«Уж не собирается ли он меня поцеловать? — испугалась Фейруз. — Нет, это уж слишком! Я не готова! Нельзя так сразу…»

Однако юноша остановился на полпути, сообразив, что не стоит форсировать события, имея дело с такой молоденькой и неопытной девушкой, как его избранница.

— Я хотел… — забормотал он, отводя глаза, — поблагодарить вас за надежду, которую вы мне так щедро дарите…

Фейруз и сама была смущена не меньше его. Ей казалось, что испуг был слишком заметен, что она вела себя глупо, выглядела чересчур по-детски — именно этого всегда боятся очень юные создания.

В комнате установилась сковывающая тишина. Обоим было неловко, так что они даже обрадовались, когда откуда-то донесся зычный крик Секандар-барка.

— Фейруз, иди-ка сюда!

— Брат вернулся и зовет меня, — тихо произнесла девушка. — Нам надо расстаться. Я пойду узнаю, что он хочет, а вам советую скорее бежать из нашего дома.

Однако было уже поздно. Секандар-барк спешил в комнату сестры, и его голос раздавался уже в коридоре:

— Фейруз, ты у себя?

Девушка быстро юркнула за портьеру, а Джавед бросился к двери, надеясь, что ему еще удастся проскользнуть мимо хозяина. Но Секандар был настроен серьезно — он опустил свою тяжелую руку на плечо господина Таба-Табаки, который, горбясь, выходил из комнаты его сестры, и буквально втащил его обратно.

— Ты-то мне и нужен! — обрадованно заявил он. — Где Фейруз?

— Не знаю, уважаемый господин, — развел руками слуга. — Меня как раз послали пригласить ее ужинать…

— Да что ты говоришь? — ехидно улыбнулся Секандар. — Это что-то новое, обычно мы сами спускаемся в столовую, а тут тебя посылают — и за кем же? Именно за моей сестрой!

— И за вами, почтенный хозяин, и за вами! — уточнил Джавед. — Признаюсь, меня больше удивило это, ведь у вас, по-моему, прекрасный аппетит, и вы сами торопитесь занять место за столом.

— Да замолчи ты наконец! — Секандар, как и многие любители поесть, терпеть не мог, когда ему намекали на этот его недостаток. — Лучше ответь-ка мне на другой вопрос: сколько ты заплатил Ахмету?

Джавед даже присвистнул про себя. Секандар, как и Фейруз, оказался куда сообразительней, чем он предполагал. Остается только, чтобы его разоблачил сам Малик Амвар и его жена!

— Не могу понять, о чем вы говорите? — даже не стараясь, чтобы его слова звучали искренне, ответил Джавед.

— Все ты понимаешь, мерзавец! — возмутился Секандар. — Я весь день думал, работать не мог из-за тебя. Нет, ты не поэт, тебе бы железнодорожное расписание составлять — так ты все точно рассчитал.

— Да что вы! — польщенно пробормотал Джавед. — Вы так снисходительны!

— В пять часов пять минут мой слуга принес мне сок, в пять часов шесть минут он его вылил на меня, — Секандар надвигался на юношу, заложив руки за спину, и произносил цифры, как приговор. — В пять часов семь минут я его выгнал, а в пять часов восемь минут ты начал кричать на улице: «Кому нужен слуга? Преданный! Честный! Вежливый!» Мог бы добавить еще: «пишущий стихи» и «благородный», что ж ты постеснялся?

— Никогда не приписываю себе чужих достоинств, сэр! — скромно потупился Таба-Табаки. — Это ведь вы — потомок Чингиз-хана, а я-то что — бедный слуга, ваш покорный раб…

— С седой бородой, — уточнил Секандар. — Что будем с ней делать?

— Растить, — усмехнулся Джавед, — расчесывать.

Секандар покачал головой, не уставая поражаться наглости этого человека.

— Нет уж! — злобно прокричал он. — Расчесывать свою бороду ты будешь в другом месте, а в своем доме я ее сорву и дам тебе в руки!

— Грешно вам угрожать старому немощному человеку, — запричитал Джавед, отступая и готовясь достойно встретить удар.

Он боялся только, что Фейруз решит заступиться за одного из них, если начнется драка, и выдаст себя, покинув свое убежище. Хотя, конечно, было бы неплохо узнать, на чью именно сторону она встанет.

Секандар занес над ним свой внушительных размеров кулак и на мгновение замер с искаженным ненавистью лицом, когда из коридора раздался гневный голос:

— Мальчишка! Что ты себе позволяешь!

В комнату вошел, опираясь на палку, сам Сафар Малик Амвар. С первого взгляда было заметно, как он рассержен, и только строгие представления о достоинстве удерживали его от того, чтобы немедленно расправиться с сыном. Подумать только, не проходит ни одного дня, чтобы распоясавшийся Секандар не вывел его из равновесия! Разве о таком сыне он мечтал? Кто будет нести ответственность за могучий род, если этот дурно воспитанный невежа — его наследник? Мало уметь делать деньги, надо суметь снискать славу, уважение, почтение к своей семье. Чем станет род при таком главе, даже если он загребет все деньги мира?

— В чем дело, господин Таба-Табаки? — с подчеркнутой вежливостью задал он вопрос смущенному слуге, игнорируя покрасневшего и начавшего пятиться сына. — Что тут происходит?

— Да вот, господин, ваш сын подбирался к моей бороде, — замялся Джавед.

— Что значит «подбирался»?

— Пытался ее… вырвать, — нехотя уточнил Джавед.

— Твою бороду? Зачем? — Малик Амвар чувствовал, что у него голова пошла кругом от проделок Секандара.

— По-моему, он получает удовольствие от того, что выщипывает бороды, — мстительно пожаловался слуга.

Старик тяжело вздохнул, пытаясь понять, что происходит с его сыном. Может быть, он еще мухам крылья отрывает или дергает кошек за хвост? Как это возможно в их семье?

— Прошу вас принять мои извинения за поведение сына, — поклонился Малик Амвар, сокрушаясь о том, что дожил до дня, когда приходится терпеть такое унижение. — Ничего, этот бесстыдник заплатит за все! Он узнает, что такое отцовский гнев, и очень скоро!

Его горе было так очевидно, что Джаведа вдруг охватил стыд за ситуацию, в которую он поставил старика. Лучше бы он был сейчас разоблачен, схвачен, даже избит, чем видеть, как страдает отец Фейруз из-за какой-то ничтожной ерунды!

— Простите и вы меня, — растроганно сказал он, — я был вне себя, потому и позволил себе так говорить. Мне очень жаль, поверьте. Все, чего я хочу, — это уйти из вашего дома, чтобы все это поскорее закончилось.

Джавед отвесил низкий поклон и почти выбежал из комнаты, оставив наедине отца и сына. Они оба молчали, избегая смотреть друг другу в глаза.

— Давно ты этим увлекаешься? — наконец спросил Малик Амвар.

— Отец! Как вы могли в это поверить! — простонал Секандар, сознавая, что ему будет непросто что-либо объяснить в этих обстоятельствах.

И как только проклятому поэтишке удается все время обводить его вокруг пальца, выставлять каким-то дураком или чудовищем! И перед кем? Перед его собственной семьей!

— У него была не борода, — с отчаянием проговорил Секандар.

— А что же?! — потерял терпение отец, не ожидавший, что сын будет оправдываться таким беспомощным образом. — Долго ты будешь морочить мне голову? Откуда ты черпаешь все эти глупости, все эти бессмысленные, позорные поступки?

— Отец! — только и смог пробормотать Секандар, внезапно ощутивший полную бессмысленность каких-либо оправданий.

Все равно, у него нет никаких доказательств. Джавед сейчас уже далеко. Кто поверит в эту историю с переодеванием и наклеенной бородой? Еще решат, что он сумасшедший…

Малик Амвар сокрушенно посмотрел на сына и, тяжело повернувшись, вышел.

Секандар громко заскрипел зубами и сжал кулаки, представляя себе, как опускает их на ненавистную голову поэта.

— Ну, Джавед, я убью тебя!

Он бросился на балкон, чтобы немного остудить пылающее лицо. Но кошмар продолжался — внизу, под фонарем он увидел знакомую фигуру уже успевшего сменить хозяйскую ливрею на красный жилет лже-господина Таба-Табаки. Этот человек никогда не оставит его в покое!

Джавед и сам был изрядно удивлен. Он решил постоять немного под балконом Фейруз, рассчитывая, что она догадается выглянуть проститься с ним. Однако вместо прелестного девичьего личика он дождался появления кипящего злостью врага.