Лан наклонился и усердно принялся раздувать крохотные искорки. На глазах они вырастали, ширились и приятно веяли дымком.

Да, но разжечь огонь нечем: нет сухого мха, нет бересты, хвороста. Это не очень огорчило мальчика, он упивался самой возможностью непонятным волшебным способом получить тлеющие искры.

Проснулись ребята.

— Бо-бо-бо! — жалобно сказал Зурр. — Огонь умер?

— Ничего, — успокоил его Лан, — Аун дал нам Вещь, из нее получается маленький новый огонь.

Невидимая в темноте Муна сообщила о возвращении волчонка.

— Сладкое мясо — хорошо, — откликнулся Зурр. — Крепко держи, а то убежит…

Зубами Лан отщипывал от палки факела крохотные щепочки, скоро набралась полная пригоршня. Он сушил их теплом своего тела и мельчил в ладонях.

Потом он снова быстро вращал лучком палочку в брусе и терпеливо раздувал маленькие, слабые искорки, осторожно подсовывал поближе к ним мелкую щепку.

В ушах звенело, голова кружилась, но Лан настойчиво продолжал трудиться.

Вот он закашлялся дымом, вот вспыхнул и тут же погас первый маленький огонек.

Зурр и Муна со страхом и удивлением глядели, как в темноте все ярче разгораются оранжевые точечки. Лан пыхтел и сопел, но ничего, кроме нескольких красных светлячков, не было видно.

И вдруг из роя светлячков возникло крохотное пламя и скупо осветило бронзовое лицо Лана. Огонек то разгорался, то пригасал. Лан не переставал дуть на него, пока пламя не охватило горсточки щепы, и тогда — это уже было хорошо видно — мальчик поднес к пламени факел. Несколько мгновений, и синеватые язычки пробежались по смолистому оголовку. Раз, два — и вот вспыхнуло большое настоящее пламя.

Широко раскрытыми глазами глядел Зурр. Если бы вот сейчас произошел обвал или случилось наводнение, он не поразился бы так, как поразился рождению огня из загадочных крошечных светлячков.

Зурр подполз к горящему факелу и сунул палец в огонь.

— Вах-ха! Пламя настоящее, жжется.

В голове у Зурра неуклюже ворочались недоуменные мысли: «Лан это сделал. Не жрец, не вождь — детеныш!» Медлительный ум его не связывал появления огня с хитроумно перевязанными палками — непонятной вещью у ног Лана. Огонь как бы возник из ничего, силой таинства и волшебства.

Конечно же, это проделки добрых дивов!

Муна крепко прижимала к себе дрожащего от страха и вырывающегося волчонка.

Звереныш привязался к девочке той врожденной щенячьей привязанностью, которая связывает малышей с матерью, но стоило ему увидеть огонь, как еще более сильное чувство — древний инстинкт самосохранения погнал его прочь от опасности. Но Муна не отпускала его.

Наконец Лан поднял глаза на своих попутчиков, счастливые и смеющиеся. Он самостоятельно повторил чудо Мудрого Ауна! Он сможет повторить его еще и еще!

При свете факела они съели остатки вяленого мяса и напились из ближней лужицы.

Муна поделилась едой с волчонком. Тот проглотил свой кусочек, не жуя, и уставился голодными глазами на остатки мяса в руке девочки. И этот кусок достался зверю.

Зурр крякнул от досады…

Как узнать в подземелье, ночь сейчас или день?

Ребята шли и шли, садились отдыхать, засыпали и опять шли. Сколько прошло дней, как они плутали в пещере, кто может сказать? Много.

Больше всего мучил их голод.

На одном из привалов Зурр взбунтовался:

— Хочу мяса, — решительно заявил он. — Убьем зверя!

Муна прижала волчонка к себе, решительно тряхнула головой.

— Нет! Не дам звереныша. — В непроглядно-черных зрачках полыхнул злой огонь. — Уйду без вас.

Лан молчал. Раздумывал.

— Сейчас убивать нельзя!..

И вдруг Зурр заплакал.

Большой, сильный и выносливый, он не мог больше переносить мук голода. Он готов был наброситься на волчонка и больно, до крови укусить его, чтобы хоть на миг ощутить на губах приятный вкус. Он так и сделал бы, наверное, но теперь Муна с волчонком держались поодаль.

— Не сейчас, — повторил Лан. — Мы еще можем идти. Но когда не станет сил, мы возьмем его кровь и его мясо… Так надо, Муна! Смотри не отпусти звереныша. Мы должны вернуться к племени.

Опухоль на коленке Зурра уменьшилась, и болела нога меньше.

— Надо идти. — Лан подхватил Вещь.

Зурр поднялся нехотя, взял факелы — их осталось совсем немного, всего три.

Голодные, они старались идти быстрее, спешили. Теперь им уже не казалось, что вот за тем поворотом они, наконец, увидят свет. Позади осталось несчетное число поворотов, а дыра все не появлялась.

У очередной развилки остановились передохнуть.

Что-то часто они отдыхают!

Лан хотел повернуть в более просторное отверстие, но заметил, что волк тянет Муну в другую сторону, к узкому проходу. Лан помнил, как зверь находил дорогу в темноте, как он привел их к Зурру, а потом помог вернуться в пещеру предков. Может, и теперь зверь показывает верный путь, хотя непонятно, как он может его знать.

Запалив новый факел от огарка, Лан свернул в тот проход, куда стремился волк.

Скоро пещера сузилась настолько, что пришлось идти согнувшись.

От такой ходьбы у Зурра снова стала побаливать нога.

«Надо было идти в широкий проход, здесь только зверю удобно бежать», — подумал Лан.

У очередной развилки он сам выбрал направление, хотя зверь тянул Муну в узкую дыру.

Коридор, куда они свернули, с каждым шагом становился выше и просторнее, и вот они уже вышли в обширную пещеру с желтыми гладкими столбами. Таких пещер много встречалось им на пути. И опять надо решать, куда сворачивать, какой из трех возможных направлений выбрать.

Присели передохнуть.

Неожиданно между камней Лан увидел огарок факела. Сомнений не было — это их огарок. Они уже побывали тут, в этой пещере.

Холодный пот выступил на лбу: значит, они напрасно сожгли два факела, впустую потратили силы.

Осторожно, чтобы не заметили Зурр и Муна, мальчик прикрыл огарок ногой и задвинул его под камень. Оглянулся на волчонка: только на него надеялся теперь Лан, на него да на добрых дивов.

А волчонок, поводя черным носом, принюхивался к чему-то и тянулся к тому узкому проходу, куда они уже сворачивали однажды.

Лан передал факел Муне, а сам взялся за кожаный ремешок зверька.

Напуганный страшным открытием, мальчик окончательно решил довериться непонятной способности волка находить дорогу.

Шли узкой пещерой, и Лан узнавал ее, в то время как его спутники и не подозревали, что идут этим путем вторично.

Может быть, они давно уже кружат по одним и тем же подземным ходам и суждено им погибнуть? Но нет, Лан не станет слушать шепота злых дивов, от которого тяжелеют ноги и туманится разум, от которого хочется лечь на острые камни и умереть.

Вот здесь они свернули в широкий проход, а волк ведет их к узкой дыре.

С трудом Лан протиснулся вслед за зверенышем и обернулся к Муне. С факелом в руках девочка медленно пробиралась через узкую щель.

Факел осветил небольшую пещеру, из нее было два выхода, если не считать того, которым они проникли сюда.

Но что это? Огонь факела ожил: он трепетал и извивался. Сийю! Див ветра Сийю играл пламенем!

Лан вдруг захохотал и выхватил факел из рук девочки.

— Глядите — Сийю! Дует Сийю! Значит, дыра близко, значит, волк ведет верно!

Муна радовалась вдвойне, ведь это волчонок, ее волчонок вывел их на правильный путь.

Теперь они не шли, а бежали, вернее, им казалось, будто они бегут, потому что сил осталось совсем мало.

Теперь, кроме волка, еще див Сийю указывал им путь, добродушно играя пламенем.

Но скоро у них не будет огня, потому что догорает последний факел. Никто из троих не звал передохнуть. Даже Зурр не напомнил о своей больной ноге, даже Муна, сжав зубы, старалась не отставать, даже Лан перестал слушать коварный шепот дивов ночи.

Волк порезал свои лапы об острые камни, кровавые следы оставались на серой поверхности пола пещеры, где проходил бедный зверь. Во время коротких остановок он зализывал раны и снова бежал дальше. У него, должно быть, тоже было отважное сердце охотника.