— Нет.

— Например, о приданом… Четверть миллиона.

— Этим вы можете порадовать своего будущего зятя.

Теодор Бергер был потрясён.

— Но вы и есть зять! — воскликнул он.

— Вы заблуждаетесь, господин Бергер.

— Почему вы отказываетесь?

— Спросите свою дочь.

Вильгельм открыл дверь. Разочарование Тео было окончательным. Уже на лестнице он прямо из горлышка глотнул из бутылки.

Когда он добрался до дома, то находился уже в таком состоянии, что жена всё поняла с первого взгляда.

— На кого ты похож? Куда ты, собственно говоря, вдруг исчез?

Тео скрыл от семьи своё намерение посетить Вильгельма, поэтому ушёл никому ничего не сказав.

— У одной задницы, — ответил он грубо.

— У какой… — окончание она проглотила.

— У Тюрнагеля.

Сабина не поверила.

— Ты же не знаешь, где он живёт, — сказала она.

Тео доказал ей, что знает, назвав адрес Вильгельма. Оставался открытым вопрос, почему он так неожиданно решился на это.

Сабина спросила, почему он это сделал.

— Вы все меня напрягаете, — ответил он. — Или забыла, как ты на меня давила?

У Сабины появилась надежда. Она спросила:

— Ну и как? Вы договорились?

— Договорились? Откуда ты это взяла?

— Я же вижу, что вы вместе выпивали.

— Он не пил, Бина.

— Только ты?

Тео кивнул.

— Великий Боже, — заволновалась Сабина, — что ты опять натворил! Это ужасно! Что ты ему сказал?

Воспоминание об этом пробудило в нём злость.

— Было б лучше, — сказал он, — если бы я ему сказал, что он должен мне задницу лизать.

— Тео!

— Вместо этого я перед ним ползал, унижая себя и нашу дочь. Говорил, что она принесёт для него, как на блюдечке, приданое в четверть миллиона — и что из этого получилось? Он сказал, что я должен воткнуть себе в задницу и дочь, и её приданое.

— Он так и сказал?

— Не сказал, но подумал.

Сабина так разволновалась, что опустила руки с вязанием и рассеянно отложила его в сторону.

— Я не могу в это поверить, — сказала она. — Вижу только, что ты всё портишь.

— Ничего я не порчу! — возразил он. — Здесь с самого начала нечего было портить!

— Ты ему сказал, что Марианна его любит? Что она погибает без него?

— Нет, слава Богу, нет. Тогда унижение было бы ещё хуже.

Сабина посмотрела на мужа. Ей было непривычно перечить ему. Но сейчас она решилась.

— Знаешь, кто ты? — сказала она ему. После небольшой паузы, дав ему время подготовиться к тому, что произойдёт, продолжила:

— Идиот! — И, чтобы не оставалось сомнений, добавила: — Полный идиот! — Она встала и пошла к двери.

— Ты куда?

— К нему.

— Чтобы тебя покусала эта дикая обезьяна? Ты получишь такой же отказ, как и я!

— Я хочу сама убедиться в этом, — сказала Сабина. — И если это так, то я как мать по крайней мере использую все средства, чтобы уберечь моего ребёнка от несчастья.

— Ты никуда не пойдёшь! Я приказываю тебе!

— Тео, — сказала совершенно новая Сабина, — ты мог приказывать и делал это всегда, но теперь меня это больше не интересует, ты понял?

После этого она вышла из комнаты, а у Тео не было никакого желания бежать за ней и преградить ей дорогу. Он спрашивал себя, какие ещё события, поставившие мир с ног на голову, ему предстоит сегодня пережить. Он сел и включил телевизор. Вим Тоэлке задал вопрос, почему Наполеон, когда перед ним стоял Гёте, удивился тому факту, что его генералы не пишут стихи. Кандидат ответил, что низкорослый великий корсиканец этому удивился, так как с… В это мгновение пропал звук, и Тео отчаянно пытался важную часть ответа кандидата прочитать по губам. Это у него не получилось. Когда звук снова появился, Вим Тоэлке задал вопрос, что делает восьмая заповедь с девятой симфонией Бетховена. Этот вопрос Тео пропустил, так как он в большей степени интересовался историей и литературой, а религия и музыка интересовали его меньше всего. Он заснул.

Проснулся он лишь тогда, когда услышал шум в прихожей. Это вернулась Сабина. По её виду можно было понять, что она не добилась успеха, во всяком случае, не того успеха, на который рассчитывала.

— Где Марианна? — спросила она. — Как всегда в своей комнате?

— Я её не видел, — ответил Тео.

— Пойдём, мы должны с ней поговорить.

— А что было у него?

— Пойдём.

Марианна сидела за письменным столом в своей уютно обставленной комнате и, не отрываясь, смотрела на глобус, который её подарили на Рождество.

Сабина непроизвольно сказала:

— Дочка, убери его!

Так как Марианна не отреагировала, Сабина сама взяла глобус и поставила его на шкаф. Потом села. Тео последовал её примеру.

— Я была у Вильгельма Тюрнагеля. — сообщила Сабина.

Марианна ничего не сказала. Только её глаза, которыми она посмотрела на Сабину, сделались большими и вопросительными.

— Твой отец тоже, — добавила Сабина.

После этого точно таким же взглядом дочь посмотрела на Тео.

— Я ничего не понимаю, — наконец сказала она.

— Ему нужна только ты, — объяснила Сабина.

— Я? — воскликнула Марианна.

— Да.

— Никогда! Я лучше умру!

Надо было видеть, как у Сабины перехватило дыхание. Её голос задрожал, но она быстро справилась с собой. Сабина понимала, что сейчас должна держать себя в руках.

— Да, я верю, — сказала она. — Ты лучше умрёшь. Ты уже давно на пути к этому и тебе кажется безразличным, что с тобой произойдёт. Но если ты не думаешь о себе, то подумай хоть немного о нас — обо мне, об отце… и о нём.

— О нём я вообще не думаю! — упрямо возразила Марианна.

— А он думает о тебе.

— Нет, мама, я лучше знаю. Я для него ничего не значу.

— Ты дура, если так думаешь!

— Но ты не знаешь, что произошло, — Марианна подумала о Ванде Крупинской. Она больше не хотела ничего слышать.

— Я уверена, ты не знаешь, что произошло на самом деле, — пояснила Сабина.

— Я знаю, мама, и давай больше не будем говорить об этом.

Сабина неуверенно перевела взгляд с Марианны на Теодора, который за это время не проронил ни слова, и спросила его:

— Ты хочешь ей что-нибудь рассказать?

— О чём?

— О твоём разговоре с Вильгельмом, когда мы уехали в Эссен за покупками?

— Нет.

— Тогда…

В это время в разговор вмешалась Марианна:

— Когда мы уехали в Эссен за покупками? В день, когда Вильгельм ушёл из дома? Почему? Теперь я слышу, что у тебя, папа, был с ним разговор. Почему ты мне об этом сразу ничего не сказал? О чём вы говорили?

— Я тебе ясно сказал, что я его не выселял. Так и было!

— О чём вы говорили, папа? — Марианна оставалась непреклонной.

Взглядом Тео обратился за помощью к Сабине, но от неё можно было не ожидать поддержки, скорее напротив, так как Сабина произнесла:

— Скажи ей! Всё остальное сейчас не играет роли.

— Тогда скажи ей сама!

Сабина повернулась с готовностью к Марианне.

— Твой отец объяснил ему, что ты ему не пара.

— Не пара? — повторила Марианна, в первый момент ничего не понимая.

— Что ты можешь рассчитывать на лучшую партию.

— О, Боже! — теперь Марианна всё поняла. — Это из-за его бедности.

Чтобы упредить её вспышку гнева, Сабина быстро произнесла:

— Твой отец хотел лишь, чтобы тебе было лучше. Впрочем, я тоже промолчала.

— И из-за этого вы так с ним поступили, — потрясённо произнесла Марианна. Вспышка, однако, не произошла. После гнетущей тишины, она продолжила: — Я только одного не могу понять. Почему он до сих пор думает обо мне? Почему он меня и вас свалил в одну кучу? Он мог бы поговорить об этом со мной хоть раз. Но он этого не сделал. Я уверена, что он даже думал о том, что первый шаг к этому разговору должна сделать я…

— Мне кажется, что он так думает, к сожалению, и сейчас, — произнесла Сабина. — Когда я захотела у него узнать, в чём причина вашей размолвки, он ответил: «Это вы должны спросить у вашей дочери». Но…

— То же самое он и мне сказал, — перебил Тео.

— Но он заблуждается, Марианна, — закончила Сабина. — И это ты должна ему объяснить. Тогда всё уладится.

Марианна вздрогнула.

— Всё уладится? Я не хочу это улаживать с кем попало.

— Почему ты говоришь «с кем попало»? Как ты можешь так говорить? Ты же любишь его?

— Нет, — воскликнула Марианна. — Человека, который так сильно меня обидел, который способен на это, который приписывает мне отвратительный характер, такого человека я не могу любить, мама. Только ненавидеть.

— Ненавидеть?

— Да, ненавидеть! — соврала сама себе Марианна.

В этот миг Сабина в душе могла бы посмеяться над дочерью.

— Я бы сказала это ему в лицо, — схитрила она.

— Ты так думаешь?

— Безусловно! Если возникло такое обострение, то понятно, что в подобной ситуации это самый лучший выход. При этом он покажет своё истинное лицо, а это удастся ему легко. И тогда его действительно надо забыть.

«Это неизбежно произойдёт, — подумала Марианна, — потому что история с Вандой Крупинской ещё раз станет предметом разговора, и от этого грязного дела он должен провалиться сквозь землю».

И Марианна согласилась с родителями, что надо встретиться с Вильгельмом.

Тео находился под действием выпитого в этот вечер алкоголя. Все события у него перемешались. Он уже не знал, о чём вообще думать. Марианна идёт к нему, чтобы раз и навсегда поставить точку? Или нет? Представляет она себе другие варианты? Вероятно, у неё ни в том, ни в другом случае нет ясности.

— Во всяком случае, — сказал он Марианне, прежде чем она ушла, — ты должна знать, когда будешь с ним говорить: он скоро станет миллионером. Как ты отнесёшься к этому сообщению, положительно или отрицательно, я не знаю. Мне всё равно. Я больше не вмешиваюсь. Моя надежда только на то, что фанаты «Шальке» не объявят мне бойкот.

Не Марианна, а Сабина спросила:

— Он скоро станет миллионером? Каким образом? Где?

— В Бундеслиге.

Женщины переглянулись. Сабина за спиной Тео, показывая на него, поднесла воображаемую рюмку к губам и опрокинула воображаемое содержимое в рот, намекая, что кто-то слишком много выпил.

***

— Ты?! — удивился Вильгельм, когда в комнату вошла Марианна.

— Да, я.

Начался взаимный «обмен уколами».

— Садись, пожалуйста.

— Спасибо, нет, я пришла не для того, чтобы удобно здесь устроиться, а лишь для того, чтобы сказать тебе пару пустяков, которые ты можешь зарубить себе на носу.