— Может быть, вы смогли бы работать у меня?

Я написал в блокноте: В чем будут состоять мои обязанности?

Она засмеялась.

— Я делаю ювелирные украшения. У меня есть своя мастерская. Она находится здесь, в подвале. Все, что я изготавливаю, я продаю через два-три магазина на Пятой авеню. К сожалению, я не могу делать некоторые очень красивые вещи, потому что это занимает очень много времени, а помощника у меня нет. — Она опять рассмеялась. — И в результате мне никогда не удается заработать много денег.

Я написал ей, что я ничего не понимаю в изготовлении ювелирных изделий из золота и серебра.

— Не волнуйтесь, — успокоила она меня. — Вам надо будет заботиться о плавильной печи, плавить металл и ковать его. В этой области мне нужна помощь. — Она посмотрела на свои изуродованные шрамами руки и добавила: — Они выглядят так из-за моей работы.

Я кивнул, но мне было совершенно непонятно, как могла женщина выбрать себе профессию серебряных дел мастера.

Свет прожекторов освещал брезентовую ширму, за которой Горман закончил наконец осмотр. Он кивнул, и два санитара подошли медленно к машине скорой помощи, чтобы взять двухметровый брезентовый ящик, предназначенный для транспортировки трупа. Йенсен и Бурровс подошли к врачу.

— Каково ваше мнение? — спросил Бурровс.

— При таком поверхностном осмотре трудно сказать что-нибудь конкретное. Я буду больше знать после вскрытия трупа.

— Скажите, пожалуйста, хотя бы в двух словах, что вы сейчас выяснили, — настаивал Йенсен.

Горман надел куртку.

— Убитый был в хорошей физической форме, — сказал Горман. — Его возраст я оцениваю между тридцати пятью и сорока пятью годами. Лицо настолько испачкано кровью, что трудно что-нибудь определить еще. Но обследование отдельных органов, я думаю, даст более полную информацию. Его рост был приблизительно 1,80 или чуть больше. Весил он примерно 160 фунтов.

— Есть ли у него какие-нибудь особые приметы?

— Единственное, что я заметил пока, это старый шрам на спине.

— И больше ничего не можете добавить?

— Пока нет.

— Когда наступила смерть? — спросил Йенсен и посмотрел при этом вниз на тело, которое уже было закрыто одеялом.

— Я считаю, что его убили около полуночи. Но это могло произойти и в одиннадцать часов и в час ночи. В лаборатории я попробую точнее установить время смерти.

— Ну что, нравится вам моя идея? — спросила Бианка. — Наверху в доме только две спальни. Там живет еще моя приятельница, которая платит мне за комнату. Но в подвале, в моей мастерской, стоит большой кожаный диван, который принадлежал еще моему отцу. Там же есть и душ. Там вы могли бы спать, а здесь наверху есть. Я конечно не могу очень много платить вам, но я буду платить столько, сколько смогу. Ну, например, сколько-нибудь процентов от того, что я зарабатываю. — Она вопросительно посмотрела на меня.

Я не знал, что ответить.

— В любой момент вы можете отказаться от этой работы, — продолжала она. — Но пока это было бы возможностью для вас зарабатывать себе на жизнь и подыскивать что-нибудь более подходящее.

Открылась входная дверь, и послышались легкие женские шаги. Вдруг в проеме кухонной двери появилась высокая, стройная, очень красивая блондинка в туфлях на высоком каблуке. Ее собранные на затылке волосы подчеркивали классическую правильность ее форм.

Она остановилась, как вкопанная, и посмотрела холодно на меня.

— Откуда он явился? — спросила она Бианку.

Та засмеялась.

— Розмари, позволь мне представить тебе моего гостя. Это тот самый человек, которого я спасла, — сказала она. — Его зовут Виктор Пацифик.

Розмари пристально смотрела на меня.

Бианка, пытаясь спасти ситуацию, проговорила непринужденно:

— Наверняка ты слышала о мужчинах, которые жертвовали своей жизнью ради женщин. Мистер Пацифик не рисковал жизнью ради меня, но тем не менее он почти что умер на пороге моего дома.

Она поставила еще одну чашку на стол и пригласила Розмари присоединиться к нам.

— Розмари, ты очень устала сегодня?

Блондинка присоединилась к нам, продолжая пристально и теперь уже враждебно рассматривать меня.

— Скажи, пожалуйста, что все это значит? — спросила она.

Бианка рассказала ей мою историю во всех подробностях. Когда она наконец закончила, Розмари обратилась ко мне:

— Так, значит, вы потеряли память? И к тому же совсем не можете говорить?

Я кивнул. Мне было безразлично, останусь я здесь или нет. Мне хотелось принять предложение Бианки, потому что мне действительно было все равно, где жить. В данный же момент это казалось простейшим решением всех моих проблем, потому что я мог уйти в любой момент. Но меня тревожила эта приятельница Бианки. Я чувствовал интуитивно, что ее враждебность возникла не на пустом месте. Она была красива и наверняка могла быть очаровательной. Но я ей не нравился, и она не скрывала этого. Почему-то она явно не доверяла мне.

Розмари посмотрела на Бианку:

— Мне кажется, ты сошла с ума.

Бианка сказала мне, улыбнувшись:

— Ну вот, видите, я же говорила вам. Все будут думать, что я сошла с ума.

— Бианка, не забывай, пожалуйста, что кто-то пытался убить этого человека. Когда узнают, что он жив, это попытка может повториться. Тогда и ты и я подвергнемся опасности.

Это ее возражение рассмешило меня. Я написал в блокноте: Может быть это была попытка самоубийства. Но я обещаю вам, что это больше не повторится.

— Мне это совершенно не кажется смешным, — сказала Розмари агрессивно. — Ты же ничего не знаешь об этом человеке, Бианка. Ты не знаешь, кто он и что он сделал. Вполне возможно, что он совершил какое-нибудь преступление.

— Если бы Виктор был преступником, то полиция никогда не разрешила бы ему покинуть больницу, — возразила Бианка.

Мне этот аргумент показался разумным, но Розмари продолжала настаивать.

— Ты ничего не пони маешь, — сказал она сердито и налила себе бренди в кофе. — Может быть, он совершил преступление, просто полиция еще не вышла на его след.

Она отпила кофе и вновь обратилась ко мне. Ее взгляд был по-прежнему холоден.

— Я скажу вам честно, мистер Пацифик, что предложение Бианки мне не по душе.

— Розмари вынуждена очень много работать, — сказала Бианка. — Она одна из самых популярных манекенщиц в Нью-Йорке. Сегодня она очень устала, не обижайтесь на нее. Завтра она наверняка пожалеет о сказанном сейчас.

— Нет, не пожалею, — сказала Розмари упрямо. — Но ведь мне нужен помощник, — сказала Бианка. — Розмари, ты не понимаешь всей прелести чего-то неожиданного, нового.

— Просто в некоторых вещах я не вижу совершенно ничего обворожительного. — Розмари говорила теперь намного мягче и гладила Бианку по руке. — Ну, хорошо, Бианка, поступай, как хочешь. Попробуй. — Розмари посмотрела на меня пренебрежительно и добавила: — Только не делайте никаких глупостей, понятно?

Я спокойно парировал ее взгляд. Она встала и вышла из комнаты. Было слышно, как она поднимается к себе наверх.

Бианка вздохнула.

— Пойдемте, Вик, я покажу вам мою мастерскую.

Она открыла дверь, за которой оказалась крутая ведущая вниз лестница. Она включила свет, и мы спустились.

Подвал оказался большим и широким. В одном углу находился масляный обогреватель и газовая колонка для нагревания воды. В другом стояли длинные рабочие столы с высокими стульями. На столах стояли подставки с аккуратно расположенными в них инструментами. Тяжелый станок, на котором находилось несколько наковален, был прикреплен к стене. Самая большая наковальня была размером с мою ладонь. На станке еще находились металлическая пила, точильный камень и сварочный аппарат.

Бианка показала на маленькую квадратную плавильную печь из кирпича, которая стояла в центре этого помещения.

— Ее я и хочу поручить вашим заботам. В ней я плавлю серебро и медь. А вот это кузнечные мехи. — Она дотронулась ногой до плоской черной доски, которая на несколько сантиметров торчала из печи, нависая над полом. — Их приводят в движение просто ногой. Сколько тяжелых часов я провела, приводя в движение эту доску.