— Ну, хорошо, тогда я сама буду это делать.

— Что?

— Кофе для тебя.

В ответ на это Вильгельм вполне серьёзно заявил, что кофе ему не надо, так как он к нему не привык, и оно плохо действует на его желудок. Видимо она не знает, какую редкость представляют собой кофейные зёрна в России.

— Тогда буду готовить чай, — сказала Марианна.

— Чай тоже на меня плохо действует.

— Как? — удивилась Марианна и рассмеялась. — А что мы пили однажды ночью в твоей комнате? Кто мне рассказывал, что привёз его в большом количестве из России? Кто сожалел, что оставил самовар? Кто это был?

После этого у Марианны по утрам появилась забота. Когда об этом узнала Сабина, она захотела это прекратить, но Марианна отказалась.

— Перестань, мама, — сказала она, — всё правильно. Я не могу себе представить, что Вильгельм согласился бы на твой кофе или чай.

— Это он так сказал?

— Нет.

— Тогда откуда ты это взяла?

— Он думает так. Иначе бы это было неправильно. А раз ты спрашиваешь меня, то я считаю, что он поступил правильно.

— Марианна, я…

— Я знаю, что ты находишься под влиянием папы. Но и собственное участие ты не можешь отрицать. Вы оба должно быть хотите, чтобы комната Вильгельма поскорее освободилась. Правда, у него мало времени, чтобы искать другую комнату, поэтому я буду ему помогать. Я уже этим занимаюсь.

— Ты?

— Да. Я не успокоюсь, пока не найду. Для такого человека, как он, это не так просто. Но тогда, — сказала Марианна, — вы узнаете, что для вас было бы лучше, если бы он остался жить здесь.

— Почему?

— Потому что мне лучше будет жить с ним, чем с вами.

Эти слова поразили Сабину в самое сердце. На глазах выступили слёзы.

— Марианна, — сказала она, — ты забыла, что мы твои родители?

Нечто подобное высказал и Теодор, когда вечером в постели Сабина рассказала ему о заявлении Марианны.

— Она больше не думает о нас, — заявил он, — иначе не сказала бы тебе такое.

— Что же нам делать, Тео?

— Несомненно, что она будет несчастна, если мы этого не предотвратим.

— Я знаю, что не переживу этого. Это же наш единственный ребёнок.

Некоторое время Теодор молчал. Затем выразил всё в одной фразе прорычав:

— Чёртовы политики!

Так как Сабина не поняла, что с этим связано он продолжил:

— Это их мы должны благодарить за этих переселенцев.

Через девять дней Вильгельм Тюрнагель съехал из «Подсолнуха», правда, не по собственной воле. К этому приложил усилие Теодор Бергер.

Оно заключалось в том, что он отправил жену и дочь в Эссен за покупками, и их какое-то время не было дома. Теодору представилась возможность поговорить с Вильгельмом без помех, иначе говоря, «поработать с ним». Он застал его в комнате и, недолго мешкая, после того, как изумлённый Вильгельм предложил ему сесть, начал:

— Речь пойдёт о Марианне…

Вильгельм в замешательстве не знал, что сказать. Он подбирал слова, но Теодор продолжил:

— Я не допущу, чтобы вы сделали её несчастной, — добавил он, — и к тому же свели в гроб мою жену. Именно так она мне сказала.

Вильгельм изменился в лице.

— Господин Бергер… я… мне, — запинаясь, произнёс он, — лучше самому умереть, чем допустить это.

— Тогда уберите руки от нашей дочери!

— Убрать руки от вашей дочери? — в глазах Вильгельма вспыхнул опасный огонь. — Я неохотно слышать такие слова, тем более от вас, господин Бергер. Я не трогал вашу дочь руками.

— Вы неправильно поняли, — быстро поправился Теодор, которому мгновенно стало ясно, что не стоит дразнить тигра. — В Германии эти слова имеют не тот смысл, который вы им предали.

— А какой?

— Вы должны выкинуть Марианну из головы.

— Забыть?

— Да, так вернее.

— Это есть невозможно.

— Почему?

— Потому что я люблю её, — сказал Вильгельм, улыбаясь. Он успокоился.

— Если это так, — пояснил Тео, имевший твёрдое намерение, и уже ничто не могло его остановить, — тогда вы просто обязаны не причинить Марианне никакого несчастья.

— Я не понимать, что вы имеете в виду. Поясните.

Тео откашлялся, прежде чем сообщить Вильгельму правду.

— Видите ли, господин Тюрнагель, то, что случилось между вами и Марианной, не очень хорошо. Я не хочу скрывать, что Марианна сегодня убеждена в противоположном. Но что произойдёт, если вы оба не перестанете бегать друг за другом? Брак, думаете вы. Но какой брак! Брак, который через короткое время окажется неудачным. А почему? Потому что вы оба друг другу не подходите. Разница между вами очень большая, во всех отношениях. Я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, и мне не нужно вам разъяснять. Вы должны взглянуть на себя критически, без иллюзий, провести сравнение с нашей дочкой и тогда…

— Я понимать, что вы хотите сказать, — прервал его Вильгельм. — Марианна богатая, а я бедный.

— Да, — произнёс Теодор сухо.

Марианна была богатой лишь по отношению к Вильгельму, и ни о чём другом Теодор не думал.

— Я об этом тоже много размышлял, — произнёс Вильгельм.

— О чём?

— Что я бедный, а Марианна нет.

Тео насторожился. «Если он об этом уже думал, — сказал он себе, — то это уже прогресс. Возможно, что я ломлюсь в открытую дверь».

— В браке, — сказал он, — который долго сохраняется, муж должен быть в состоянии выполнять все притязания жены, к которым она привыкла. Думаю, этим я не скажу вам ничего нового.

— Нет.

— Марианна, конечно, не дочь миллионера, но у неё кое-что есть, драгоценности, а на следующий день рождения она получит от нас в подарок небольшую машину, о которой мечтает с тех пор, как мы ей разрешили получить водительское удостоверение. Только не говорите ей об этом, так как это должен быть сюрприз. Вы же видите, какие привычки у нашей дочери. Наш трактир приносит прибыль, дела идут хорошо, вы это сами должны были заметить. Марианна наш единственный ребёнок. В конечном счёте, я и моя жена делали для неё всё. И если наши усилия потерпят крах, жена этого не выдержит, как я вам уже говорил. И к этому надо отнестись серьёзно. Так что теперь вы всё знаете.

Весь в напряжении Теодор ждал ответа. Сейчас должно решиться, ломится он в открытую дверь или нет. Вильгельм сидел и смотрел перед собой. Глухим голосом он, наконец, повторил:

— Я об этом уже много думать.

И после небольшой паузы добавил:

— Я также думать и о другом вопросе.

— О каком? — спросил Теодор.

— Что люди, возможно, подумают, будто я охотник за приданым.

— Очень может быть, — усердно кивая произнёс Теодор,

Из комнаты он вышел с большой надеждой. И не напрасно, как выяснилось уже в следующие полчаса: Вильгельм спустился по лестнице со своей поклажей. У него не было ничего, что нельзя унести с собой. Его основным имуществом были четыре тысячи марок, накопленные за время работы. Они лежали на его счёте в городской сберкассе.

— Господин Бергер, — сказал он, — я делать дорогу для счастья вашей дочери свободной.

Теодор внутренне возликовал.

— Вы уходите?

— Да.

— Точно?

— Да.

Это превосходило все ожидания Теодора. Ради приличия он спросил:

— Вы уже знаете куда?

— В пансион.

— Вы получите назад часть вашей предоплаты, — сказал он, и, чтобы не дать Вильгельму возможности изменить своё решение, быстро достал из портмоне необходимую сумму.

— Вам вызвать такси?

— Да, пожалуйста.

Пока Тео был занят телефоном, Вильгельм сел на стоящий рядом стул. Черты его лица окаменели, взгляд потух.

— Немного водки? — предложил Тео.

— Нет, спасибо.

— За мой счёт, конечно же.

— Нет.

— Пива тоже не хотите?

— Нет.

Когда снаружи раздался сигнал такси, Теодор Бергер обратился к Вильгельму с последним неизбежным вопросом:

— Что мне передать Марианне?

Вильгельм посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— То, что вы посчитаете правильным, — ответил он устало и вышел.

— Всего хорошего, — крикнул ему вдогонку Теодор.

Ответа не последовало. Когда Вильгельм сел в такси, то даже не посмотрел в сторону «Подсолнуха».

После того, как Теодор достиг столь впечатляющего успеха, следовало бы ожидать, что в сердце отважного борца за интересы дочери поселится радость. Однако этого не последовало. Приподнятое настроение продлилось всего несколько минут, а затем пропало, как только он представил себе, какие вопросы будет задавать Марианна. На лице появилась озабоченность. Его внутреннему взору представился образ трудной задачи, которую надо решать, и ожидание этого завладело им полностью.

Первый вопрос Сабины после возвращения касался кухни. Хорошо ли девочки справились со своей работой?

— Прекрасно, — сообщил Тео. — А как у вас дела? Вы всё нашли, что искали?

Марианна начала распаковывать. В первом пакете, который она достала, находились два лёгких пуловера. Когда Марианна достала их из пакета и положила на стол, она сказала:

— Посмотри, папа, мы и о тебе подумали.

— Мне такой подойдёт, — кивнул Теодор и взял один пуловер в руки. — Но зачем мне два?

— Нет, нет, — поправила его Марианна, — тебе только один. Тот, который ты держишь в руках. Второй будет тебе очень узким, посмотри сам. За твой заплатила мама.

— А за второй?

— Я.

— Для себя?

— Нет, для Вильгельма, — ответила Марианна без колебаний и засмеялась. — Только слепой не видит, что этот пуловер мужской.

Набравшись смелости, Теодор сказал:

— Возможно, тебе придётся его поменять.

— Зачем? Размер подходит, я уверена.

— Но получателя уже здесь нет.

— Что? — вырвалось у Марианны, и она посмотрела на отца так, будто он что-то сказал по-китайски, и она не поняла ни слова.

— Он съехал, — сказал Теодор.

— Съехал?

— Да.

— Почему? Куда?

Теодор не ответил на эти вопросы, но сказал:

— Поэтому скажу тебе сразу: я его не выселял.

Сабина медленно опустилась на стул. Ей стало страшно от того, что может произойти. Желая это предотвратить, она предложила:

— Не выпить ли нам по чашечке кофе? Должна вам сказать, я об этом ещё в дороге мечтала.

Марианна не обратила внимания на её слова и смотрела только на отца.

— Если ты его не выселял, то почему он это сделал? — спросила она.

— Вот видишь, — повернулся он к Сабине, — она снова начинает. Не верит, что это было его собственное решение. Я клянусь, что тоже был удивлён, когда он с сумкой и пакетом спустился по лестнице.