Назаров шел по коридору с записной книжечкой. Дверь химического кабинета открылась: урока там не было, и Назарова окликнула Эмма Павловна, химичка:

- Кирилл Алексеич!

- Да?

- Вы ничего мне не скажете? Ни словечка? - Назарову показалось, что с ним кокетничают.

- Виноват, Эмма Павловна, но по одному уроку судить нельзя…

Эмма Павловна - молодая блондинка со сложной прической, завидным цветом лица и крупными клипсами. Она пошла рядом с Назаровым.

- Я понимаю… Я там кое-что скомкала… Трудно, знаете, когда на уроке сидит мужчина с таким пронзительным взором!

Он что-то промычал.

- Да еще класс тяжелый, развинченный. Один Женечка Адамян чего стоит!

- Это тот, что вопросы задавал?

- Вот-вот! Специально готовит эти свои пакостные вопросы, чтобы насмехаться над учителем! Между прочим, сынок главного инженера с химкомбината…

- Вот как?

Ему надо было на четвертый этаж, а Эмма Павловна не отставала, у нее "накипело".

- Уймите его, Кирилл Алексеич, я прошу! Знаете, я просто вся ликую, что у нас к власти пришел, наконец, мужчина!

Назаров, глядя на свой ботинок, сказал:

- Эмма Павловна, а вы не давайте ему такого удовольствия - насмехаться. Он - вопрос, а вы ему - ответ, толковый и ясный.

- Ну, знаете…

- А что? Он был в своем праве - на уроке химии интересоваться открытием, за которое академик Семенов получил Нобелевскую премию по химии. А вы были как-то уж очень уклончивы… а?

- Но вопрос не по теме! Да ему и не нужен ответ, он и так знает… - Эмма Павловна розовеет.

Сверху спускался Алеша Смородин. С портфелем - видимо, уходит совсем.

- Стоп, - сказал Назаров. - Почему не на уроке?

- Вот, кстати, тоже из 10-го "Б", - вставила Эмма Павловна, уйдя с облегчением от неприятной темы.

Назаров кивнул - мол, знаю, помню.

Алеша словно разбужен вопросом, как бы удивлен.

- Отпустили, - ответил он. - Я очки разбил.

Он предъявил очки и туда, где отсутствовало стекло, с печальной издевкой просунул палец.

- Ну и что? Посидел бы, послушал учителя. Слух в порядке, надеюсь?

Юноша наморщил лоб, усиленно вглядываясь в Назарова.

- Видите ли, - сказал он очень искренне, - когда у человека минус пять и нет очков, он неадекватен сам себе. Кругом туман потому что, вата… Кроме того, у нас два последних урока - сочинение, так что слух ни при чем…

Вздохнул, повернулся и пошел вниз, касаясь перил. Ему не нужна была санкция Назарова на уход.

- Вот как они разговаривают! И это еще лучший из них, - сокрушенно сказала Эмма Павловна.

- Понятно… "Неадекватен сам себе", - повторил Назаров насмешливо.

- Откуда, спрашивается, набрались?

Назаров вытащил из внутреннего кармана тот календарный апрельский листок, где стояло: УРОВЕНЬ УРОКОВ ХИМИИ!?!

- Да, кстати. Это я нашел среди записей Серафимы Осиповны. Ознакомьтесь.

Он отдал листок химичке и сразу ушел. Чтобы человек не вскидывался, не спешил обороняться, теряя лицо, а мог подумать.

Потом он заглянул в кабинет литературы, там была полуоткрыта дверь.

- Десятый "Б"?

Класс вскинул головы, некоторые встали, другие медлили, прикованные к своим исповедальным листочкам.

Кто-то сзади невинным тоном спросил:

- Вы ревизор? На всех уроках будете?

- Тихо ты, остряк, - послышался благоразумный шепот.

- Извините, Марина Максимовна, я отниму полминуты.

Она кивнула. В отличие от ребят, она уже представляла себе, что он такое, что кроется за жестким спокойствием его облика, слегка измененного в худшую сторону недавней стрижкой… От этого человека в начальственной роли она не ждала ничего хорошего для себя.

- Мы могли познакомиться на химии, но там я решил - не стоит… Будем лучше считать, что этого урока, половину которого вы превратили в балаган, - не было. Плохое получилось бы начало у нас… Я Назаров Кирилл Алексеич, новый директор. Временно - пока отозван на сборы ваш военрук - буду вести начальную военную подготовку и автомобильное дело. Вот… Представители сильного пола должны радоваться: смогут получить водительские права…

- А мы? - спросила Таня Косицкая, в лице которой 10-й "Б" готовил смену Татьяне Дорониной, которая как раз в том месяце красовалась на обложке "Советского экрана". Сходство и впрямь было! - Нам будет чему радоваться?

Назаров едва заметно поклонился - наверное, ее внешним данным.

- Не беспокойтесь. С новой четверти я и вас "охвачу" - на уроках обществоведения, это мой главный предмет. Есть еще вопросы?

Пауза.

- Вопросов нет. Тогда работайте.

Он сделал знак, чтобы не вставали, и хотел уйти, но его задержали необычные темы на доске. Он прочел и спросил Марину Максимовну тихонько:

- А что, "Гамлет" там действительно провалился? Я об этом нигде не читал…

- А нигде пока и не писали.

- Так откуда же…

- Но мы видели спектакль, - ответно удивилась она. - Своими глазами, в прошлое воскресенье.

- А-а… - протянул он озадаченно и вышел.

Водруженная на стол груда книг и брошюр была едва ли не выше Назарова.

- Так я пойду, Кирилл Алексеич? - спросил голос библиотекарши.

- Да-да, конечно, я запру сам. Если часть книг возьму домой, то заполню на себя формуляр и все там отражу, не беспокойтесь.

- Ну что вы, вам необязательно…

- Порядок один, - возразил он спокойно и положил перед собой "Руководство учебным процессом в школе" В.П.Стрезикозина. Включил настольную лампу. Снял кожанку и остался в рубашке с галстуком. Чтобы встряхнуться, несколько раз выполнил отжимы от стола.

Услышав чьи-то быстрые каблучки, он выпрямился…

- Верочка, дай мне на двадцать минут "Былое и думы", - сказала Марина Максимовна, думая, что библиотекарша где-то за стеллажами.

- Ушла Верочка, - отозвался Назаров.

- Мне нужен Герцен, я возьму… - она прошла к стеллажу и вскинула брови.

Он покачивался с пяток на носки, смотрел выжидательно.

Она медленно подошла к его столику, сбоку взглянула на книжные корешки. Тут были труды по педагогике, по возрастной психологии, о школе в связи с научно-технической революцией…

- Собираетесь все это осилить? - спросила Марина.

- А что? За неделю - реально.

- Почему не взять домой? Хотя спешить вам некуда: дети, наверно, не плачут?

- Дети имеются. В количестве одной штуки. А визгу - полон дом, особенно, когда от взрослых телепередач отдирают… Не представляю, какую надо площадь, чтобы заниматься дома. И вообще я люблю библиотеки, - он говорил все это сердито. Сердился же на себя, на скованность свою. - Что они набиты мудростью - это само собой. Но я их за то люблю, что человек не может фамильярничать с этой мудростью, понимаете?

- Не очень.

- Ну, не на кушетке читает, где к нему телефон подключен, и телевизор, и жена… Тишина, твердый канцелярский стул и книжка- вот это да, уважаю.

- Ну, это, знаете, роскошь, - колючим тоном заявила Марина и отошла на поиски "Былого и дум". - Вы сумейте-ка в троллейбусе, когда там битком. И в кухне, пока варится суп! И ночью, пока спит сын… - Эта тема задела ее.

- У вас сын? А с кем он днем?

- В яслях. Весной будет три года, в садик пойдет.

- Ясно… А как муж, его успехи?

Марины не видно было за полками.

И не поступило ответа на последний вопрос. Может, не расслышала?

Потом она вышла с нужным томом в руках:

- Пойду, Кирилл Алексеич, ребята ждут.

- До сих пор? У вас там что - литкружок?

- Нет, у нас спор возник, стихийный… Я вспомнила один чудесный аргумент у Герцена…

Она провела пальцем по всей толще книжной груды, что стояла перед директором.

- Как толсто пишут о нашем деле… - Она вытащила из этой кипы тоненькую желтенькую книжку, которую узнала. - А этого недостаточно?