Шаман обиженно засопел:
- Громобой-тунец летит быстрее молвь-стрелы, по он один на всю дорогу, и запрягать его может только сам Полуденный Князь. Кстати, отец его, Отногул Солнцеликий, дозапрягался...
- Что, попался зело кусачий тупец? - поинтересовалась девушка, на долю которой всегда выпадали самые рискованные вопросы.
- Молния попалась отменно злая, лиловая... вроде твоих глаз, царственная дочь! - это шаман расплачивался за недоверие к собственным способностям. Приманить-то ее Отногул приманил, а вот запрячь без сибилловой помощи не смог.
- А ты смог бы?
- Сибилло придает силу, а не проявляет суетность... Что же касаемо лазутчика, то уж больно черна эта башня, так и светится замогильным светом, глаза внутренние застит. Сибилло тут пораскинуло мозгами и решило, что негоже оставаться на запоганенном месте. Ежели ваш девятиглавый дом и впрямь летает, стоило бы убраться отсюда.
- А куда, уважаемый? - с надеждой спросила принцесса.
Старец поймал губами белую прядку, свисавшую от надбровных дуг до бороды, принялся жевать - то ли перебирал варианты, то ли просто держал паузу, набивая цену каждому своему слову.
- Есть одно тайное место, куда ни один из нас не смеет ступить, - хлопнул себя по колену Лронг. Сибилло зло глянул на него: стало очевидно, что про это место он знал не хуже Травяного рыцаря. - Анделисова Пустынь.
- Пустыня? - переспросили сразу несколько голосов.
- Пустынь. Место отдохновения духов полуночи, - ворчливо пояснил шаман. Зачарованный сад, куда не смеет ступить ни одна нога.
- Ага, - сказала Таира, - ботанический сад, вход по спецприглашениям. Но за садом ведь надо ухаживать? Или это делают безногие?
- У тебя в голове вместо мозга - шустрый зверек, - неодобрительно заметил явно компетентный в области анатомии рыцарь. - За садом смотрит Вековая Чернавка.
- Тоже из злыдней? - снова не удержалась девушка.
- Почему - тоже? Анделисы суть духи добра, последняя надежда страждущих и дарители сладостного успокоения безнадежным. Как был бы страшен последний отрезок жизни, если бы не упование на благость анделисов? Разве в твоем мире, дитя, конец жизни не озарен светлым чаяньем?
- Химиотерапией он озарен, но ваша цивилизация до этого не дошла. Вернемся к Чернавке. Это что, жрица?
- Фу, как не стыдно, дитя! Вековая Чернавка вкушает лишь ту малую толику пищи, которая необходима для поддержания сил. Готовится к тому часу, когда ее оставят одну. Надолго ведь не напасешься...
Джасперяне переглянулись: если с приближением холодов эти варвары откочевывали в более теплые места и бросали на произвол судьбы несчастную женщину, то у нее был мотив для похищения ребенка хотя бы в качестве выкупа за свою жизнь.
- Укажи, где этот сад! - топом, не допускающим возражений, повелела принцесса.
- Это нетрудно сделать, - пожал плечами рыцарь. - Иди так, чтобы солнце светило тебе в правое ухо, пересеки Большую Дорогу Света, пройди весь город, и очутишься в поле ореховых пней. Тропинка, по которой ходит за провизией Вековая Чернавка, не широка, но протоптана основательно, не ошибешься.
- Разве ты откажешься сопровождать меня?
- К Анделисовой Пустыни? Но это - нарушение моего обета...
- Ты забыла, безжалостная повелительница, что отец рыцаря Лроногирэхихауда заключен в княжескую темницу, и он вынужден был надеть Травяной Плащ, как символ своего обета, потому что это - единственная плата за прокорм узника. Если нарушить обет, то клеть заваливают сеном, и заключенный умирает без еды, питья и анделиса.
- Делов-то! - вмешалась, как всегда, Таира. - Попроси наших мальчиков, и они твоего папу в два счета откуда хочешь вытащат. Не проблема.
- Рыцарь, - торжественно проговорила мона Сэниа. - Если ты поможешь мне найти сына...
- Ой, только не надо торговать добром за добро! - бесцеремонно оборвала ее девушка. - Помоги, и все.
Рыцарь впервые посмотрел на нее с уважением.
- Моя младшая сестра права, - сделав над собой усилие, проговорила мона Сэниа. - Я даю тебе королевское слово, что приложу все усилия к тому, чтобы твой отец уже к утру был свободен - и ты, соответственно, тоже.
Глаза рыцаря под стрельчатыми густыми ресницами, ложащимися такой иссиня-черной тенью на серые щеки, что это невольно воскрешало в памяти что-то траурное, вроде кипарисовых ветвей на пепелище, - эти глаза как-то странно вспыхнули и погасли.
- Благодарю тебя, царственная гостья, по мой отец стар, и он не проживет и половины этого срока.
Мона Сэниа и Таира недоуменно переглянулись.
- Знаешь что, - предположила девушка, - наверное, он тебя не так понял. Я уже давно заметила, что у них тут "утро" и "весна" обозначаются одним словом.
- Летим! - приказала принцесса, не тратя больше ни секунды на объяснения. - В любом случае после Анделисовой Пустыни - твой отец.
Тихриане с некоторой опаской забрались в "девятиглавый дом", и, пока они осматривались, корабль уже завис над дорогой.
- Куда теперь? - спросила мона Сэниа, глядя сквозь прозрачный пол.
- Ищи черное кольцо негорючих сосен, за ним будет красная полоса пятилистника медового, внутри - водяное кольцо; только всего этого ты из-за сосен не разглядишь. - Сибилло и не предполагал, что они находятся на значительной высоте, откуда все это была видно как на ладони.
- Вон, южнее, - негромко подсказав Скюз. - Садимся с внешней стороны?
- Естественно.
Приземления тихриане тоже не ощутили, и, когда круглая дыра люка разверзлась перед ними, они едва не потеряли дар речи, увидав перед собой стену кольчатых стволов и где-то за ними - непроходимо частый краснолистный кустарник.
Спрыгнув на утоптанную почву, они увидели город вдалеке, окутанный преддождевым туманом.
- Ну, дела... - сибилло прямо-таки обвис, став ниже ростом. - Вы и анделисов не опасаетесь?
- Встретимся - увидим, - коротко бросила принцесса. - Кстати, как они выглядят?
Шаман замялся - то ли стыдился своею незнания, то ли, как уже за ним замечалось, придерживал информацию.
- Те, которых они излечивают и обратно в мир выпускают, говорят, что у них два рукава, - неуверенно проговорил Лронг. - Накрывают красным возвращают силы молодые, самые счастливые минуты, всю сладость жизни в одном глотке воздуха... А уж не поможет - укрывают черным рукавом, и страдалец из мук и сожаления уходит в полуночный край. Кроме этого, никто ничего ни разу и не вспомнил. Ни разу. За все времена.