- Я хочу его, но не всего!
- Тебе страшно?
Странно Нелл почувствовала себя, как кукла, только губы шевелятся.
- Я боюсь осознания…
Франк посмотрела Нелл в глаза.
- Осознания того, что я любила мужа недостаточно!
- «Недостаточно» для чего?
Нелл тоже посмотрела ей в глаза.
- Для того чтобы не думать о другом мужчине.
- Ты к нему стремишься. – Поняла Нелл, Франк.
- Что-то во мне, как на крест!
- Почему «как на крест»? – Смутилась Нелл.
Франк ответила ей не сразу.
- Я его то понимаю, то нет...
Нелл поняла её, улыбнулась.
- Я тоже.
Они заглянули друг другу в глаза.
- Я ему благодарна, - Вдруг сказала Франк, Нелл. – За встречу с тобой!
Нелл удивилась.
- У меня никогда не было друзей женщин, в молодости, потому, что мне это было не важно – я купалась во внимании мужчин, а потом пришло одиночество…
- Почему «одиночество»?
- Всем наплевать, что у тебя внутри, о чем ты думаешь, из-за чего переживаешь. Я была просто… вещью, комнатной собачкой – да, я такой была! Я была «вешалкой» - так называют манекенщиц, ты никто, просто вешалка для одежды, смотрят на одежду, а не на тебя, больше других страдают те, кто… у кого ожидания, что смотрят на них!
- И ты устала от всего этого дерьма!? – Поняла Нелл, Франк.
- Я устала жить без любви, без любви к себе!
В её голосе звучала ненависть, ненависть к тем, кто сделал её такой – к тем, кто ей воспользовался.
- Не становись вещью, Нелл, уважай себя – люби себя! Любить себя значит; уважать себя. Уважать себя не значит, что тебе все должны, это значит, что ты никому не разрешаешь себя задвигать.
Нелл посмотрела на море рядом с ними – вокруг них, везде было море!
Она почувствовала боль, как Франк, боль, но Франк задвигали другие, а она – сама себя! Она всегда всем уступала – своё место, ей всегда было всех жаль!
Нелл вспомнила, как Мидас сказал Франк «Проигравшим остаётся только одно – быть сильными! Если мы не будем сильными, то будем несчастными! А я не хочу быть несчастным, Франк, Нелл не хочет, ты не хочешь – никто не хочет!».
Дэвид Боуи начал петь рядом с ними «(Давай танцевать)
Надевай свои красные туфли и танцуй блюз
(Давай танцевать)
Под песню, что играет по радио
(Давай качаться)
Пока цветомузыка озаряет твоё лицо
(Давай качаться)
Пробираться через толпу туда, где никого нет»
Она посмотрела на свои ноги в заунывно синих балетках, и на ноги Франк в изящных туфельках на шпильке, цвета бордо... Леди с мужским именем Франк… леди, от кончиков пальцев с французским маникюром, до… взгляда, внимательного и настойчивого. Было в ней что-то мужское, но только во взгляде! Строптивость, граничащая с непримиримостью.
Нелл вспомнила Мидаса, его чёрные волосы и вишневые губы, римский нос и глаза-маслины...
- Мужчины, - Подумала она. – Смазливые как мишка Тедди, и шикарные как шуба из рыси! Мальчики и мужчины, юноши, одних хочется обнять, а других трахнуть! Мужчины, трогательные и сногсшибательные...
Она вновь посмотрела на Франк, она была одета в красивое бордовое платье миди с открытыми плечами и длинными пышными рукавами – потрясающе красивая женщина!
- Гаргуль, - Вдруг сказала Франк, Нелл. – Есть такая старая французская легенда. В общеизвестном, скажем так, классическом варианте легенда звучит так; некий святой укротил обитавшее в низовьях Сены чудовище, называвшееся La Gargouille. В оригинале же это был мужчина, пожиравший своих женщин, любовниц, приспешниц!
- «Приспешниц»? – Удивлённо улыбнулась Нелл.
- То был дьявол из катакомб, старый призрак, являющийся своим сектанткам так, как каждая из них представляла себе самого прекрасного, самого желанного мужчину – гаргуль!
Нелл смутилась.
- Любовь нас всех пожрёт?
- Уже пожрала, petite30.
- То была любовь? Демон из-под земли...
- Хадж – Агасфер...
- «Хадж»?
- «Тот, кто ходит».
Франк очарованно улыбнулась.
- Хочешь, расскажу другую легенду?
Нелл рассмеялась.
- Чин Ци… госпожа Чжэнь...
Странно Нелл почувствовала себя… этот женский голос звучащий рядом с ними, и эта женщина, смотрящая на неё с лаской и улыбкой на губах.
Женщина пела «Я так устала играть,
Играть с этим луком и стрелой,
Я собираюсь вырвать себе сердце,
Оставив эту игру другим девушкам,
Потому что я слишком долго
Была искусительницей
Просто...
Дай мне повод любить тебя,
Дай мне повод быть женщиной,
Я просто хочу быть женщиной»
Нелл показалось, что прозвучало «дай мне повод любить себя,
Дай мне повод быть женщиной»
Она подумала, - Я что, не была женщиной? Не любя себя, я не была женщиной?!
- Чин Ци, - С нежностью сказала Франк. – Была пиратом, - женщиной, пиратом, речным пиратом. Представь; бандиты подчинялась женщине! Люмпены, маргиналы!
- Она была страшнее?
- Она была... Если кто-то из её людей похищал и насиловал женщину, она требовала, чтобы он женился на своей жертве, жертва имела право отказаться… повесившись. Если мужчина не женился, его кастрировали…
Глаза Франк вспыхнули весельем.
- Мы все жертвы друг друга, понимаешь? И палачи...
К ним присоединился Мидас.
- Как дела?
Он посмотрел на Франк.
- Что случилось?
Нелл встретила его взгляд.
- Нелл?
Она посмотрела на Франк.
- Мы случились.
Мидас смятенно нахмурился.
- Вы?
- Мы, - Кивнула ему Франк. – Мы все!
Он посмотрел на них с недоумением.
Какой-то мужчина пел на Азимуте «Рад быть несчастным».
- Люблю эту песню, - Сказала Франк, Мидасу. – Её пел Фрэнк...
Он закурил сигарету.
Он вновь посмотрел на них обеих.
- Пел.
Он выдохнул дым сигареты.
- Как ты себя чувствуешь, Нелл?
- Не знаю, а ты?
Мидас почти улыбнулся.
- Я счастлив!
Они смотрели на него, две женщины, и одну он любил с тоской, а другую с надеждой, одну он любил как жизнь, а другую как счастье. Франк он любил страстно, а Нелл нежно, Франк он ничего не прощает, а Нелл прощает всё!
Мидас прислушался к голосу Джона Майера, поющего «Рад быть несчастным», Джон пел; «Если бы ты не забыла
Как это, смеяться
Ты бы победила их всех»
Он вдруг подумал, - Почему нужно побеждать, бороться?! Каждый раз, побеждать, бороться!
Он затянулся дымом сигареты.
- Неужели, - Думал Мидас. – Нельзя не воевать, невозможно?!
Джон пел; «Не верь слухам
О моём романе
У меня нет никакого романа!
Если только с тобой
Но ты об этом не знаешь»
Энрике принёс ему чай с шоколадной крошкой и корицей.
- Синьора, - Обратился он, к Франк. – Белый чай?
Франк посмотрела на Нелл.
- Мне слишком хорошо, чтобы пить чай!
Нелл тоже посмотрела на неё.
- И мне!
Глаза Нелл вспыхнули.
И глаза Франк…
The Moody Blues рядом с ними – «Nights in White Satin».
Мидас замер, только сердце стучало.
Джастин Хейворд пел; «Ночи в белом атласе
Не пройдут никогда
Письма, которые я написал
Не получит адресат… никогда!»
- «Никогда», - Подумал он. – Какое странное слово…
Он почувствовал боль в сердце.
Он почувствовал счастье.
Он понял, почему Русалочка отложила свой нож…
Мидас грустно улыбнулся.
Не из любви к Принцу. Русалочка стала Человеком!
- Хочу водки! – Весело сказала Нелл, Мидасу.
Он посмотрел на неё. Защемило сердце. Она стала красивой… не стала, была!
Она всегда была красивой!
Мидас вспомнил, как Хулио Иглесиас поёт «Меня сделали таким
Женщины
Которые меня разочаровали»
Он подумал, - Женщины меня…
Он вспомнил, как Франк сказала ему «Скажи мне, что я… была добра!?».
- Была! – Подумал Мидас сейчас.
Сейчас он бы ответил ей; ты была так добра, что была недобра!
Он налил Нелл водки, а Франк – шампанского.
Нелл посмотрела на него с благодарностью (ещё одна доброта!), и ему захотелось поцеловать её, заглянуть ей в глаза, сказать; улыбнись мне, скажи, что я красивый!
Ему захотелось… забыться в её глазах!
- Я тебя люблю!
Франк преданно посмотрела на него.
- Люблю!
- Это шампанское с водкой? – Улыбнулся он.
- Это я!
И стало больно, как от удара в грудь, больно!
- Не веришь?
Лукавая нота в её голосе, ласка.
Мидас почувствовал нежность, нежность к женщине, которая его спасала, но убивала.
- Верю, - Сказал ей, он. – Я старый Ромео; я верю всему, что ты мне говоришь!
- «Старый»?
Франк рассмеялась.
- Ты?!
- Я.
Он очень грустно улыбнулся, с теплом в глазах.
- Почему?!
- Что «почему», Франк?
- Почему ты мне веришь?!
- Потому, что люблю. Потому, что так лучше!
Она задумалась.
А потом:
- Я тебя предавала!
Мидас посмотрел на неё очень ласково.
- Давай не будем… возводить наши претензии друг к другу, до трагедий?
Он прикоснулся к ней, - протянул руку, и прикоснулся, к щеке.
- Давай(те) просто любить друг друга?
Мидас настойчиво посмотрел на Франк, на Нелл.
- Давайте… без говна?!
Леонард Коэн пел рядом с ними «Everybody Knows», он пел; «Мы знаем
Мы знаем, что чёрт побери
Лодка дала течь
А капитан
Сукин сын, капитан
Говорит, что нет, не протекает!»
Нелл понравились слова Мидаса. Нелл понравился Мидас!
«Давайте… без говна?!».
Она видела, видела пары, которые любят друг друга, но не могут без говна!
- Давай! – Сказала она, Мидасу.
Он посмотрел на неё, посмотрел с нежностью, улыбнулся.
- Давай!
- Я тоже хочу! – Воскликнула Франк. – Сказать; давай! «Без говна»!
Эпилог
Он проснулся, - дети зашумели, и он проснулся. Греческое солнце было таким жарким, что казалось, прожигает кожу. Рядом с ним, на соседнем шезлонге, спала Франк. Она была красива; загорелая, длинноногая, с маленькой, но красивой грудью, изящными руками, и выгоревшими на солнце, каштановыми волосами.
Прошло несколько лет, - несколько лет, с тех пор, как они остались втроем. Франк родила мальчика, а Нелл – девочку, они назвали детей Ален и Мирей.
Мидас посмотрел на Нелл. Она играла с детьми в Триктрак. Она смеялась.
Маленький Ален положил голову на её плечо, а Мирей сосредоточенно смотрела на доску.
Нелл весело и лукаво подзадоривала малышей.
Он заулыбался, он был счастлив!
Он так любит Франк и Нелл, что дети больше похожи на него, чем на них.
Он счастлив!
- Ты проснулся? – Заметила Нелл.
И ему захотелось сказать ей:
- Я не уверен, любимая!