Понять, как, и прокачать «Познание сути» – это темный лес. За вчерашних потеряшек я, дай бог, качнул процент-полтора этого системного навыка. Может, Виницкий подскажет, как ускорить?

Тренажерка и бег – эти задачи самые простые и легковыполнимые. Именно этим я сейчас и займусь.

Все задачи, касающиеся офиса и компании, я начну выполнять с понедельника.

С родителями и Кирой увижусь уже сегодня.

Остается задача с первой главой биографии Куцеля на конкурс… Вот именно ею я и займусь, когда вернусь с дачи родителей.

Выхожу из дома и, перепрыгивая через две ступеньки, спускаюсь вниз по лестнице. Ловкости, по-видимому, не хватает, потому что в какой-то момент я ставлю ногу неправильно, и, не чувствуя опоры, спотыкаюсь, больно ударившись коленом.

В сердцах упомянув женщину легкого поведения, я качаю головой:

– Ни фига! Этот мир – реальнее не придумаешь.

– Входите! Ну! Входите же! – слышу за дверью нетерпеливый голос заведующего «Чеховским».

Открываю дверь в кабинет Горемычного и переступаю порог.

– Степан Лаврентьевич, это я, насчет аренды. Принес предоплату.

– А, Филипп! – проявляет свою хорошую память Горемычный. – Проходите, присаживайтесь.

В его тесном кабинете негде развернуться. Груды папок с бумагами свалены штабелями прямо на пол, а на небольшом столе, помимо документов и всякой вычурной канцелярии, массивных часов под бронзу, старенького компьютера и древнего четырнадцатидюймового монитора – забитая пепельница с вываливающимися окурками и игривая кружка с засохшими разводами кофе. На кружке надпись – Boss. Вот уж, действительно… Босс.

Заведующий, пожав мне руку, снимает пиджак, вешает его на спинку кресла, ослабляет узел широкого красного галстука и садится. Поблескивая очками, он несколько раз проводит рукой по залысине, укладывая волосы, тянется за кружкой и понимает, что она пуста.

– Вы уж простите за беспорядок, дел невпроворот, а из администрации здесь только я и Елена Сергеевна. Оля! Оля Корсакова! – вдруг отвернувшись, кричит он куда-то в стенку. – Корсакова!

Откуда-то из коридора слышится «Бегу, бегу, Степан Лаврентьевич!». Через несколько секунд на пороге появляется женщина средних лет в форме уборщицы.

– Звали, Степан Лаврентьевич? – тяжело дыша, спрашивает женщина.

– Корсакова! Сколько раз тебе повторять, мой кружку! Чисти пепельницу! Это что, так сложно?

– Степан… Лаврентьевич… – растерянно произносит тридцатичетырехлетняя уборщица Корсакова Ольга четвертого уровня социальной значимости, стараясь не смотреть на меня. – Вы же сами запретили у вас на столе убираться!

– Кто это? Чего? Когда? – Горемычный с подозрением смотрит на подчиненную, а потом, не стесняясь моего присутствия, устраивает ей разнос и за грязную кружку, и за пепельницу, и за пыль, найденную им бог весть где…

Он что, решил мне показать, кто здесь главный? Чувствую себя неловко, когда кто-то кого-то при мне отчитывает. А уж когда меня… Позавчера, когда мы с Кирой ездили к родителям (пятьдесят очков опыта за выполненную задачу), Кирка так же отчитывала меня – за толстокожесть, наивность, да и вообще, за то, что «дурачок великовозрастный», как заявила сестра. А все из-за Вики. Не тая, рассказал родным все, что произошло в памятный день знакомства с ее родителями.

Потом, под напором сестры и внезапно присоединившихся к ней родителей, пришлось позвонить девушке и поговорить так, словно ничего и не произошло. Разговор получился скомканным: «Привет, как ты?», «Привет. У меня все хорошо, а у тебя?», «У меня тоже. Тебе привет от Киры», «Спасибо, передавай и ей тоже», «Ладно, пока, просто хотел узнать, как твои дела», «Пока», но сестра осталась довольна. «Главное, напомнил о себе, дал знать, что думаешь о ней», – сказала она. Впрочем, я и сам был рад, что поговорил с Викой. Что бы я себе не внушал, чувства, которые я к ней испытываю, в один день не отключишь.

В воскресный вечер, вернувшись с родительской дачи, я засел за конкурсную главу биографии Куцеля и довольно быстро ее написал, потратив на все не больше четырех часов, и то, часть времени ушла на работу с материалами. Закончив, послал ее на конкурс, за что получил еще сто очков опыта, а перед сном вкинул одно системное очко характеристик в ловкость, которая у меня теперь достигла значения «8». Правда, с утра дико захотелось холодца, не иначе для укрепления развившихся суставов и связок. Заменил холодец горстью специальных капсул с хондроитином и глюкозамином…

– Кто? Иваницкая? – Горемычный стучит кулачком по столу. – Живо ее сюда!

Корсакова убегает за незнакомой мне Иваницкой.

Смотреть на этот показной цирк, причиной которому – невымытая кружка заведующего, желания не испытываю. Зачем это все? Показать мне, как Горемычный лихо справляется с вверенным ему персоналом? Или я просто здесь не вовремя?

А может, напротив, вовремя? Чуть отодвинув стул, начинаю вставать, но заведующий, уловив мое движение, видимо, понимает, что слегка переборщил с налаживанием трудовой дисциплины в отдельно взятом трудовом коллективе бизнес-центра.

– Филипп, простите, ради бога! Уж я им талдычу, талдычу, а они… – Горемычный обреченно машет рукой.

Вот он, подходящий момент, уловить который способен любой продажник!

Я встаю в полный рост.

– Степан, – нарочно называю его по имени и без отчества. – У вас здесь бардак какой-то! Что это за сервис такой, если у руководителя бизнес-центра в кабинете хрен знает, что творится? Вы говорили про клининг и охрану в счет аренды, но с такими уборщиками, как эта ваша Корсакова, и охранниками, как та бабушка на вахте, нам придется нести на это отдельные расходы – нанимать свою уборщицу, ставить сейф, новые замки, сигнализацию… Стоимость аренды при этом перестает быть разумной. А кто знает, какие нам еще придется нести скрытые или замаскированные вами расходы? Этак вы и счета за электричество начнете нам выставлять, или за воду с отоплением.

Я выбираюсь из-за стола и делаю вид, что ухожу.

– Филипп, постойте! – страдальчески восклицает заведующий, протягивая руку. – Давайте договоримся!

– Говорите, – я делаю недовольную мину, что стоит мне больших усилий, все-таки лицемерие у меня – не самый прокачанный навык.

Поникший Горемычный, грозно строивший бедную уборщицу, похоже, сам понимает, что совершил ошибку.

– Присядьте, я вас прошу, – мягко говорит он.

Я сажусь, а он, напротив, выходит из-за стола и запирает дверь на ключ, после чего возвращается на свое место.

– Хотите, первый месяц я сделаю вам бесплатно? – заговорщицки шепчет он. – Все равно простаивает…

– Первый месяц бесплатно… – начинаю я перечислять условия.

– Идет.

– Никаких скрытых или дополнительных расходов…

– Идет.

– Пятнадцать тысяч в месяц.

– Хм… – Степан Лаврентьевич задумывается, что-то прикидывает на калькуляторе, а потом кивает. – Хорошо, Филипп. Но предоплата за оплачиваемый период сразу. Прямо сейчас!

– Степан, так первый месяц же бесплатно? У нас с вами еще даже договора нет, а вы уже требуете оплатить…

– Все так работают! – возмущается он, перебивая меня. – По предоплате!

– Без договора, без чека… Я сделаю предоплату только за один месяц. А то вы даже на задаток никаких документов не выдали.

– А вы и не просили, – бойко отвечает заведующий, но смущается, а потому переводит тему. – У вас уже есть юридическое лицо?

– В процессе, – отвечаю я, решив не вдаваться в детали. – Для его регистрации мне от вас нужно гарантийное письмо об аренде.

– Это не проблема. Зайдете к Фроловой Елене Сергеевне, вы ее видели в прошлый раз. Она вам все выпишет.

– Куда внести предоплату? За месяц, – я упираю на последнее слово.