Я:
– А какого человека вы бы хотели встретить, так сказать, в идеале?
Джозеффина:
– Никакого! Даже думать о мужчинах не могу. Хочу быть свободной.
Малин:
– А я хотела бы познакомиться с каким-нибудь симпатичным парнем. Мне грустно одной. Очень хочется влюбиться. Мальчиков вокруг много, но влюбиться – как-то не получается.
Я:
– А тебе, Джозеффина, неужели не хотелось бы влюбиться? Ну не сейчас, позже.
Джозеффина:
– Позже, может быть. Только не в скучного, законопослушного зануду. А в такого, который стремился бы уйти от рутины жизни, от установленных правил и «правильностей». Главное в мужчине – это талант. В любой области – музыка, живопись, поэзия. Терпеть не могу серость и конформизм. Не люблю, когда мужчина делает что-то потому, что «так надо». Очень ценю творчество, фантазию, отлет от земной суеты и рутины.
Малин:
– А я в такого, как нарисовала Джозеффина, не могла бы влюбиться. Мне нравится, когда мальчик хорошо воспитан, развит, много читает. Очень важно, чтобы он был интеллигентен.
Я:
– Ты хотела сказать «интеллектуален»?
Малин:
– Нет, именно интеллигентен: мягок, внимателен, разумен, не упрям… Но и интеллект тоже, конечно, важен. Хотелось бы, чтобы мой парень мог бы меня чему-то научить, помог бы моему развитию.
Джозеффина:
– Ой, а по мне главное, чтобы не комплексовал по поводу моего интеллектуального превосходства. А то все мои бойфренды сразу же начинают со мной соперничать по части интеллекта и раздражаются, когда я оказываюсь сильней. Последний мой парень очень сердился, когда я припирала его к стенке своей логикой.
Я:
– Иными словами, твой идеальный герой должен быть и умнее, и сильнее тебя?
Джозеффина:
– Либо так, либо совсем наоборот. Пусть он будет далек от моих интересов, пусть ему будет плевать на интеллект. Пусть его не интересуют политика, международные отношения, которые интересуют меня. Но пусть тогда он будет талантлив в других сферах – например, в искусстве. И я в нем буду ценить спонтанность, романтизм, чувствительность…
Я:
– А как вы себе представляете своего избранника внешне?
Малин:
– Высокий, подтянутый, аккуратный. Внимателен к своей внешности, следит за модой. Предпочитает пиджак и брюки, а не свитер и джинсы.
Джозеффина:
– Не переношу этот тип мужчин! Как можно любить мужчину в пиджаке и с галстуком? В одежде он должен быть небрежен, предпочитать то, что называется «уличный стиль»: драные джинсы, свитер с растянутым воротом, разношенные кроссовки. В ухе – серьга или серьги. Может быть татуировка, наконец. Что угодно, только не «как все».
Выйдя во двор кампуса, я присмотрелась к студентам, толпами движущимся по университетской аллее. И увидела тех «нонконформистов», которые так импонируют Джозеффине. Их было немного, они явно выделялись своим необычным видом. Девочка в красных клетчатых чулках, широченных коротких штанах зеленого цвета. Сверху был накинут какой-то желтый балахон. Она курила в компании двоих парней. На уровне бедер у обоих болтались широченные джинсы, ширинки опущены почти до колен. Надо лбами были высоко вздыблены налакированные волосы, беспорядочно торчавшие в разные стороны. Знакомый этнолог Галина Лингквист, когда я ей рассказала про эту группу, рассмеялась:
– Да, это наши фрики. Их цель – шокировать приличную публику, возмущать обывателя. А, кстати, слова «беспорядочно торчащие» волосы вы употребили неверно. Они тщательно следят за образом, который принимают, и, скажем, за этой «беспорядочной» прической проводят часы перед зеркалом.
Секс
Американский президент Дуайт Эйзенхауэр в начале 1960-х заметил, что в Северной Европе есть страна, где нарушены все нормы морали. Мало кто усомнился, какую страну он имел в виду. После этой реплики своего президента американские туристы, путешествующие по Швеции, прицельно искали виды для фотографирования – в основном на берегу реки или около загородной бани, где люди бегали нагими, не испытывая при этом особой застенчивости.
Кинорежиссер Ингмар Бергман впервые показал на экране обнаженных женщин. Это было сенсацией, которая потрясла мир и еще больше укрепила мнение о шведах как о людях, попирающих нормы стыдливости, а заодно и нравственности.
Холодные или страстные?
За стеклянной витриной книжного магазина в Стокгольме я увидела книгу «Холодные, но страстные». На обложке была изображена красивая блондинка с холодным лицом, в платье с низким вырезом на груди и разрезом на юбке до бедра. Книга эта представляла собой отзывы иностранцев о шведках. Я полистала страницы. Один автор писал, что долго не мог решиться подойти к красавице, которую увидел на дипломатическом приеме. Потом все-таки отважился и пригласил ее в ресторан. «От нее веяло прохладой и безразличием, от ее прозрачных глаз не шло никакого призыва. И вдруг…» Ну, короче, когда он провожал ее домой, она вдруг спросила: «Так мы едем не к вам в номер?» И оказалась страстной и жаркой любовницей. Другой иностранец, студент, вспоминает, что очень стеснялся на дискотеке: он никого не знал, а шведским владел плохо. Но какая-то девочка – от волнения он не сумел даже как следует ее рассмотреть – предложила ему войти вместе с ней в общий танцевальный круг, потом они выпили пива, потом пообнимались, поцеловались, и она пригласила его к себе домой.
– У тебя никого нет дома? – спросил он.
– Только родители, – ответила она. – Но они в другой комнате.
А теперь одно мое личное наблюдение. Моя приятельница Марта пригласила меня на обед. Я знала, что Марта живет вдвоем с 14-летней дочерью-школьницей. «Не удивляйся, у нас тут будет небольшой сюрприз», – предупредила Марта.
«Сюрприз» сидел за столом, смущенный и неловкий. Пока не начали есть, он держал руки сцепленными на коленях. Потом вцепился в вилку и нож, как в спасение.
– Знакомьтесь, – сказал Марта. – Это друг моей дочери (она сказала «френд»).
– Бойфренд, – тут же не без гордости уточнила дочка.
На вид гостю было лет 13 (потом все-таки оказалось, что 15). Он явно с трудом заставлял себя сидеть за столом, а когда ужин закончился, потянул девочку за рукав: «Ну, пойдем?»
– На улице очень скользко, – предупредила я, полагая, что сейчас они уйдут. – Будьте осторожны, там на ступеньках лед.
– А мы не собираемся выходить, – сказала девочка. И парочка удалилась в ее комнату.
– Он что, останется у вас ночевать? – догадалась я. Но, как выяснилось, догадалась лишь наполовину.
– Он у нас живет, – сказала Марта. – Они встречаются уже три месяца. Дочка то пропадала где-то допоздна, и я сходила с ума, когда ее мобильник не отвечал, то, наоборот, приходила домой рано и была раздражительна, даже груба. Я поняла, что им негде встречаться, и предложила ей, чтобы встречались у нас. Сначала я уходила из квартиры. Потом перестала. И вот теперь у нас новый член семьи.
– Не рановато ли? Ей ведь всего 14?
– Ну, может, лучше было бы годик подождать. Но уж в пятнадцать-то для девушки нормально начинать сексуальную жизнь.
Я сидела несколько озадаченная, а Марта продолжала говорить, убеждая, как мне показалось, не только меня, но и себя:
– В молодости я была очень консервативна. Вышла замуж уже в 24 года. Месяца за три до свадьбы стала жить со своим женихом. Это был мой первый сексуальный опыт. И знаешь, я сейчас даже вспоминать не хочу, какие страдания я испытывала, начиная примерно с 16 лет. Влюблялась в каждого, кто попадется на глаза, мечтала о высокой любви и пламенной страсти. Рисовала в воображении всяческие сексуальные фантазии. И при этом свято соблюдала девственность: хотела «подарить» ее своему мужу. А он, кстати, тоже не имел большого сексуального опыта. Так что первый год жизни был сплошным разочарованием: ни он, ни я не умели удовлетворять друг друга. На этой почве начались ссоры, скандалы. Так, в конце концов, и развелись. Вот я и подумала: зачем же мешать дочери развиваться естественно? Пусть она утолит свою сексуальную потребность. Пусть получит опыт жизни вдвоем. Ей потом будет легче устраивать личную судьбу.