Восставшие отступают через швейцарскую границу. Энгельс с товарищами, прикрывающими отступление, переходит границу последним.

Два месяца он не мог ни с кем переписываться. И вот теперь, 25 июля 1849 года, едва очутившись в Швейцарии, еще весь под впечатлением прошедших боев, он пишет письмо в Париж Женни Маркс:

«Если бы только у меня была уверенность, что Маркс на свободе! Я часто думал о том, что под прусскими пулями я подвергался гораздо меньшей опасности, чем наши в Германии и в особенности Маркс в Париже. Избавьте же меня скорее от этой неуверенности».

– Карл, от Фридриха! – Сияющая Женни протягивает мужу письмо. Тот бросает взгляд на почерк и облегченно вздыхает: жив!

И сразу принимается за ответ:

«Я очень сильно беспокоился за тебя и чрезвычайно обрадовался, получив вчера письмо, написанное твоей рукой».

Бом… Бом… Бом… Удары «Большого Бена», отсчитывающие время на башне Вестминстерского аббатства, разносятся далеко по Лондону. Вот они возвестили о наступлении полуночи.

Из винного погребка на Дин-стрит слышна тихая музыка.

Этой майской ночью 1850 года в одной из комнат соседнего дома увлеченно работает Маркс. Женни стоит, задумавшись, у окна.

Где достать деньги? Написать родственникам? О, только не это! А если Вейдемейеру во Франкфурт-на-Майне? Коммунист, соратник, он собирался помочь Карлу получить гонорар за одну из его работ. Решено. Женни пишет:

«Дорогой господин Вейдемейер!

…Обстоятельства заставляют меня взяться за перо – прошу вас, пришлите нам, как можно скорее, деньги, которые поступили или поступят за „Revue“. Мы в них очень, очень нуждаемся. Никто, конечно, не может нас упрекнуть в том, что мы когда-либо подчеркивали, сколько жертв нам пришлось перенести и что мы пережили за эти годы».

И она коротко, без прикрас описывает один день их жизни.

…Пасмурный апрель. В холодной, сырой комнате сидит молодая женщина. Сдерживая стоны, она больной грудью кормит младенца.

Внезапно распахивается дверь, и в комнату влетает разъяренная хозяйка квартиры: пусть жильцы немедленно уплатят свой долг – пять фунтов стерлингов. Пять фунтов, когда в доме нет и пяти пенсов! Хозяйка не желает ждать ни минуты. Она не намерена церемониться с людьми, которыми интересуются джентльмены из полиции. Пусть либо платят, либо убираются.

Так как платить нечем, в комнатах появляются два «представителя закона». Они переписывают имущество – кровать, одежду, колыбель ребенка. Не обращая внимания на слезы малышей, забирают у них из рук игрушки и тоже вносят в опись для продажи с аукциона. У дверей столпились прибежавшие со своими счетами булочник, аптекарь, мясник.

Карл бросается к одному знакомому, к другому, но занять денег не у кого. Лишь после долгих мытарств удалось одолжить нужную сумму…

Женни откладывает перо. Сколько здоровья, сколько сил отняли такие дни у Карла!

Открылась дверь, и появился Энгельс. Будто летнее тепло вошло с ним и согрело сердце. Он ласково здоровается с Женни, мимолетно, но пристально заглядывает ей в глаза и тут же начинает рассказывать презабавную историю об одном из знакомых эмигрантов. Женни невольно улыбается.

Маркс шумно встает навстречу.

– О, Фред! Здравствуй… Помнишь, я тебе вчера говорил о книге…

– Тсс… Дети спят, – предупреждает Женни.

– Прости, дорогая, – Маркс понижает голос. – Смотри, Фред, я сделал из нее выписки – интереснейшие сведения…

Оба склоняются над тетрадью.

Они вновь неразлучны. Год назад Энгельс получил в Швейцарии довольно лаконичное письмо от друга:

«Меня высылают в департамент Морбигон, в Понтийские болота Бретани. Ты понимаешь, что я не соглашусь на эту замаскированную попытку убийства. Я поэтому покидаю Францию».

Энгельс тотчас собирается в путь. Он добирается до Италии, садится в Генуе на парусник, идущий в Англию, и в середине ноября 1849 года перед ним открываются меловые утесы у входа в Темзу.

От дома № 6 на Маклфилд-стрит, где он поселился в Лондоне, недалеко до Дин-стрит.

И снова они рядом в борьбе. Теперь их главная цель – восстановить Союз коммунистов, заново создать тайную и легальную организации рабочих. Заново потому, что союз в 1848 – 1849 годах распался, связи оказались порванными, адреса и явки – ненадежными или негодными.

Начаты поиски старых товарищей, налаживается нелегальная переписка с коммунистами в Кельне, тщательно «прощупываются» те из эмигрантов, которые хотят сблизиться с бывшим редактором «Новой Рейнской».

Маркс подолгу работает в читальном зале Британского музея. Шестьсот тысяч томов! Здесь можно найти труды почти всех экономистов – прошлых веков и современных.

Еще шесть лет назад, в Париже, он серьезно заинтересовался политической экономией и с тех пор не раз возвращался к ней. Иные из его политико-экономических соображений и выводов были напечатаны в «Новой Рейнской». Но чтобы до конца разоблачить буржуазных экономистов, выявить истину и рассказать о ней людям, надо еще немало поработать. Вряд ли для этого можно придумать более подходящие условия, чем те, которые сложились здесь, в Лондоне.

Дома Карл показывает Фридриху наброски будущей книги.

Называться она будет «К критике политической экономии». Возможно, ее придется издавать выпусками.

Энгельс просматривает записи. То, что задумал Карл, крайне нужно для общего дела. Ведь теперь они знают, что отношения между людьми определяет экономический строй. Можно ли не изучить его досконально? Не из любопытства, конечно. Нужно научно доказать неизбежность гибели капитализма, обрекающего миллионы людей на голод и нужду. И единственный, кому этот труд по плечу, – Маркс. Для Энгельса это совершенно бесспорно.

Но его все больше беспокоит утомленный вид друга. За несколько месяцев жизни в Англии Карл сильно сдал: постарел, осунулся, виски тронула седина.

Еще бы! Ни работа в союзе, ни подготовка научного труда не приносят даже пенса. Как прокормить семью? Поступить на службу? А где взять время для научной работы? И на сколько десятков лет она тогда затянется? Хватит ли всей жизни? Как будет с партийными делами?

Все же Маркс пытается устроиться на работу.

– Вы шутите, Джордж? – Глаза владельца газеты впились в редактора. – Чтобы я взял в газету автора возмутительного манифеста коммунистов?

– Сэр, это ошибка, там нет автора.

– Вы читали манифест?

– Я слышал.

– А я прочел. Совсем недавно. Его напечатал Гарни в своем «Красном республиканце». И я хорошо запомнил имена авторов – они проставлены там: Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Взять одного из них на службу? Ну, нет! Пусть он будет хоть самим Цицероном.

Попытка Маркса выпускать вместе с Энгельсом свой журнал в Англии тоже окончилась неудачей. Появились только новые долги.

Женни и ее верная помощница, служанка и друг Елена Демут, которую дома все ласково зовут Ленхен, экономят на чем только возможно, но никак не могут свести концы с концами. Одна за другой перекочевывают вещи Марксов в ломбард.

Кое-кто из эмигрантов удивленно пожимал плечами. Как? Маркс нуждается? Он же совсем недавно получил свою долю наследства…

Эти разговоры приводят Энгельса в ярость.

На чьи деньги было куплено оружие в Брюсселе, отправлены члены союза в Германию в дни революции? На какие средства существовала «Новая Рейнская», когда акционеры-буржуа отказались поддерживать газету? Кто, как не Маркс, дал на все это деньги? И влез еще в долги, чтобы уплатить типографским рабочим?

Уж кто-кто, а Энгельс знает: если Маркс прибыл в Лондон без гроша, то это потому, что все свои средства он отдал революции. И удивляться могут только клеветники или обыватели!

В тот год в Англии и сам Энгельс познает нужду в полной мере. Но он бодр и спокоен: ничто и никто, наконец, не мешает заниматься любимым делом. Он с головой ушел в партийные дела (он член ЦК Союза коммунистов), пишет историческую работу «Крестьянская война в Германии» и уже задумал статьи об итогах революции 1848 года.