— Ещё водки? — спросил Пит.

Генрих отказался. У него тоже пропало желание.

***

Сабина Бергер и Марианна сидели в гостиной. Сабина листала иллюстрированный журнал, а Марианна, как обычно, уткнулась в книгу, но это только для виду. В действительности же Марианна не читала, а просто уже с час невидящим взглядом пялилась на одну и ту же страницу. Её мысли витали где-то в другом месте.

Тишину, царившую в комнате, прервало восклицание Сабины:

— Какой ужас!

Марианна вздрогнула от испуга.

Сабину потрясла история об одном индийском гуру, который видел свою задачу в том, чтобы приблизить к Богу молодых европейских девушек, которые покинули свою родину и переехали к нему. Для этого было необходимо, чтобы они раздевались и, когда он медитировал, обнажёнными окружали его. Таким образом, любовь Бога, через него, проникала в их тела. Фотографии в журнале оставляло яркое впечатление. В заметке речь шла об отчаявшихся родителях, чьи обращения к дочерям, чтобы они вернулись, остались неуслышанными.

— Взгляни на это, — сказала Сабина и пододвинула журнал Марианне. — Как можно терпеть такое безрассудство в наши дни.

Марианна посмотрела на фото, прочитала надписи и ничего не сказала.

— Куда только полиция смотрит? — продолжила Сабина.

Следующий вопрос она адресовала себе самой и всей немецкой нации:

— Мы сошли с ума? Для этого мы помогаем деньгами развивающимся странам?

Марианна промолчала, но не удержалась, когда Сабина произнесла с возмущением:

— Как только этим девушкам не стыдно!

— Может быть они счастливы, мама.

Сабине показалось, что она ослышалась.

— Что ты сказала?

— Я могла бы себе это хорошо представить, мама.

— Ты с ума сошла?

Марианна говорила больше сама с собой, чем отвечала:

— Ты знаешь… быть далеко отсюда… всё забыть… быть очень далеко… в другом мире… там остаться… никогда больше не возвращаться…

Она замолчала, уставившись на фото.

Сабина посмотрела на дочь. Её охватил ужас.

— Марианна, — воскликнула она, показывая на заметку в журнале, — ты же не хочешь сказать, что сделала бы то же самое?

Марианна не сказала «да». Но и «нет» не сказала. Во взгляде, которым она посмотрела на мать, было больше «да», чем «нет».

В это мгновение Сабина поняла, что наступило время, когда надо принимать меры и предотвратить беду.

— Если ты этого не сделаешь, — сказала она вечером в постели мужу, — тогда это сделаю я! Ты знаешь, где ты, возможно уже скоро, найдёшь нашу дочь?

— Где?

— В Индии.

***

Четверо друзей Теодора — Йохан Шумахер, Юпп Масловский, Фрэд Шиковяк, Карл Яворовский — сидели вместе с ним в соседней комнате, которая не относилась к трактиру. Они позвали его, чтобы поговорить без помех.

— Любопытно, что вы затеяли, — сказал он, когда все расселись.

— Генрих нам всё рассказал, — начал Яворовский.

— Генрих? Что именно?

— Он встретил юношу, который жил у тебя пару дней… — Яворовский сделал короткую, но многозначительную паузу.

— … и которого ты выставил за дверь, — продолжил Масловский.

— Я не выставлял его за дверь, — сказал Теодор. — Он сам ушёл.

— Генрих рассказал кое-что другое.

— Что он вообще мог рассказать? — занервничал Теодор. — Это не его собачье дело!

— Он уверен, — сказал также спокойно, как и другие, Шиковяк, — что этот юноша, Вильгельм Тюрнагель, так его зовут, любит твою дочь.

Это сразу всё перевернуло. Взволнованность Теодора быстро переросла в гнев.

— Я выгоню его! — заявил он, и лицо его побагровело. — Что происходит? Он хочет представлять интересы этого охотника за приданым? Я его быстро выгоню! А от вас, — напустился он на друзей, — я ожидал чего-нибудь другого, а не разговоров с официантом о моих частных делах.

— Спокойно, Тео, — сказал Шумахер. — Генрих просил передать, что ты его не сможешь выгнать, даже если захочешь: он уйдёт от тебя сам и устроится к Питу Шмитцу.

— К кому?

— К твоему другу Шмитцу. Здесь, в твоём трактире, сказал он откровенно, скоро так и так нечего будет делать.

— Что?

— Он сказал, что от тебя скоро уйдут все фанаты «Шальке».

Для трактирщиков нет ничего страшнее, чем уменьшение конъюнктуры. Поэтому они находятся под постоянным страхом, что дела у них вдруг пойдут хуже.

— Почему фанаты «Шальке» от меня уйдут? — спросил Теодор уже довольно спокойно.

— Это связано с этим охотником за приданым, как ты его называешь, — сказал Шумахер.

— Каким образом?

Этот вопрос потребовал ответа, во время которого друзья основательно и убедительно доказали Тео, что это он способствовал тому, что новому Пеле или Францу Беккенбауэру не было оказано уважения. И теперь Тео несёт ответственность за то, что этот человек хочет оставить город Гельзенкирхен и, конечно, «Шальке».

Карл Яворовский, как самый красноречивый, не щадил Тео. Он высказал ему всё в глаза и добился большого эффекта, когда известие о том, что Тюрнагеля купит ФК «Кёльн», связал с вопросом:

—Знаешь, кто указал на него?

— Кто?

— Твой друг Пит Шмитц.

Всё можно вытерпеть, но только не это.

— Что я должен делать? — простонал беспомощно Теодор. — Я не мог всего этого предположить.

— То, что ты должен сделать, проще всего на свете, — сказал Яворовский. — Ты дашь своё согласие на то, чтобы он стал твоим зятем.

Тео вздрогнул.

— Это привяжет его к нашему городу, — подтвердил Шумахер.

— Нет, — возразил ещё раз Тео, — этого вы не можете требовать от меня. У моей дочери должна быть более достойная партия — ни с кем попало. Она принесёт с собой в приданое четверть миллиона!

Лучше бы он этого не говорил.

— Теперь вы видите, — сказал Шумахер остальным, — сколько он у нас из кармана вытянул.

— Не у вас, — возразил, улыбаясь, Теодор. — В основном, выиграл в лотерею.

— В лотерею? Когда?

— Недавно.

— Сколько?

— Сто девяносто тысяч марок.

— Скооолько? — воскликнули Йоханн, Юпп и Карл хором.

— От судьбы не уйдёшь, — улыбнулся Тео.

— И ты говоришь нам об этом только сейчас? — упрекнул его Шиковяк.

— Ваш праздник от вас не уйдёт, это я обещаю. — Тео вернулся к старой теме. — Ну, теперь вы видите, что для дочери я могу пожелать кого-нибудь другого, а не этого переселенца?

— Переселенца? — повторил Яворовский с иронией. — Охотника за приданым? — Он посмотрел на Тео и покачал головой. — Скажи-ка, ты, чокнутый? Сколько мы должны тебе ещё разъяснять, что скоро он деньги будет получать в Бундеслиге? И примерно за один только год их будет вдвое больше, чем весь твой смехотворный выигрыш в лотерею! И ты не сможешь больше ничего изменить!

Теодор Бергер не был бы Теодором Бергером, если бы перестал сопротивляться.

«Ребята, — подумал он, — это я понял уже четверть часа назад. Ну что это такое, когда человек долго упирается, а потом быстро уступает?»

Последний его вопрос подтвердил это.

— А кто мне гарантирует, что он в скором будущем не получит травму, из-за которой станет спортивным инвалидом?

Этот риск никто не захотел брать на себя.

***

Знаменитое «хождение в Каноссу» одного германского кайзера к Папе, которое произошло в средние века, вошло в историю. Это выражение стало синонимом унижения.

Теодор Бергер не был кайзером, а Вильгельм Тюрнагель не был Папой, однако то, что сделал Теодор, было классическим «хождением в Каноссу».

Тео узнал адрес Вильгельма, позвонив на фирму «Электро-Шторм». Адрес ему дали без промедления, так как он сказал, что должен переслать ему почту.

Это произошло в один из вечеров. Вильгельм сидел за книгами, когда перед ним возник Теодор, которого впустила хозяйка комнаты. Перед этим он выпил три или четыре рюмки, для поднятия духа. Они должны были прибавить ему уверенности в этом предприятии.

— Вы должно быть удивлены, увидев меня, господин Тюрнагель, — начал он.

Это предположение подтвердилось.

— Да, — сказал Вильгельм.

— Я пришёл… я пришёл…, — Тео решительно не хватало еще две-три рюмки. — Извините, — прервался он, — у вас не найдётся немного водки? У меня боли в желудке, — обосновал он свою просьбу.

— Ром, — сказал Вильгельм. В последнее время он стал добавлять немного рома в чай.

— Я заберу свои слова назад, — обещал Теодор, — если вы опять переедете жить в гостевой дом.

Вильгельм безразлично посмотрел на него.

— Я никогда не перееду к вам в гостевой дом, господин Бергер.

— Переедете, — Тео быстро выпил одну за другой две рюмки рома.

— Нет.

— А где вы рассчитываете встретить свою будущую жену?

В этот момент Тео гордился сам собой. «Как я преодолел этот поворот? — самодовольно спросил он сам себя. — Сногсшибательно!»

И был поражён, когда Вильгельм ответил:

— Мою будущую жену? Не думаю, что я когда-нибудь женюсь, господин Бергер.

Тео опрокинул третью рюмку рома.

— Даже на Марианне?

— Даже на ней.

— Послушайте, вы, кажется, не понимаете, почему я здесь. Я поменял свою точку зрения. Я больше не возражаю против ваших отношений.

«Вероятно, он не понимает меня и мне надо выразиться по-другому», — подумал Тео, так как Вильгельм молчал. Поэтому он добавил:

— Я больше не возражаю против того, чтобы вы стали зятем.

— Почему вы больше не возражаете? — спросил Вильгельм.

К этому вопросу Тео был готов. То, что этот вопрос прозвучит, было понятно с самого начала.

— Потому, что я вспомнил, — сказал он, — как было со мной. У меня тоже ничего не было — только старый гостевой дом — а у моей жены был капитал. Её отец мог тоже указать мне на это, но не сделал.

— Вы поняли это только сейчас?

— Да, — заверил Тео. — Должно быть, я был вне себя, скажу вам со всей откровенностью. Позвольте, я ещё налью?

— Вы можете взять бутылку с собой.

Неудачная шутка.

— Взять бутылку с собой? — Тео рассмеялся. — Этого добра у меня дома более чем достаточно.

— В дорогу, — сказал Вильгельм.

Опять неудачно. Исключительная серьёзность. Вильгельм заткнул бутылку пробкой и протянул её Тео. Тео так удивлся, что непроизвольно взял её. Вильгельм поднялся и сказал:

— Я провожу вас.

— Но… но… — начал запинаться Тео, — мы должны ещё… о многом поговорить…