Он захохотал.
- Ты хочешь шубу из рыси?!
- Это пошло, согласна.
Мидас смеялся до слёз.
- Ты умеешь разрядить обстановку, малышка!
- Почему шуба из рыси? – Изумлённо улыбался Мидас.
- Потому, что у меня никогда её не будет!
- Никогда?!
Он удивился.
- Зачем иметь то, без чего можешь жить?
Нелл посмотрела в его глаза-маслины.
- Мне не нужна эта вещь, чтобы жить!
Мидас посмотрел на неё задумчиво.
- А что тебе нужно, чтобы жить?
- Не нуждаться ни в чьей помощи, быть свободной.
- Человек всегда в ком-то нуждается, Нелл, даже если не нуждается…
Странно это прозвучало для неё.
- Ты говоришь, что свободы нет!?
- Нет.
Как он был красив, мужчина в белой рубашке!
- И всё же я бы хотела жить, ни в ком не нуждаясь!
- Нет ничего слаще, чем в ком-то нуждаться, Нелл, поверь мне, нет!
- Нет?
- В ком-то особенном!
Она посмотрела на его чёрные волосы отливающие синим, на его широкие плечи…
Мидас вдруг сказал ей:
- «Шип всё глубже вонзается в сердце;
он в тайном сговоре с розой»… так же как шип в сговоре с розой, так и счастье в сговоре с несчастьем!
Нелл удивилась.
- У Пауля Целана есть стихи, - Продолжал он. – Они называются «Тише!»: «Тише! Я вонзаю шип в твоё сердце,
ведь эта роза, ведь роза
в зеркале стынет вместе с тенями, она кровоточит!
Она и тогда кровоточила, когда, да и нет, мы смешали,
когда мы пили взахлеб,
ведь бокал, со стола соскочив, зазвенел,
возвещая нам ночь, что смеркалась дольше, чем мы.
Мы пили жадными ртами:
это было желчью на вкус,
но пенилось, словно вино -
Я шёл за лучом твоих глаз,
и язык лепетал нам о сласти…
(Он всё также лепечет, лепечет.)
Тише! Шип всё глубже вонзается в сердце;
он в тайном сговоре с розой».
Её поразили эти стихи.
- Он был очень талантлив, - Сказал ей, Мидас. – Пауль… Обезумевшая Маргарита в «Фуге смерти», впавший в безумие Гельдерлин в стихах «Тюбинген. Генварь»… Он был гением!
Нелл почувствовала, что этот мужчина умнее, чем она думала, лучше, он не очерствел – она очерствела, а он – нет!
- «Маргарита в «Фуге смерти»?
Нелл душил стыд.
- «Черная млечность рассвета мы пьем её на закате
мы пьем её в полдень и утром и пьем её по ночам
мы пьём и пьём
мы в небе могилу роем там тесно не будет лежать
В доме живет человек, он играет со змеями, пишет
он в сумерках пишет в Германию золото волос
твоих Маргарита
он пишет и после выходит из дома и звезды сияют
он свистом зовет своих псов
он свистом сзывает евреев, чтобы рыли могилу в земле
он велит нам теперь; сыграйте для танца»…
Мидас посмотрел на неё, - ей в глаза.
- Один человек сказал: «Писать стихи после Освенцима – варварство»13, а я думаю; может, после Освенцима остаётся только писать стихи…
- Чтобы, что? – С болью спросила его, она.
- Чтобы его превозмочь.
- Освенцим? – Смутилась Нелл.
- Память, - жизнь – это превозмогание памяти, Нелл.
Глава 8
Мидас позвал Нелл с собой на остров Пан.
- Мне нужно попросить прощения у Агапа – я обидел его ребёнка!
Она удивилась; он сказал не «я должен», а «мне нужно», он словно чувствовал необходимость.
Он вдруг улыбнулся, мужчина в красивой рубашке поло.
- Не хочу быть мудаком в глазах старого грека.
Нелл тоже улыбнулась.
- Он не старый!
- Я знаю! – Рассмеялся Мидас.
Они сели в катер, и подошли к острову.
Нелл почувствовала запах – сладкий, пьянящий, запах.
Остров был красив; меловые скалы, белый песок, зелень…
- На острове живёт несколько семей, - Сказал ей Мидас. – Смотрители и рабочие.
- «Рабочие»? – Удивилась она.
- Пан – это остров-сад, - Сказал ей, он. – Апельсиновый, сад!
Семья Аманатидис – Агап, Агейп, и Ампелай, жила в симпатичном бело-голубом домике.
Нелл обратила внимание на кустарник с красными цветами.
- Это китайская роза, - Сказал ей Мидас. – Гибискус. Красивое растение!
Он насмешливо улыбнулся.
- Говорят, эта роза оживляет былую любовь…
Нелл посмотрела на Мидаса – он был красиво причёсан, у него была массивная шея.
- Здесь кто-то хочет оживить былую любовь?
- Возможно!
Его глаза вспыхнули.
- Любовь можно оживить, Мидас?
- Если она не умерла, да!
Она удивилась.
- Если не умерла, зачем оживлять?
Он усмехнулся.
- Когда всё спущено в унитаз, тогда и оживляешь, - пытаешься, оживить.
Агап знал, что Мидас придёт.
Они поздоровались, двое мужчин, посмотрели друг на друга испытующе.
- Как дети? – Спросил Мидас, Агапа.
- Хорошо. Как твоя женщина?
- Хорошо.
Агап посмотрел на Нелл.
- Вы понравились моему сыну, простите!
Она удивилась.
- За что? Прощать…
- За то, что он опоздал… Мужчины всегда опаздывают!
- «Опоздал»?
Нелл поняла.
Агап посмотрел на её трость.
- Когда тебе тяжело, радуйся, так легче.
Он посмотрел ей в глаза.
- Я учу этому моих сыновей.
Они заглянули друг другу в глаза.
- Я учу их искать женщину-друга.
- «Друга»? – Раздался голос Мидаса.
- Мужчине нужен друг, - женщине нужен отец, а мужчине – друг.
- «Отец»? – Удивилась Нелл.
- Хороший отец, как лучший друг – всегда рядом!
Нелл понимающе улыбнулась Агапу.
- Нам всем нужны друзья, да!?
Он тепло посмотрел на неё.
- Лучшие из родственников – родные души!
Они сели в машину, и Нелл почувствовала облегчение; у неё разболелась нога.
Мидас вдруг рассмеялся, сидя за рулём.
- О, боги!
Она удивлённо посмотрела на него.
- Что случилось?
Он весело посмотрел на неё.
- В машине есть холодильник, есть вода в бутылках, но нет бокалов…
Он улыбнулся с самоиронией.
- Я забыл их взять.
В его чёрных глазах отразилась досада.
- Нелл, дай мне в лоб!
Нелл рассмеялась.
- Всё хорошо, я люблю пить воду из бутылки!
- Любишь? – С сомнением сказал Мидас.
- Угу.
Он засмеялся.
- О, боги…
- Мне нравится это выражение, - Заулыбалась Нелл. – «О, боги»!
Мидас включил зажигание, зазвучала музыка, голос Элтона Джона.
- Прости! – Вдруг сказал ей, он.
- За что? – Очень удивилась Нелл.
Он запустил двигатель.
- Я не привык заботиться о других.
Мидас посмотрел на неё.
- У меня было много женщин, Нелл… даже слишком, много! И я о них не заботился…
Они поехали вперёд, по пыльной дороге.
- Наверное, ты и не должен был.
Нелл тоже… задумалась.
- Должен, - Сказал Мидас. – Немного заботы, немного тепла…
- Чтобы, что?!
- Чтобы расставаться без сожалений! Без страха больше никогда никого не встретить!
Странно это прозвучало для неё «никогда никого не встретить».
- Ты боялся остаться один?
- Я хотел быть один.
- Почему?
- Каждое расставание стало как трагедия, как упущенный шанс!
Он вновь поразил её, Мидас…
Ей захотелось сказать ему; знаешь, почему я одна? Я тоже устала расставаться!
Мидас остановил машину у деревянных ворот.
- Любишь апельсины?
Нелл встретила его взгляд – он насмешливо улыбался.
- Люблю. Сок!
Его улыбка стала шире, Мидас посмотрел на неё с интересом.
- Ты мне нравишься, Нелл! С тобой… спокойно!
- «Спокойно»?
Нелл лукаво улыбнулась.
- Я не спокойна, а ты говоришь, что со мной спокойно…
- Я тоже неспокоен, но тебе со мной хорошо!
Она удивилась, Мидас прав.
- Почему ты неспокоен?
- Из-за тебя.
Нелл улыбнулась.
- Из-за меня?
- Я влюблён в тебя, Нелл! Я влюблён в твои больные ноги, в твои платья, которые закрывают всё, что можно закрыть!
Она вспомнила, как тот испанский певец, которого любят слушать Мидас и Франк, пел «Каждый раз, когда мы влюбляемся / Нам кажется, что это навсегда».
Нелл подумала, да, иначе какой смысл? Влюбляться в кого-то, и думать, что это не навсегда…
- Я научусь заботиться о тебе, Нелл, - Внезапно сказал ей Мидас. – Тебе будет не за что меня упрекнуть!
Нелл посмотрела на него, у неё сжалось сердце.
- Найди себе хорошую женщину, Мидас, женщину, о которой тебе не придётся заботиться!
Он тоже посмотрел на неё, - их глаза встретились.
- А ты плохая?
- Я бракованный товар.
Странно Мидас посмотрел на неё, больно, так, словно захотелось заплакать, от боли.
- Я тоже порченый товар, дорогая, я тоже!
Глава 9
В апельсиновом саду было хорошо, зелень деревьев, а на них… маленькие солнца!
- Это был мой первый бизнес, - Сказал Мидас, Нелл. – Самый первый…
Его глаза вспыхнули, он лукаво улыбнулся.
- И самый драгоценный!
- Ты говоришь о нём как о женщине…
- Так себя проще понять!
Она смутилась.
- Своё безумие! – Весело добавил он.
- «Безумие»?
- Риск!
Нелл удивлённо улыбнулась.
- Ты любишь риск?
- Я люблю нечто непохожее на других, исключительное!
- Ты говоришь о людях?
- Я говорю о Случае, о Встречах!
Он был красив, мужчина, одетый в белую рубашку поло.
- Что ты хочешь мне сказать, Мидас?
Ей всё ещё трудно было называть его по имени.
- Я приехал сюда, чтобы купить убыточный бизнес, которым понятия не имел, как управлять, и встретил людей, которые мне помогли!
- Почему?
Нелл не знала, о чём спрашивает.
- Почему помогли?
Мидас мягко усмехнулся.
- А им было не жалко!
- «Не жалко»?
Ей показалось, что они говорят о том, о чём не собирались говорить.
- Они просто… сделали меня счастливым!
Как больно он это сказал…
- Я думал, что знаю, что такое жизнь… Жизнь – это… Солнце светит всем не одинаково!
В голосе Мидаса звучала невыносимая боль.
- Но Агап и его люди показали мне, что иногда одинаково!
Нелл тоже почувствовала боль.
- Что не нужно убиваться за место под солнцем? – Поняла его, она.
- И убивать других!
В апельсиновом саду пахло цветами, терпко, и немного горько.
Мидас настойчиво взял Нелл за руку.
- Франк права: мне тоже нравится, когда ты рядом!
Она удивлённо посмотрела на него.
- Вы оба ко мне слишком добры!
Он остановился, посмотрел на неё, - его глаза вспыхнули.
- Но ты к нам тоже!
- Ты так говоришь, словно… важно только добро!
- И не добро. – Добавил Мидас.
Она смутилась.
- Если человек не способен на добро, уходи!
- А что такое добро?
- Делать жизнь легче.
- Как, делать?
- Помогать жить!
- И ты помогаешь?
- Я до боли хочу помочь!
Нелл почувствовала, как боль в груди стала ноющей.
- Мы выживали втроём на улицах Афин, - Вдруг сказал ей, Мидас. – Я, Андреа, и Джастин. Иногда умирали от голода, но больше от тоски.
Ей захотелось заплакать.
- Андреа был самым слабым, часто болел…
Он грустно усмехнулся.