- После абсента я чувствую себя помертвевшей; даже губы онемели! – Сказала она, Мидасу и Франк.

Он посмотрел на неё с мрачной нежностью.

- Это Полынь – лучший друг тех, у кого слишком хорошая память!

Нелл почувствовала прикосновение – Франк накрыла её руку своей рукой.

- Ты жива. Чувствуешь тепло моей руки? Ты жива!

Нелл почувствовала боль в сердце вместе с теплом руки Франк.

- Почему тебя так зовут «Франк»? Разве это женское имя?

- Не женское. По паспорту я – Фрэнк, Фрэнк Рива.

Нелл удивилась.

- Однажды я почувствую себя счастливой, - Тоскливо улыбнулась Франк. – Я это знаю – нет ничего более непостоянного, чем несчастье, и тогда я стану Фрэнсис…

Франк лукаво улыбнулась.

- Или Франсиной.

Нелл засмеялась.

- Я читал, что где-то в мире есть племя, в котором после тяжёлой болезни меняют имя…

Мидас посмотрел на них обеих.

- Давайте думать, что ты больна?!

Он перевёл взгляд на Франк.

- Что ты выздоравливаешь! Что мы все тут выздоравливаем!

Они почти одновременно отпили леденцово зелёного абсента.

- Его зовут «Мактуб»…

- «Мактуб»? – Одновременно переспросили Нелл и Франк.

- Когда арабы хотят сказать «это судьба», или «так суждено», они говорят; «Мактуб».

Нелл закусила шоколадом, захотелось сладкого.

Какой-то мужчина начал петь рядом с ними «Come rain or come shine», он пел; «Я буду любить тебя как никто

Под дождём, или в лучах солнца

Я буду любить тебя!

Преданно и нежно

Когда плачет дождь, или улыбается солнце

Я буду любить!»²⁹

- Ты любишь джаз? – Спросила Нелл, Мидаса, и посмотрела на Франк.

- Спрашиваешь меня, а смотришь на неё…

Он улыбнулся.

- Так люблю, что не люблю!

Она тоже улыбнулась.

- Это как?

- Знаешь, что это значит «Come rain or come shine»? – Вдруг сказал Мидас, Нелл. – Сияй, «сияй, ни смотря, ни на что»!

Его взгляд стал ласковым.

- Поэтому я люблю джаз как… любовницу, - многолетнюю, преданную любовницу – ты от неё устал, но она никогда не перестанет быть твоей женщиной, даже если захочет, не перестанет!

- Почему? – Удивлённо улыбнулась Франк.

Мидас посмотрел на неё с нежностью, тепло.

- Потому, что ты не сказал ей, что не любишь её, а она ждет, что скажешь, что любишь…

- Она всегда будет ждать, да!? – Поняла его, она.

- Вечно! Будет ждать тебя…

- Как жестоко! – Сказала Нелл, ни к кому не обращаясь.

- Что именно?

Он перевёл взгляд на неё, шикарный мужчина в белой сорочке и чёрных зауженных джинсах.

- Ожидание? – Подсказал ей, он. – Нет, Нелл, ожидание как невзаимная любовь; оно не делает человека несчастным, если ждать издалека.

- «Издалека»? – Смутилась Нелл.

- Не ожидая дождаться.

- Ты говоришь о надежде? – Смятенно спросила она.

- В ящике Пандоры была надежда, растерзанная, окровавленная надежда…

Нелл удивилась.

- «Из ящика Пандоры, где скрывались все злосчастья человечества, древние греки последней выпустили надежду как самую грозную из казней». – Добавил Мидас.

- Да, меня казнила Надежда, - Прозаически усмехнулась Франк. – Моего палача звали Надежда!

Нелл посмотрела на неё – у неё заболело сердце.

- А твоего? – Спросила Мидаса, Франк.

- Забота. – Безапелляционно ответил ей, он.

- Он был таким красивым в гробу! – Вдруг сказала Нелл, Франк. – Как железная статуя… Я никогда этого не забуду!

- Никто этого не забудет! – Мрачно сказал Мидас. – Поэтому мы не смогли быть вместе – из-за его красоты.

Нелл посмотрела на них, на мужчину и женщину, сидящих рядом, но не вместе, а им так этого хотелось, быть вместе!

- Возможно ли это, - Подумала она. – Возможно ли, всё вернуть? Помолодеть, засмеяться, почувствовать силу?

- А что если, не из-за него? – Сказала Мидасу, Франк. – А из-за меня? Из-за того, что я ничего не могу забыть? Из-за того, что он… «моя нелюбимая любовница»? Опостылевшая, уже не красивая, постаревшая, любовница?!

Он накрыл её руку своей рукой.

- Теперь ты понимаешь, почему за прошлое надо драться? Когда-то мы их любили. Когда-то мы любили самих себя!

- Ты прав; я не люблю себя!

Боль в голосе Франк, мучительная боль.

- Я тоже не люблю себя…

Мидас сжал её руку.

- Но я люблю вас обеих, меня это спасает, и тебя спасёт!

Нелл поразили его слова.

- Любовь как проклятие, - Подумала она. – Любовь как спасение… Кто ты, Любовь? Дьявол монастыря, Змей, что тянет яд из цветка, из которого пчела тянет мёд, человек предавший всех и не предавший никого?!

Глава 16

В Афинах Мидас повёз Нелл к хирургу-ортопеду.

- Не переживай!

Мрачное волнение в его голосе.

- За деньги в этом мире можно купить почти всё, даже здоровье!

Он настойчиво накрыл её руку своей рукой, сжал.

- А то, что нельзя купить, можно украсть…

Насмешливая улыбка.

- У другого человека... Украсть!

- И ты бы украл? – Спокойно спросила его, Нелл.

Мидас посмотрел на неё с сожалением.

- Меня это конечно, убивало бы... Но, все крадут у всех, ты не замечала?

Она вспомнила свою сестру.

- Ты был женат на женщине, которая меня ограбила, это значит, что я тоже могу тебя ограбить?

- Ты всё усложняешь, - Сказал ей, Мидас. – Но ты права; когда крадут у тебя, начинаешь понимать, как это больно...

Хирург был молод.

- Слишком поздно.

- «Поздно»?

Нелл вдруг вспомнила как это, огонь надежды. Она вспомнила слова Франк. Она подумала, - Я чувствую в себе… огонёк, огонёк Надежды. Я чувствую, как он теплится во мне. Я чувствую, как он меня спасает!

- Оба сустава срослись неправильно…

Хирург посмотрел на неё устало, с апатией.

- Если вы не хотите хромать, их нужно сломать, выправить, поместить в гипс, и срастить.

Он говорил отстранённо, почти равнодушно – он устал, Сизиф устал.

Нелл почувствовала сожаление, сожаление и боль – он не хочет ей помочь, не из-за неё – из-за себя, он слишком устал, «слишком поздно»!

- Я больше не хочу ничего ломать! – Внезапно сказал Мидас.

Нелл посмотрела на него.

- Хватит ломать, Нелл!

Их глаза встретились.

- Давай перестанем ломать?!

Странно она почувствовала себя... Он предложил ей жизнь – он предложил ей жить! Он предложил ей… принять, себя… как есть. Он её принял, а она сама себя – нет! Не такую, не хромую, не больную!

Мидас выглядел таким… успокоившимся, здоровым, красивым! Франк тоже поменялась, повеселела, ожила.

Нелл подумала, - А я? Какой стала я? Рядом с ними... Вместе с ними!

Она поняла; она перестала чувствовать одиночество...

Когда они вышли на улицу, Мидас сказал Нелл:

- Выходи за меня замуж!

Она удивлённо посмотрела на него.

- Тебе настолько меня жаль?

Улыбка на его губах.

- Скорее не жаль.

Нелл тоже улыбнулась.

- А как же Франк?

Странно он посмотрел на неё… так, словно заболел зуб – с мучительным сожалением.

- Она будет счастлива за нас, Нелл.

Она почувствовала… грусть, боль, счастье, и снисхождение, снисхождение к этому испытанию, которое называют Жизнь!

- Я не смогу быть с тобой и не быть с ней! И ты не сможешь, быть со мной, и не быть с ней!

Мидас улыбнулся, шокировано улыбнулся, потрясённо.

- И что нам делать, Нелл? Тебе и мне…

- Не предавать, ни себя, ни её.

- Мне нравится твоя сила воли!

- Это не сила воли, Мидас, это обыкновенная порядочность.

- «Обыкновенная»?

Печально он посмотрел на неё… печально, и нежно.

- Я хочу всё делать спокойно, любить, жить... Я хочу быть счастливой, если не своим счастьем, то счастьем тех, кто мне дорог!

Они вернулись на Азимут, и Франк, увидев их, казалось, всё поняла.

- Он не согласился!?

Нелл посмотрела на Мидаса.

- Мидас не согласился.

Франк посмотрела на Мидаса почти с удивлением.

- Кого ты пожалел, chéri, себя или её?

Она не спрашивала, она знала.

- Один человек сказал: «Меня любили больше, чем любил я»… меня тоже, Фрэнк. Я так больше не хочу!

Нелл удивилась, «Фрэнк»...

Франк задумчиво посмотрела на Мидаса.

- Тебе наплевать, что Нелл хромает, да!? Ты просто её любишь!

- Да, люблю…

Нелл встретила его взгляд.

- Если ты не сможешь ходить, я буду носить тебя на руках!

Она подумала, - Буду ли я счастлива тем, что ты будешь носить меня на руках? Меня это удовлетворит?

Мидас улыбнулся, посмотрел с глубокой симпатией.

- Не разрешаешь!? Носить на руках...

Нелл удивилась, смутилась.

- А ты спрашиваешь разрешения!?

Он с вызовом рассмеялся.

- Нет, дорогая, нет! Не у тебя!

Она улыбнулась, она тоже почувствовала симпатию!

- «Не у меня»?

- Ты уже мне всё разрешила!

Нелл подумала с мрачной лаской, - Да, ты хорошо знаешь женщин...

Мидас посмотрел на Франк.

- Вы обе мне всё разрешили… но, я буду хорошим мальчиком – я не стану этим пользоваться!

Он вновь засмеялся, и Нелл показалось, что в его смехе звучит вкус к жизни и страшная горечь.

Глава 17

- Почему он отказал?!

- Он устал, он больше не может.

- «Не может» чего?

- Возиться с такими как я, Франк.

Франк Рива смутилась.

- А какая ты?

Нелл удивилась, голос Франк прозвучал непривычно тихо.

- Больная женщина, - Просто сказала Нелл. – Я хромаю, Франк, я чувствую себя ущербной!

- Из-за хромоты? – Странно спросила Франк.

Нелл неожиданно для себя сказала Франк:

- Когда я увидела Мидаса впервые, он был красив, а теперь он стал ещё красивее!

Франк поняла, в её взгляде было понимание.

- Знаешь, что сводит меня с ума? – Продолжала Нелл. – Он хороший человек – хороший мужчина, меня к нему тянет, рядом с ним легко любить жизнь!

Франк грустно улыбнулась.

- «Грубым дается радость,/ Нежным дается печаль»... «Прокопий Кесарийский отзывался о монахах с горы Синай так: «На этой горе, Синае, живут монахи, жизнь которых заключается в непрерывных размышлениях о смерти; ничего не боясь, они наслаждаются дорогой для них пустыней»… Я тоже «наслаждалась дорогой для меня пустыней», Нелл! Я не хотела ничего и никого – Жан-Пьер умер, насрать на всё, мир рухнул!

Нелл почувствовала, как у неё сжалось сердце, то ли от жалости, то ли от любви.

- Когда я смотрю на него, - Продолжала Франк. - Я думаю; сколько женщин у тебя было, и отличаюсь ли я от них. Я боюсь, Нелл, боюсь, что я ничем от них не отличаюсь!

- Почему?

Она рассмеялась, женщина с голубыми глазами, и в её смехе, как и в смехе Мидаса, звучало счастье и трагедия – вечные спутники человека, Счастье и Трагедия.