- Я и Джастин могли, есть что угодно, а он не мог, мы называли его принцессой – нищета убивала его, не только тело, но и душу!

- А ты? Как ты переносил нищету?!

- Молча, - молча, страдал.

- «Молча»? – Смутилась Нелл.

- Если о ней говорить, то страдаешь сильнее.

- Она никогда не говорила о тебе, никогда!

Мидас сказал ей это со смятением, почти с болью.

- Я не понимаю себя; почему я никогда не спрашивал её о тебе?!

- Но, ты и не должен был! – Просто и мягко сказала ему Нелл.

Он возмущённо посмотрел на неё.

- Должен был. Я должен был интересоваться семьёй моей жены!

- Понимаешь, я никогда не была семьёй твоей жены!

Мидас нахмурился.

- Семьёй твоей жены были наши родители, но не я! – Добавила Нелл.

- Почему?!

- Я всегда была второй, я всегда была на втором месте.

- Ты так спокойно об этом говоришь…

- Ты сказал мне «если о нищете говорить, то она, кажется страшнее». Я тоже ни с кем не говорила… о своей трагедии. Когда о чём-то не говоришь, этого словно нет.

Он вновь остановился, посмотрел на неё, сжал ее руку.

- Но боль не уходит!

- Не уходит!

Они посмотрели друг на друга – день нагревался, солнце начало ослеплять.

- Есть вещи, которые может побороть только время, - Сказала Нелл, Мидасу. – Только время может побороть человеческое сердце!

- Что ты имеешь в виду?

Она посмотрела на апельсиновый сад, на оранжевые солнца.

- Когда-то боги приходили сюда вместе со своими детьми, и здесь была голая земля, но однажды здесь появился человек, человек для которого вид голой земли был невыносим, и он посадил сад – так земля кажется добрее к человеку!

Нелл тоскливо усмехнулась.

- «Ты думал, что тебе снилось, что ты – человек, который прячется в саду, но тебе снилось, что ты – сад в котором прячется человек»!

Мидас обнял её, прижал к себе, и она прижалась к нему.

- Знаешь, что самое страшное в нелюбви? – Вдруг сказала ему, Нелл. – Меня не существует для моих родителей!

- Ты существуешь, Нелл, - Настойчиво сказал ей, Мидас. – Ты существуешь сама для себя, ты существуешь для меня, - для меня сейчас никого не существует, кроме тебя!

Глава 10

Когда они вернулись на Азимут, Нелл захотелось побыть одной, - её переполняли эмоции.

- Не уходи…

Мидас тепло посмотрел на неё.

- Надолго.

Он улыбнулся.

- Я буду скучать…

Мидас ласково заглянул ей в глаза.

- А ты будешь? Скучать по мне…

Нелл хотела сказать ему «да, буду», но сказала:

- Я боюсь! Скучать…

Она тоже заглянула ему в глаза.

- Всегда боялась.

Мидас посмотрел на неё с интересом.

- Я тоже. Поэтому я один.

Он удивил её.

- Один, но не одинок, Нелл! – Весело добавил Мидас.

Нелл улыбнулась.

- Я как ты…

Его глаза-маслины вспыхнули.

- Я тоже боюсь внезапного одиночества!

Франк не отпустила Нелл.

- Зачем оставаться одной, если можно не оставаться?!

Нелл понравились её слова.

- Вы правы.

Мидас тепло посмотрел на Франк.

- Спасибо!

- За что? – Удивилась она.

- Я тоже не хочу, чтобы Нелл уходила, но боюсь сказать ей об этом.

Нелл удивилась.

Мидас перевёл взгляд на неё.

- Это так… страшно, любить, боишься сделать что-то не так, боишься быть навязчивым, отпугнуть!

- Страшно. – Согласилась с ним, Франк.

Нелл посмотрела на неё.

- Вам тоже страшно, Нелл?

- Да.

Она почувствовала глубокую симпатию к Франк.

- Это хорошо, - хорошо, когда страшно…

Франк тоскливо посмотрела на них.

- Это значит, что вы друг другом дорожите!

Мидас удивился, и Нелл удивилась.

- Хотите шампанского? – Спохватилась Франк. – Я пью, а вам не предложила!

Нелл встретила вопросительный взгляд Мидаса.

- Выпьем по бокалу?

- Выпьем!

Она посмотрела на него, - заглянула ему в глаза.

Они расположились в красивой и уютной кают-компании.

- Шампанское цвета лепестков розы с малиновым блеском…

Мидас улыбнулся серым глазам Нелл.

- С долгим, тёплым послевкусием.

Он посмотрел на неё с лёгкой грустью.

- Шампанское похоже на жизнь, - на моменты счастья.

- Как жаль, что счастье – это моменты! – Сказала Франк.

- Жаль.

Мидас посмотрел на неё.

- Но это моменты радости, которые человеческая память хранит вечно, никто не отнимет их у нас, даже время, время, которое отнимает всё!

Нелл задумалась над его словами.

- Время отнимает всё..

Он посмотрел на неё.

- Оно отнимает у нас людей!

- Ты говоришь о… жизни?

Его глаза наполнились теплом.

- Я всегда о ней говорю, даже когда говорю о смерти.

Она почувствовала сердечную боль.

- Иногда, когда я ложусь спать, я не могу заснуть, и не сразу понимаю, почему..

- Почему, Нелл?

Нелл заглянула Мидасу в глаза, бокал с шампанским холодил руку.

- Так болит сердце, - оно не даёт покою.. Теперь я понимаю, почему. Это жизнь не даёт мне покою, да!?

- Душа, - Неожиданно тихо сказал он. – «Ты чувствуешь глубоко, ты чувствуешь нежно»..

Ей захотелось спросить его:

- Ты тоже не можешь уснуть?

- Не могу.

Мидас улыбнулся нежно и лукаво.

- Но когда думаю о тебе, засыпаю сразу!

Нелл засмеялась.

Они сели обедать, втроём, на верхней палубе.

- Нелл, ты пробовала португальскую кухню? – Спросил Мидас, Нелл.

- Говядину.

Она посмотрела на него, он переоделся – белая футболка, чёрные джинсы…

- Я умею готовить тушеную говядину по-португальски. – Улыбнулась Нелл.

- «Говядину»?

Его глаза вспыхнули.

- Ты хорошо готовишь?

- Скорее прилично.

Франк тихо засмеялась.

Нелл посмотрела на неё.

- Вы тоже «прилично»?

- Я то? – Рассмеялась Франк. – Пару блюд…

Мидас лукаво заулыбался.

Франк смущённо откашлялась.

- Кофе и тосты.

Нелл засмеялась.

- А я думала…

Она дипломатично не договорила.

- В моей жизни был человек, который … неприлично, хорошо готовил! – Вдруг сказала Франк.

- А где он сейчас? - С интересом спросила её, Нелл.

- Умер.

Как тоскливо это прозвучало, просто, и тоскливо.

- Почему? - Решилась спросить Нелл.

Франк внезапно улыбнулась, и смотря на Нелл печальными глазами, сказала:

- Я утешаю себя: Не судьба!

Нелл смутилась.

- Утешаете? «Не судьба»?

- Да, Нелл, Не судьба… это же так… легко, сказать себе, что Не судьба, и…

- Успокоиться? - Раздался красивый голос Мидаса.

Нелл посмотрела на него, - они обе посмотрели на него.

- Да. - Сказала ему, Франк. - Самоутешиться; Не судьба… «к Дьяволу, фиаско»!

- «К Дьяволу»? - Удивилась Нелл.

- Так родилось это слово, «фиаско»…

Глаза Франк потеплели.

- Один человек молился Богу, но в итоге возопил; «О, Дьявол!».

- Почему? - Вновь смутилась Нелл.

- «Дьявол – это высокомерие духа», Нелл, высокомерие, пред всем земным. Он высокомерен потому, что избегает страдания духа.

- «Страдания духа»? – Удивился Мидас.

- То, что делает человека, Человеком – стремление к другим людям, стремление быть с людьми.

Мидас задумался.

- Я тоже дьявол, Франк?

- Однажды я спросила Жан-Пьера; правда – это истина? И он ответил мне: «Одна из её детей». Я удивилась, спросила; у неё их много? Он ответил: «У правды есть брат – Сожаление». Я спросила; а у Сожаления есть… родственник? Жан-Пьер ответил мне: «Сестра Боль, и брат – Месть».

- «Месть»? – Смутился он.

- Месть – это высокомерие человека пред болью души.

Мидас попробовал Калду верде – густой суп из капусты и картофеля с луком, чесноком и колбасой чорисо.

- Вкусно? – Улыбнулась Франк, по-матерински ласково посмотрев на него.

Нелл удивил этот взгляд.

- Я часто думаю, - Вдруг сказала им обоим, Франк. – Достаточно ли одной любви, чтобы жить?

Мидас оторвался от супа, посмотрел на неё.

- Я тоже часто думаю об этом, chéri.

Они заглянули друг другу в глаза, - они понимают друг друга, всегда понимали.

- Да, - Подумала Нелл. – Хорошая дружба похожа на хороший брак, даже если вы разводитесь, не хочется расставаться до конца!

Она почувствовала, что между ними что-то было, когда-то, давно, но они оба предпочли остаться друзьями… чтобы не расстаться навсегда, чтобы не испортить близость душ, близостью тел – постелью.

Нелл тоже попробовала суп, он остыл, он стал почти холодным, но… это было вкусно… жить!

- Я часто думаю; сколько нужно любви, чтобы жить? – Продолжала Франк. – Сейчас я понимаю: вдох, глоток – чтобы напиться, нужен глоток!

Мидас посмотрел на неё очень внимательно.

- «Сейчас»? Почему «сейчас»?

- Потому, что я счастлива, - ты любишь, и я счастлива!

Нелл встретила взгляд Франк.

- Жизнь требует от человека компромиссности, а любовь – бескомпромиссности… это не Бог и Дьявол, это душа, человеческая, душа!

Нелл почти не поняла её.

- Душа бескомпромиссна, Франк?

- Когда душа не может простить, она начинает понимать.

- Идти на компромисс?

- Оправдывать.

Нелл поняла.

Странно Нелл почувствовала себя; Азимут стоял, а ей казалось, что они идут в море, быстро, идут.

Стюард подал Арош де пату – ризотто из утки с кусочками сочной колбасы (чорисо) поверх хрустящей корочки…

- «В «Пире» рассказан ещё один миф, заключающий в своей сокрытой форме глубокий смысл. Речь идет об одной из версий рождения бога Эроса (Эрота). «Когда родилась Афродита, боги собрались на пир, и в числе их был Порос, сын Метиды. Только они отобедали – а еды у них было вдоволь – как пришла просить подаяния Пения и стала у дверей. И вот Порос, охмелев от нектара – вина тогда еще не было – вышел в сад Зевса и, отяжелевший, уснул. И тут Пения, задумав в своей бедности родить ребенка от Пороса, прилегла к нему и зачала Эрота». Образы Пороса и Пении толкуют по-разному. Наиболее глубокий смысл, вытекающий из мифа в целом, состоит в том, что Порос олицетворяет богатство, то есть метафизически – бытие, а Пения – бедность, истощение, утрату, недостаток бытия – στηρεσις, категория очень важная в греческой философии, отчасти тождественная «материи» – ύλη. Под знаком рождения Афродиты, а значит, в неразрывной с ней связи бытие в его слепой опьяненности соединяется с не-бытием, точнее, с недостатком бытия; и этот иррациональный союз, в котором пьяный Порос, изменяющий своей мудрости, свойственной ему как сыну Метиды, зачинает Эроса, есть любовь и желание»…

Франк посмотрела сначала на Мидаса, а потом на Нелл.