— А тротуар с фонарем вы не видите случайно? — уточнила девушка свой вопрос.

— Вижу, — вздохнув, признался Джавед и, закатив глаза к потолку, зачем-то соврал: — Ходит там кто-то…

— Вот как? — усмехнулась Фейруз. — Боюсь, что у вас что-то со зрением. Это, наверное, старческое, почтенный Таба-Табаки. Ходить там сегодня некому, уверяю вас, потому что нахальный свистун сейчас передо мной.

— Как вы догадались, кто я такой? — спросил Джавед. — Я так отлично загримировался…

— У меня хорошая память на лица, да и вообще я немного умнее, чем вам, наверное, показалось с первого взгляда, — развела руками Фейруз. — Так что извольте объяснить мне, что привело вас под этот фонарь.

Настойчивость, с которой она требовала объяснений, внезапно придала Джаведу надежду. «Фейруз ждет, чтоб я признался ей в любви?» — вдруг понял он, и эта мысль окрылила его. Он подошел к ней так близко, что она даже инстинктивно отступила назад, и, поглядев девушке в глаза, тихо проговорил:

— Меня привело туда мое безумие.

Фейруз покраснела и быстро опустила взгляд. Разум подсказывал ей, что она зашла слишком далеко, куда дальше того, что было допустимо с точки зрения приличия. Бежать! Бежать, пока еще сердце не запуталось окончательно, пока еще есть воля… Или ее уже нет?

— А этот вид… и то, что вы вообще попали в наш дом?

— Испытание моего безумия, — объяснил Джавед, с волнением наблюдая, как на ее лице отражается тысяча противоречивых решений, которые она принимает каждую минуту.

Вот, кажется, благоразумие победило, Фейруз сделала несколько шагов к двери. Сейчас она уйдет…

— А то письмо? — внезапно обернувшись, спросила девушка.

— Начало моего безумия, — Джавед сказал это так тихо и, чтобы расслышать, она просто вынуждена была отойти от двери и вернуться к нему.

Однако обнаружив, что опять стоит посреди комнаты, Фейруз перепугалась не на шутку.

— Я сейчас позову отца! — по-детски пригрозила она и зачем-то добавила: — Он вас убьет!

Это вышло так смешно, что Джавед едва сдержал улыбку. Но улыбнуться сейчас — означало бы обидеть ее, такую растерянную, не знающую, как вести себя в необычной ситуации.

— Не возражаю, зовите. Зато последнее, что я увижу в жизни, будете вы. Такая ли уж это плохая смерть? — серьезно проговорил он. — Я стою рядом с вами, говорю с вами, слушаю вас… Все мои желания исполнены. Кто еще сможет сказать такое, умирая?

Фейруз быстро взглянула на него, заподозрив, что он действительно решил умереть. Однако для этого он что-то слишком горячился. Умирающие редко так выглядят. Скорее он похож на человека, который твердо решил чего-то добиться.

— Если вы хотите, чтобы я умер, — только скажите, я все для вас сделаю, — пообещал Джавед, прижимая руки к груди.

— Тогда уходите, — сурово приказала Фейруз, указывая на дверь.

Он сразу же отправился к выходу, однако это почему-то только раздосадовало ее. «Какая нелепая покорность! — раздраженно подумала она. — Разве можно понимать все так буквально?!»

Но Джавед вовсе не был так безнадежно глуп. Взявшись за ручку двери, он все-таки обернулся:

— Навсегда уходить?

Фейруз колебалась, не зная, что ответить.

— Можно мне писать вам? — решил он немного помочь ей.

— Пишите… — отвернувшись, пожала она плечами. — Раз вам это так уж необходимо…

— Совершенно необходимо! — подтвердил Джавед.

Однако достигнутого ему теперь показалось мало.

— А иногда — очень редко — приходить под ваш балкон? — попытался он укрепить свои позиции.

— А потом вы спросите, нельзя ли вам иногда — очень редко — переодеваться в Таба-Табаки и проникать в мою комнату? — против своей воли улыбнулась Фейруз.

Маска жестокой красавицы была ей несколько тесновата. Куда проще быть самой собой, говорить, что хочется, а не что полагается. К тому же она безошибочным женским чутьем уловила, что именно ее непосредственность особо ценится этим юношей, именно ее искренность, доверчивость и даже некоторая наивность ему нравятся в ней.

Словно в подтверждение этого лицо Джаведа, по-прежнему украшенное седой бородой, вдруг расплылось от радости, и он принялся хохотать.

— Точно, точно, — пробормотал он сквозь смех. — Я у вас тут полы помою…

Веселье его было слишком заразительно, чтобы такая смешливая особа, как Фейруз, могла к нему не присоединиться. Когда же смех отзвучал под сводами ее спальни, они оба вдруг почувствовали, что он странным образом сблизил их, помог переступить какую-то грань отчуждения. Что-то приоткрылось впереди такое, на что ни один из них не рассчитывал. Теперь Джаведу куда легче было сказать ей, о чем он думал.

— Поверьте мне, Фейруз, — волнуясь, произнес он. — Я понимаю, что пустился в дурацкую авантюру. Но как же мне было обратить на себя ваше внимание. Ведь вы живете так замкнуто, так обособленно, почти нигде не бываете. Если бы вы только знали, как я… как я вас люблю, — выговорил он почти жалобно.

Ему показалось, что она хочет перебить его и, опасаясь того, что она может сказать, он быстро продолжил:

— Я отдаю себе отчет, что вы меня не знаете, что нелепо просить у девушки снисхождения к почти неизвестному человеку. Но ведь я тоже так мало с вами знаком, а уже понял, какая вы хорошая, — противореча самому себе, сбивчиво объяснял Джавед. — Можно всю жизнь быть с кем-то знакомым и так и не полюбить, а можно увидеть — и сразу все почувствовать… Вы понимаете, что я хочу сказать…

— Кажется, да, — честно ответила Фейруз. — Я понимаю.

— Ведь я не прошу, чтобы вы любили меня, чтобы разрешили просить вашей руки так мало знакомому человеку, — горячо говорил юноша. — Только обещайте мне, что будете иногда думать обо мне, читать мои письма и стихи — я завалю вас стихами, вы увидите! Я теперь день и ночь их пишу — и все о вас! Только читайте их и вспоминайте обо мне. А там, может быть, вы и найдете в своем сердце что-нибудь такое, что сделает нас обоих счастливыми.

— А если нет? — спросила Фейруз.

Она вполне оценила по его словам ту власть, которую имела над ним, и теперь ей отчаянно захотелось немного помучить пылко влюбленного поэта. Но во взгляде его отразилось такое страдание, что девушка сразу же пожалела о своем легкомысленном кокетстве.

— Ну что ж, значит, не судьба мне быть любимым вами, — печально улыбнулся Джавед. — В этом случае я не смог бы жаловаться — ведь вы пытались, у меня был шанс. Так вы дадите мне его?

Фейруз прошлась по комнате, собираясь с мыслями. Это было не так просто — они разбегались, путались, в голове стоял сплошной счастливый туман. «Я как настоящая героиня романа, — сжималось от гордости сердце. — В моей комнате тайно проникший сюда юноша, он объясняется мне в любви и ждет моего решения. И от меня, за которой еще год назад ходили няньки, зависит его судьба. Ну и ну!» Честно говоря, ей сейчас было немного не до Джаведа. Вот если бы он пришел за ответом немного позже, когда она насладится уже пережитым и все хорошенько обдумает… И все-таки придется сделать это сейчас — кто знает, когда им вновь удастся поговорить.

«Как он нервничает, — довольно отмстила она, заглянув в его лихорадочно блестевшие глаза. — Вот странный, неужели не понимает, что я просто не смогла бы ему отказать? Конечно, конечно, я согласна, пусть пишет мне, пусть присылает стихи — я готова вообще никогда ничего не читать, кроме них! Пусть приходит под фонарь. Я буду ждать!»

Однако в ее словах было куда больше спокойствия, чем в мыслях.

— Хорошо, — протянула она. — Было бы слишком жестоко отказывать вам во внимании. К тому же, мне нравятся ваши стихи.

— Да? — обрадовался Джавед, жаждавший, как и все поэты, признания таланта — тем более от своего главного читателя. — Вы согласны быть моей музой?

— Думаю, мне этого не избежать, — томно уронила Фейруз.

Она как раз недавно читала великосветский роман о даме, которая отвечала своему пылкому поклоннику именно таким образом. Однако этот тон сразу же пришлось оставить, потому что обезумевший от радости Джавед пошел прямо на нее с неизвестными намерениями.