что это? - жалобно пролепетал Джеймс, деловито раздеваемый муравьями, как елка по окончании праздников.

– Таможня, - вздохнул Яблонский, складывая руки на груди. - Не советую сопротивляться, господа, наши гостеприимные хозяева чертовски больно кусаются…

Его подхватили и понесли в темноту, вслед за красным командиром, бережно спеленатым клейкой массой.

– Как хозяева?! - Джеймс едва успел ухватиться за брюки, стаскиваемые с него вместе со связкой гранат. - Муравьи?!

– А разве я не сказал? Пардон… - поручик уплыл за ящики, индифферентно глядя в потолок. - Добро пожаловать в Новый Константине… - голос его оборвался.

Пока по широкому коридору таможенной тюрьмы сновали муравьи с грузом конфискованного оружия, ни Джеймс, ни Яшка не отходили от решеток своих камер, провожая каждый ящик тоскливыми взглядами и устало переругиваясь через проход.

– И как же я тебя, вражину, не разглядел?! - убивался Косенков. - Надо было сразу шлепнуть! Ведь учил меня товарищ Кирпотин: «Пожалеешь, Яша, пулю на одного гада, получишь сто ножей в спину революции!»

– Маньяк! - огрызался Купер. - Тебя лечить надо! Электричеством, на стуле!

– Суконка прибавочная! Эксплуататор!

Купер задумался. Его запас русских слов давно подошел к концу.

– Взбесившийся холоп! - выдал он наконец.

– А вот за «холопа» ответишь особо! - пообещал Яшка.

– И за безвесомость! - послышалось из дальней камеры.

– А ты, Прокопенко, вообще молчи! - вскинулся Косенков. - Об тебе уже постановление есть за моей подписью! А печать я тебе промеж глаз влеплю при первой моей возможности!

– Постановление! - плаксиво оправдывался Прокопенко в дальнем конце коридора. - Тебе бы так проблеваться, как нам с хлопцами! Да провисеть сутки кверху задом! Посмотрел бы я на тебя!

– Зараз посмотришь! - крикнул Яшка. - И не лезь в разговор, когда не просят! Не видишь, я классового врага изничтожаю?!

– Изничтожитель! - ядовито заметил Купер. - Просто-таки терминатор! Паутина на штанах не обсохла, а туда же!

– Да хватит вам лаяться, - поморщился Егор. - Башка трещит. Яшка, сердито сопя, отошел от решетки и с остервенением принялся отдирать от одежды остатки липкой муравьиной слюны.

– Подумали бы лучше, как выбираться будем, - Катя зябко поежилась и придвинулась ближе к Егору.

– Бесполезно, барышня! - в полутьме камеры тускло вспыхнул золотой зуб. - Чтобы с этого кичмана кто-то выбрался на своих ногах, так я с вас хохочу!

– Это кто там еще? - строго спросил Яшка.

Одна из трех безмолвных доселе фигур, сидевших у дальней стены камеры, зашевелилась, и на свет вышел прилизанный брюнет с жидкими усиками под вислым носом.

– Засохни, фитиль, - небрежно бросил он Яшке, подсмыкнув драные галифе, из-под которых торчали тесемки кальсон. - Твоей пролетарской жизни осталось на две затяжки!

Длинными желтыми пальцами он выудил из жилетного кармана крохотный чинарик, сунул его под усики и поджег фосфорной спичкой, ловко чиркнув ею о ноготь. Вспышка осветила его голые, расписанные татуировками плечи, костляво торчащие из вырезов жилетки.

– «За вами вскорости придуть конвойные…» - пропел брюнет, опускаясь на корточки перед Катей. - И это будет из печальных картин. Может, обнимемся на прощание?