- За то, что он подарил людям огонь?
- Да, chérie, за огонь Надежды!
- «Огонь», Франк?
- Пока в нас горит этот огонь, мы будем жить!
Нелл почувствовала симпатию к Франк.
- Прометей забрал Надежду у богов, и отдал её людям, - Продолжала Франк. – И они не простили ему её – они могли простить ему всё, но не Надежду!
- Почему? – Удивилась Нелл.
- Ни боги, ни люди не могут жить без неё – она бесценна; величие Надежды, в том, что умерших она делает живыми, а живых – бессмертными!
Нелл осторожно спросила Франк:
- Вы думаете о своём муже?
- Вы деликатный человек, Нелл, вы не сказали «умершем» муже!
Они посмотрели друг на друга, заглянули друг другу в глаза.
- А я должна была? Сказать, что он умер…
- Я сказала Мидасу; напоминай мне иногда, что он умер!
Нелл поразили слова Франк.
- «Иногда» это когда?
- Когда начинает казаться, что ты можешь что-то изменить, кого-то удержать, - спасти!
Нелл захотелось сказать ей:
- Ты так говоришь… словно твой муж ушёл, и ты не могла…
- Достучаться до него? – Подсказала ей, Франк. – Не могла!
- Почему, Франк?!
- «Полувлюблён в целительную смерть»26!
Франк печально усмехнулась.
- Мне нравится думать, что он бросил меня, а не умер.
Она с иронией добавила:
- И он поживает где-нибудь там с толстой француженкой, и их неугомонными детьми.
- «Толстой»? – Трагически улыбнулась Нелл. – Почему «толстой»?
Франк улыбнулась с мрачным обаянием.
- Когда тебе предпочитают другую, в ней обязательно должен быть какой-то изъян, так проще послать их обоих к чёрту!
Нелл засмеялась.
Ей захотелось сказать Франк:
- Я понимаю, почему Мидас любит тебя; ты живая, живая, ни смотря, ни на что!
Глава 14
- Где ты оставил Джастина?
- На острове. Но это он оставил меня.
Франк посмотрела на Мидаса с удивлением.
- «Он»?
- Он думает, что у него доброе сердце, но у него слабые нервы27.
Франк смутилась.
- В чём это выражается?
- Он не добр ко мне, ему меня жаль…
Мидас посмотрел на Нелл.
- Он решил, что из нас троих я потерял больше всех.
Нелл захотелось спросить его; что, потерял, но Франк опередила её.
- И что ты потерял?
Он перевёл взгляд на неё.
- Репутацию…
Печальная усмешка.
- Мужскую репутацию.
Нелл почувствовала боль.
- В моих глазах ты ничего не потерял! – Резко сказала ему Франк.
- Я знаю…
Мидас посмотрел ей в глаза.
- В моих глазах ты тоже не потеряла себя.
Нелл поразили слова Мидаса.
- Теперь я понимаю, что в жизни нет чего-то плохого или хорошего – это просто жизнь.
Нелл посмотрела сначала на Мидаса, а потом на Франк.
- Дерьмо случается, - Продолжила она. – И с этим приходится жить.
Нелл невесело усмехнулась.
- И хорошее случается, но мы не замечаем хорошее так, как плохое.
- Согласна, - Кивнула Франк, Нелл. – Плохое мы, люди, воспринимаем острее!
Она съела кусочек яичницы – Мидас приготовил ей яичницу с гренками.
- Когда Жан-Пьер умирал, я поняла, что чудо – это когда ты сам дышишь, ясность мысли…
- Жизнь без боли! – Добавила Нелл.
- Да, - Согласилась с ней, женщина с голубыми глазами. – Он очень мучился.
- Чем он был болен? – Решилась спросить Нелл.
- Гемохроматоз. – Сказал Мидас. – Излишек железа в организме…
- «Излишек»? – Мучительно усмехнулась Франк, посмотрев на Мидаса. – Он был чёртовой металлургической фабрикой!
Недоумённая пауза, а потом они засмеялись, так несчастливо, словно хотелось только одного; удавиться.
Нелл вновь почувствовала, что они похожи – все трое, они хотят жить, они всё-таки хотят жить!
- «Полувлюблён в целительную смерть,
Я с радостью отдаться ей готов.
Отдаться и забыться, умереть.
Спокойно в ночь уйти, не слыша слов.
Ключом ворота жизни запереть.
И всё – так и уснуть – без снов.
Ну, вот и всё, и нет меня.
Без боли и тоски
С любовью смерть ко мне пришла,
Разгладила виски.
Целует девушка меня,
А имя её Смерть.
Так ласкова она со мной,
Что хочется запеть.
Играю нежно я струной
Души, чтоб тихо отлететь.
В безмолвие и ясность тишины,
В неслышность тихих расставаний.
Всё сбудется. Мечты мои,
Уснут, не ведая страданий.
Без боли, муки и вины,
Наступит полночь всех желаний…»
Франк вдруг сказала Мидасу:
- Ничто не мешает мне уважать и любить тебя!
Она накрыла его руку своей рукой.
- Ты боишься своего прошлого, я тоже боюсь своего прошлого – прошлое – это вечный спутник человека, демон или божество (помнишь, как в тех стихах? «Бог Прошлого к нему пришёл
Напомнил обо всём, что было
Бог Прошлого сказал; нет сладостней былого»)…
- То был Дьявол, chéri?
- То был лучший из богов – Память!
- «Лучший»? – Недоверчиво усмехнулся Мидас.
- Иногда мне кажется, что прошлое – это лучшее, что есть у человека, даже лучше, чем жизнь.
Франк доедала яичницу, посмотрела в тарелку Нелл.
- Почему ты не ешь?
Нелл встретила её взгляд, преданный, интересующийся… взгляд матери, или друга. Верного друга.
Нелл поразил этот взгляд.
- Мне хорошо, - Сказала она, Франк. – Слишком хорошо!
- «Слишком»?
Франк удивилась.
Нелл захотелось сказать ей – им обоим:
- Я хочу покинуть вас, но не знаю, как…
Она посмотрела сначала на Мидаса, а потом на Франк.
- Мне хочется сказать вам; оставайтесь вдвоём, любите друг друга, а я буду за вас счастлива… и не могу!
- Это хорошо, - Сказал ей, Мидас. – Хорошо, что не можешь…
Он посмотрел на неё грустно, понимающе.
- Это значит, что мы всё-таки тебе нужны!
Мидас перевёл взгляд на Франк.
- Давай не будем претендовать на любовь, давай претендовать на необходимость?!
Печально она посмотрела на него.
- Всю мою жизнь я претендую на необходимость…
Она прикоснулась к нему, - к его щеке, к подбородку.
- Знаешь, почему я бежала от него к тебе? Ты всегда претендовал на любовь!
Франк заглянула ему в глаза.
- К чёрту необходимость! Давай жить как в последний раз?
Франк посмотрела на Нелл.
- Давайте не будем друг перед другом унижаться - давайте не будем выпрашивать любовь?! Давайте не позволим себе её у нас выпрашивать?!
Она вновь посмотрела на Мидаса, в её глазах была мрачная нежность.
- Давай не будем думать, что завтра будет лучше, чем сегодня? Не будет! Каждое наше завтра – это уже сегодня!
Он подвинулся к ней, взял её лицо в свои руки, и поцеловал, без нежности, словно выплёскивая страсть.
- Ты так долго не понимала меня, что теперь можешь просто любить!
Книга 3
- «Я слыхал, что так называемая Фортуна – это пьяная и вздорная бабёнка и вдобавок ещё слепая: она не видит, что творит, и не знает, кого она низвергает, а кого возвеличивает»28
Глава 15
Мидас вновь поссорился с Джастином.
- Почему каждый раз, когда появляется Джастин, ты становишься несчастным? – Спросила его, Франк.
Странно он посмотрел на неё.
- Мы немного ненавидим друг друга, но вынуждены дружить.
- «Немного»? – Смутилась она. – «Вынуждены»?
- Знаешь, что значит быть взрослым? – Вдруг сказал Мидас, Франк. – Это значит; терпеть.
- «Улыбаемся и машем»? – Невесело улыбнулась она.
- Да, дорогая, «улыбаемся и машем»..
- Я не хочу быть взрослой! – Вдруг воскликнула Франк.
- Тебе придется, это мир взрослых людей.
- Ты хотел сказать; это мир тех, кто умеет подстраиваться?
- И, устраиваться!
Странно они посмотрели друг на друга – непримиримо.
- Не будь таким. – Внезапно сказала Франк, Мидасу.
- Каким? – Утомлённо спросил её, он.
- Не падай духом…
Она лукаво добавила:
- Падай брюхом!
Он рассмеялся.
- «Брюхом»?
- Угу.
- Ты тоже падаешь… брюшком? – Заулыбался Мидас.
- Иногда я им всплываю…
Он вновь засмеялся.
Нелл улыбалась.
- Но не долго! – Весело добавила Франк. – Интерес сильнее.
- «Интерес»? – Удивился Мидас.
- К жизни!
Она посмотрела на него с нежностью.
- «Полувлюблён в целительную смерть»…
Улыбка.
- А я влюблена в целительную жизнь!
- «В целительную»? – Грустно сказал Мидас.
- Она меня вылечила; я ни во что не верю, и верю во всё!
Он смутился.
- «С любовью смерть ко мне пришла,
Разгладила виски.
Целует девушка меня,
А имя её Смерть.
Так ласкова она со мной,
Что хочется запеть»…
Её голубые глаза вспыхнули.
- Ко мне пришла жизнь, и мне хочется закричать!
- Закричи.
- Закричать?
- Ты права; осталось только жить..
Мидас включил музыку; Брайан Ферри и «Don't stop the dance».
Позвал стюарда.
- Зелёный абсент, Энрике! Сыр с плесенью, зеленые оливки, шоколад, леденцы, дольки зеленого яблока, груши или ягоды винограда!
- Мы будем пить? – Лукаво спросила его, Франк.
- Мы будем жить…
Он посмотрел на неё мрачно и ласково.
- И веселиться! Как сказала Мэрилин Монро: «Я точно знаю, что никогда не буду счастливой, но я могу быть весёлой».
- Я ненавижу себя, - Сказал им обеим, Мидас. – Я ненавижу моё прошлое!
- Я тоже ненавижу себя, - Почти спокойно сказала им обоим, Нелл. – Ненавижу моё нездоровье, и, здоровье!
- «Здоровье»? – Удивлённо спросила её, Франк.
- Полувлюблён… в целительное понимание – болезнь дала мне время – многое понять!
- Полувлюблён… в целительное настоящее! – Сказал им, Мидас. – В то, что вы есть..
Он отпил абсента, закусил оливкой.
- Жизнь безбожно меня одарила; у меня есть, кому излить душу, без страха быть поруганным!
Франк задумчиво посмотрела на него.
- Никогда не чувствовала себя такой трезвой..
- Я тоже! – Сказала ей, Нелл.
- И я. – Мрачно добавил Мидас.
- Это плохо? – Беззащитно спросила их, Франк.
- Я не знаю. – Честно ответила ей, Нелл.
- Влюблён… в целительное отрезвление! – Невесело улыбнулся Мидас. – А может, мы просто слишком много выпили…
- Я на это надеюсь! – Беспомощно воскликнула Франк.
- Почему вы ссоритесь? Ты и Джастин… – Спросила Нелл, Мидаса. – Из-за чего? Разве вам есть что делить?
- Есть, малышка, прошлое!
Она смутилась.
- Прошлое – единственное из-за чего стоит драться и с врагами и с друзьями.
- «Драться»? – Удивилась Франк.
- Перегрызать глотки, кидаться как крыса…
Почти усмешка на его губах.
- Знаете, почему крысы неистребимы? Если они однажды появились, их не истребить! Память. Генетическая, память. Крысята помнят всё, и то, что недограбили их «родители» дограбят они.
Странно Нелл почувствовала себя, и плохо и хорошо – странное чувство!