Господин Пафлагонов с распечатанным письмом в руке приблизился к новичку и покровительственно положил руку ему на плечо.

– Рекомендую: специалист по приматам Рындин, – обратился он к остальным членам экспедиции.

– Аркадий, – с мягкой улыбкой поправил новичок и оглядел собравшихся. Внезапно его улыбка остыла, и в глазах показалось настороженное выражение: он заметил Штофрегена.

Следовало отдать Аркадию должное: если он и сконфузился, то лишь на короткое время. Приятное выражение скоро вернулось на его лицо.

Тем временем г-н Пафлагонов произнес:

– Ну, поскольку свободных мест у нас в лагере ровно одно, то есть в домике господина Штофрегена, то и новичка поселим у него. Так будет приличнее всего.

Штофреген побледнел, а Аркадий глянул на него победоносно и вместе с тем чуть виновато.

В ящиках, которые Долгушин с Семыкиным безропотно доставили в домик, оказались личные припасы Аркадия: домашний хлеб, десяток бутылей хорошей наливки, квадратный штоф водки и рыбные консервы. Он любовно установил их под свою кровать, затем уселся на покрывало и снял сапоги.

Штофреген вошел было в домик, но, завидев соседа, сразу двинулся к выходу.

– Погодите! – в спину ему произнес Аркадий. – Останьтесь же. Если вы будете меня избегать, то путного ничего не получится: похоже, нам с вами судьба провести несколько дней под одной крышей.

– Возражать господину Пафлагонову я не дерзаю, – отозвался Штофреген с порога, не поворачиваясь, – но и жить с вами в одном доме мне как-то не с руки. Попробую на дикарский манер соорудить себе шалашик в лесу.

– Да погодите же! – умоляюще повторил Аркадий. – Надо объясниться.

– Для чего? – Штофреген все-таки повернулся к нему и пожал плечами. – Разве между нами остались неясности? Да и кроме того, не в вашей личности дело, а в том, что мне угодно было жить одному, без соседей. Я люблю поздно не спать, писать, читать книги, иногда сам с собой разговаривать. Вы мне будете мешать, а я – вам.

– Я не желал вашего погубления! – сказал Аркадий, надевая домашнюю обувь вместо сапог и накидывая на рубашку халат. – Это произошло под давлением обстоятельств.

– Я ведь сказал уже, кажется, что не держу на вас зла. – Штофреген поневоле вынужден был вернуться и занять место напротив собеседника.

– Это хорошо, потому что я тоже, знаете ли, из-за вас едва не пострадал, – обворожительно улыбнулся Аркадий. – А теперь судьбе угодно было забросить нас на одну планету.

– Как это вышло?

– Вижу, вам интересно… – Аркадий устроился поудобнее. – После того недоразумения, когда мне пришлось сказать, что обезьяну вы украли для собственной надобности, – я был вынужден, иначе меня выгнали бы из цирка! – прошло несколько времени. Мы с Жюльеном выступали и имели большой успех. Но затем характер у Жюльена испортился. Он, что называется, вошел в возраст и превратился в матерого самца, а это у многих животных опасно. Орангутанг начал выяснять, кто в стае самый сильный самец, быстро установил, что превосходит меня в физической мощи, и наотрез отказался подчиняться. Пришлось отдать его в питомник, где он уже, несомненно, приискал себе сговорчивую молодую особу одного с ним вида и благоденствует. Что ж, моя участь оказалась после сего не так счастлива, и мне пришлось подыскивать для себя нового примата, чтобы выступать с номерами. Как назло, ни одного подходящего на находилось: все либо заняты, либо стары, либо позарез нужны в зоопарках!

– Как же вам удалось выхлопотать разрешение на Этаду? – полюбопытствовал Штофреген. – Видите ли, я должен знать, поскольку отвечаю здесь за безопасность. И если во вверенном мне лагере существует канал, по которому секретные сведения утекают во внешний мир, я сочту свою миссию выполненной недостаточно.

– Нет, никакого канала не существует, – заверил Аркадий. – На Этаде водятся приматы – это общеизвестный факт. В географических обозрениях печатают снимки, весьма забавные. Они ведь на лемуров похожи?

– Точно. Да если вы здесь задержитесь, то увидите. На базе живет один, его госпожа Шумихина изучает.

– Они ведь мирного поведения, эти лемуры?

– Строго говоря, они не лемуры, и госпожа Колтубанова будет весьма недовольна, услышав подобное название, да еще от человека, претендующего на близость к научным кругам. Но если судить по внешности, то – да, похожи. Веселые и общительные зверьки ростом с десятилетнего ребенка. Они бывают агрессивны, но только во время гона.

Аркадий поморщился:

– Ох уж этот гон! Одни только неприятности из-за инстинкта размножения.

– Полагаю, многие приматы, включая разумных, сейчас с вами бы согласились, – ответил Штофреген. – Впрочем, я не из их числа.

– Но вы вообще особенный человек, – проговорил Аркадий просто, без всякой подспудной интонации: он имел в виду ровно то, что сказал.

Штофреген криво пожал плечами и поглядел в потолок, где висела пыльная паутина. Снять ее было недосуг, да к тому же и бесполезно: через день появится новая.

– Дядюшка имеет знакомства, – намекнул Аркадий. – И средства. Так что, когда он обратился с просьбой, господин Балясников не нашел возможным отказать. Для чего посылать отдельную экспедицию для ловли лемура, если уже существует русская экспедиция на Этаде, и как раз в связи с лемурами? Кстати, это правда, что вы их здесь расчленяете?

– Нет, кроме десятка погибших лаборанток, здесь никого не расчленяют, – сказал Штофреген очень спокойно.

“Растворившиеся, взорвавшиеся, мутировавшие… какие еще были лаборантки? – припоминал он свои письма к Стефании. – Надо бы еще описать. Скажем, лаборантка, от негодной воды раздувшаяся в пузырь, лаборантка, поросшая лишайником, лаборантка, похищенная лемурами и ставшая королевой их племени… нет, про лемуров писать не стоит…”

– И все-таки? – прищурился Аркадий.

– Да ладно, все равно ведь выведаете, – сдался Штофреген. – Ничего особенного. Дело в том, что печень здешних приматов выделяет вещество, которое способно восстановить иммунную систему человека. Полностью восстановить, поднять с нуля. Любое заболевание фактически лечится собственными силами организма.

Аркадий присвистнул:

– Да здесь миллионы!

– Ага, – сказал Штофреген. – Что может быть проще: наловил лемуров, вынул у них внутренние органы, сделал вытяжку – и продавай за бешеные деньги!..

– А что? – удивился Аркадий. – Вы не этим занимаетесь?

– Господь с вами, да как вам такое в голову пришло!

– Мне пришло в голову первое и самое логичное…

– Второе еще более логично: никогда хищническое истребление животных не приносило людям пользы. Думайте дальше.

– Разводить лемуров нарочно?

– Как куриц? Да, идея хороша, но дело в том, что лемуры – приматы, к тому же инопланетные; не доказано, что они не обладают разумом, и уж тем более не доказано, что они не обладают душой. Убивать их ради наживы, даже выведенных в питомнике нарочно, никто не позволит. – Он помолчал, явно раздумывая, стоит ли продолжать, но все-таки сказал: – Я бы первый не позволил, если уж на то пошло. Вы поймете, когда их увидите.

– Следовательно, остается третье: синтезировать вещество, – заключил Аркадий.

– Точно!

– Балясников откупил лицензию на это исследование?

– Подозреваю, вложил в предприятие все свои деньги и еще занял; но в случае успеха он обогатится неслыханно.

– А вы? – Аркадий с любопытством уставился на своего собеседника.

– Во-первых, мне здесь интересно, – зевая, произнес Штофреген. – Другая планета, новые знакомства… Работы никакой. Перечитал всего Шекспира и вчера осилил в оригинале “Повесть о Петре и Февронии”. Гуляю по лесу. Слежу за поведением наших рабочих – чтобы не поубивали друг друга.

Он с удовольствием заметил, как Аркадий вздрогнул.

– Мне они не показались такими опасными.

– Они опасны только в период гона, – сказал Штофреген.

Аркадий облегченно вздохнул:

– Вы шутите!..

– Я никогда не шучу с приматами, – сказал Штофреген очень серьезно.