Фридрих остановился у книжной лавки, вошел, спросил хозяина. Полусонный ученик отложил газету и стал подниматься на второй этаж. В ожидании Фридрих взял оставленную учеником «Евангелическую церковную газету». Один из заголовков привлек внимание. Бог мой, что за жалкая стряпня! Ученый пришел к выводу, что легенда о всемирном потопе геологически не подтверждается, и за это его смешивают с грязью и собираются отлучить от церкви. Но ведь это данные науки! И злоба против них бессильна…

Заскрипела лестница, в лавку спустился хозяин. Увидев Энгельса, кивнул, из чуланчика за прилавком извлек книгу и, сдунув воображаемую пыль, протянул покупателю:

– Пожалуйста, то, что заказано. «Жизнь Иисуса». Автор – богоотступник Давид Штраус, прости, господи, мои прегрешения.

Шумно распахнулась дверь, и в лавку ввалился упитанный детина лет двадцати пяти, с загнутыми кверху кончиками усов. Похлопывая витым хлыстом по сапогу, спросил:

– Ну, книжный червь, приготовил?

– Да, господин барон. Я постарался. Сейчас принесу.

Из того же чуланчика был извлечен небольшой альбом. Схватив его, барон, ухмыляясь, стал рассматривать непристойные рисунки:

– Ух ты! Ну мастера эти французишки! А?! Взгляните-ка, юноша!

Он сунул раскрытый альбом к лицу Фридриха.

– Благодарю вас. – Фридрих брезгливо отодвинул альбом. – Мне это не интересно. Наверное, потому, что не имею чести быть дворянином.

Барон оторопел. Что мальчишка хочет сказать? Кажется, он его оскорбил… Но связываться нельзя: скандал может дойти до баронессы.

Все же как-то ответить надо, и барон презрительно обронил:

– Вот именно!

Когда он ушел, хозяин поправил очки и вздохнул:

– Бездельник, развратник, а все ему кланяются…

– Почему же?

– У него огромные родственные связи при ганноверском дворе! Министр юстиции – двоюродный дядя. Кузина замужем за министром двора… Могу уверить, вы себе нажили серьезного врага… Если он захочет, он вас из-под земли достанет.

Насвистывая «Марсельезу», Фридрих шагал домой.

Нажил себе врага… Эти безмозглые дворяне… И попы – враги всего народа, всей Германии…

– Откройте свободному гражданину Бремена! – Пьяный сосед пастора Тревенариуса перестал колотить в дверь и поднял глаза к небу:

– Благодарю тебя, боже, что ты не создал меня ни ольденбуржцем, ни ганноверцем, ни евреем, ни французом…

Пьяные выкрики соседа неслись в открытое окно. Фридрих посмотрел на библию. Ну, господи, как же так? Ты не велишь обидеть муху, ворующую наш сахар. Почему позволяешь презирать твоих же сыновей оттого только, что они иной нации или религии? Где она, твоя хваленая справедливость и любовь к людям? Молчишь? Тогда поищем ответа на земле.

Час за часом уходит ночь. Фридрих читает книгу Штрауса. И все больше убеждается: Христос никогда не существовал.

Узнав о впечатлении Фридриха от книги Штрауса, Фриц и Вилли молча перекрестились: еще одна душа потеряна для веры. Но дальше… О господи! Фридрих пишет: если попы лгут, почему же они имеют такую силу? Кто поддерживает этих лжецов, перед которыми преклоняются отец, его друзья? Кто душит любую свободную мысль? Король! Этот высокопоставленный дворянин – «высочайший сопляк!».

Братья потрясены.

А новые статьи Фридриха в «Германском телеграфе», которые Греберы отныне узнают по подписи «Ф. Освальд»? Эти статьи раздражают не только их.

– Нет, это чудовищно! Почему магистрат разрешает, чтобы этот гнусный журнал лежал вот так свободно не только здесь, но и всюду?

Молодой господин с лысинкой потрясал новенькой книжкой журнала.

В распахнутую дверь, заглушая его голос, донесся шум ливня. Вместе с другими прохожими, застигнутый дождем, заскочил в зал и Энгельс. Стряхивая с одежды воду, он огляделся – это кафе посещают столпы местного общества. Сейчас здесь почти пусто. Только двое за одним из столиков. Один из них, лысоватый, возвысил голос:

– Нет, вы послушайте, что этот Освальд себе позволяет! Невинная литературная статья о закрытии «Дворянской газеты». Но что в ней написано?!

Фридрих сел за соседний столик и заказал пиво.

Лысый господин читал вслух:

– «…дворянство, которое образовалось из чистых источников, бивших с высот разбойничьих замков…» Или это: «…дворянство… нисколько не лучше черни». А?

– Жалкий писака, посмел бы он сказать это вслух, – процедил второй.

Фридрих присмотрелся: ба, да это господин барон, любитель пикантных картинок! Что ж, приятно, когда твоя стрела попадает в цель. Фридрих с любопытством поглядывал на своих соседей: что, рыцари, голубая кровь, не нравится?

А лысый бушевал.

– Вы посмотрите, барон, сколько здесь черни! Расселись, будто это их кабак.

Перехватив веселый взгляд Энгельса, он вдруг спросил:

– Чего уставился, щенок?

– Любуюсь! Что за манеры! Сразу видно аристократа.

– Как вам нравится, господин барон… – задохнулся лысый. – Вчерашний раб наших отцов пытается учить нас!

– А вчерашний день уже прошел. Кончился. Нет у вас больше рабов, господа дворяне.

– Зато у дворянина по крови есть хлыст, которым можно проучить зарвавшегося плебея! – угрожающе протянул барон.

Фридрих побледнел.

– Ну что ж, когда в жилах кровь живодера…

Лысый вскочил:

– Этого нельзя допустить! Когда раб забывает, что в государстве он всего лишь навоз…

Пощечина едва не сбила его с ног. В кафе стало совсем тихо. Барон отскочил… Лысый, стиснув зубы, мычал:

– Меня ударить… Я убью его! Убью!

Противников окружили.

– Господа, прошу вас! Только не у нас… Только не здесь… – испуганно метался официант.

– Вы дадите удовлетворение господину фон Краценау, – процедил барон. – Притом немедленно!

– С удовольствием. Постараюсь научить его вежливости, – поклонился Энгельс. Только по бледности можно было догадаться о его гневе.

Он явился к месту поединка точно в назначенное время. Лязгнули столкнувшиеся клинки шпаг. Как пригодились уроки знаменитого швейцарца! Раз! Он едва успел парировать удар, нацеленный в глаз.

В то же мгновение, не давая противнику опомниться, Фридрих сделал ложный выпад. Защищаясь, тот на какую-то долю секунды открылся. Мелькнула шпага, и на низком лбу господина фон Краценау загорелся шрам, похожий на клеймо.

Еще удар, и шпага вылетела из руки Краценау.

– Вот так-то, малыши. – Энгельс приподнял крышку конторки, взял конверт и написал адрес Греберов. Прежде чем запечатать письмо, еще раз прочел строки о вчерашней дуэли. А что, знатно он отделал высокородного хама! Воспоминания о дуэли все еще волновали, но уже не так, как вчера.

– Энгельс! Господин Лейпольд сказал, чтобы вы написали письмо в Мадрид.

– Хорошо. Где накладная?

Мелькают костяшки на счетах: трак… трик… трак… трик… трак…

Мысли текут медленнее. Выведя в итоге последнюю цифру, Фридрих задумался.

Нет, он вовсе не жалеет о дуэли… Но это все не то…

Размашисто написал по-испански: «Многоуважаемый господин Фернандес».

Жирная чернильная капля легла на бумагу, поползла. Фридрих поднял перо, держа его как копье. Вот оно, его оружие. По совести, оно неплохо послужило: статьи и стихи в «Литературной газете» и «Телеграфе» славно разворошили этот муравейник. Бланк даже позавидовал.

Фридриху вдруг представился Бармен, их гостиная, злые глаза «братьев по вере»… Бр-р-р! Он-то вырвался из этой тюрьмы, но Бланк и другие все еще заперты в ней. А что? Разве он не может им помочь?.. Нужно попробовать.

В книжной лавке, как всегда, людно, никто не обращает на него внимания.

– Добрый день, господин Фихте. Мне нужны книги по этому списочку.

Книготорговец, шевеля губами, прочел, взглянул поверх очков на покупателей, рывшихся на полках, перевел взгляд на юношу. Тот бесстрастно рассматривал книги на прилавке. Нагнувшись и понизив голос, господин Фихте с интересом спросил:

– Молодой человек, вы случайно не цензор?