Проснулась я поздно, но на улице небо еще золотилось от закатного солнца. С кухни доносилось тихое бормотание включенного телевизора и звон посуды. Я поднялась с постели, но почувствовала себя еще более разбитой, чем до сна. Пригладив рукой волосы я, жмурясь, прошла в ярко освещенную кухню. На столе в горшочке исходила горячим паром вареная картошка, на тарелке горкой лежала жареная курица. Я сглотнула набравшуюся слюну, зачарованно уставилась на блюдечко с солеными огурцами.

— Садись соня, ужинать будем, — улыбаясь сказала бабуля. Мне же приглашение и не особо нужно было, я только сейчас поняла, что просто умираю от голода. Но стоило мне сесть за стол, как свет мигнул и погас, телевизор потух, воцарилась тишина, а бабулин голос разрезал воцарившиеся сумерки.

— Опять пробки выбило. Сашенька, возьми в шкафу свечи, поужинаем, а потом пойдем за Мишкой, может он нам все починит, — я кивнула и полезла в шкаф.

Свечи были зажжены, а я, наконец, смогла утолить первый голод.

— И часто их выбивает? — спросила я с набитым ртом.

— Бывает, — философски произнесла бабушка, поглядывая в окно, где ночь стремительно набирала силу.

— А Миша, где живет?

— Пройдешь через сад, там калитка в заборе, повернешь налево, их дом крайний, — проинструктировала меня бабушка, — ты иди, а я пока чаю заварю, — я кивнула и поднялась из-за стола.

Идти по темному саду оказалось совсем не романтично, даже страшно. Тени от тонких веточек вишни падали на землю причудливыми узорами. Они шагали попятам, бежали впереди. Ветер перешептывался с листвой, пробирался под тонкую ткань майки, поднимая на коже сотни мурашек.

Сад закончился, со скрипом открылась старая калитка, где-то в деревне залаяла собака, а ее песню подхватили еще несколько хриплых голосов. В темноте за забором сверкнули зеленью кошачьи глаза, а через секунду гибкая серая тень скользнула на крышу.

Я шла вдоль домов, вдыхая полной грудью ночную прохладу, смешанную с запахом смолы и ночных цветов, стараясь гнать прочь мысли о таящейся во тьме опасности. Хорошо, что это всего лишь плоды моей богатой фантазии.

Когда я дошла до нужного дома, ночь полностью вступила в права, заткав небо густо-синим шелком, на котором светилась тусклым светом растущая луна в окружении ярких, таинственно мигающих звезд.

Окна дома светились желтым электрическим светом, значит, хозяева еще не легли спать. Я толкнула калитку и нерешительно застыла.

— Ты так и будешь стоять? — насмешливо спросили из темноты.

— Миш, это ты? — осведомилась я, вглядываясь в вязкую черноту, которую сплели ветки деревьев и густая тень от дома.

— Ага, я на крыльце, — отозвался он, а я увидела, как шевельнулась тень около дома.

— Тут не видно ни черта, — выругалась я.

— Что-то хотела? — спросил он, подойдя ко мне, я поежилась.

— Да, у нас в доме пробки выбило, ты не посмотришь? — парень как-то обреченно вздохнул.

— Сейчас, только фонарик возьму и вернусь, — он ушел, а я так и осталась стоять, боязливо озираясь по сторонам.

Пару минут спустя вернулся Миша, он держал в руках большой яркий фонарь, и идти теперь было не страшно, а даже весело. Возможно, компания Миши прибавляла мне настроения, одно лишь присутствие рядом со мной человека вселяло эфемерную уверенность.

— Бабушка в восторге от твоей работы, — сказала я первой, нарушив тишину.

— Да-аа, сегодня я постарался, — смущенно заулыбался Миша.

— А ты сможешь починить свет?

— Посмотрим, я уже не первый раз делаю свет Марии Степановне, там очень древний счетчик, вот и ломается, — я кивнула.

— Слушай, а чем ты тут занимаешься, ну кроме прополки грядок, — хихикнула я, а Миша бросил на меня полный укоризны взгляд.

— Отдыхаю от цивилизации и высоких технологий, — важно произнес он, распахивая передо мной калитку.

— И как? Продуктивно?

— Нет. Скучно, — кислым голосом ответил он.

— Ясно, — мы снова замолчали, продвигаясь в глубину сада.

В темноте, около дома нас ждала бабушка со свечой в руке, это зрелище напугало меня, и я с трудом удержалась от крика, лишь в последний момент, прикрыв рукой рот.

Миша сразу же полез возиться со счетчиком, мне же ничего не оставалось, как пойти на кухню в ожидании результата.

Бабушка поставила передо мной дымящуюся кружку с ароматным чаем и вазочку с печеньем и конфетами. Я обняла горячие бока кружки, и только сейчас почувствовала, какими холодными стали пальцы. Опустив лицо к самой чашке, меня обдал горячий пар, отчего по спине прошли мурашки. Наверное, я все же замерзла.

Глоток чая прокатился по горлу, оставляя после себя расслабленное тепло. Меня снова потянуло в сон.

Да что же это такое! Может, я впадаю в спячку?

Допив чай, я вышла на террасу, где возился Миша, и, судя по всему, дела у него шли из рук вон плохо.

— Не получается? — спросила я.

— И не получится, — раздраженно отозвался Миша, — аппарат вконец сдох, его нужно менять, а это, — он потыкал в черную коробку, — уже работа для специалиста, а не дилетанта, такого как я.

— М-да. Ладно, пошли чай пить, я завтра что-нибудь придумаю, — он недоверчиво покосился на меня, на что я махнула рукой.

— Не переживай, сама не полезу, вызову специалиста.

Завтра началось также тихо и умиротворенно, как и вчерашнее утро. Мне сей факт, определенно понравился, вот бы так всегда. Я сладко потянулась и только сейчас услышала тихую возню, где-то за приоткрытым окном. Сквозь звонкое пение невидимых птах и стрекот кузнечиков, явственно проступал чей-то разговор. Сначала это был едва различимый шепот, но с каждым мгновением собеседники повышали голос. Тогда уже не выдержала я. Громко хлопнув босыми ступнями по деревянному полу, я отправилась к входной двери, чтобы выяснить кто там такой несдержанный.

Высунув из-за двери голову я не культурно открыла рот. Перед калиткой припирался какой-то хлипенький дедок, с синим носов алкоголика и бабушка. Она стояла, эмоционально размахивая скалкой, отчего дедок постоянно дергался, и нервно мигал левым глазом. Вмешиваться я не решилась, поэтому так и стояла, чутко вслушиваясь в суть разговора.

— Иваныч, я ж тебе, в который толкую, сделай ты мне этот окаянный агрегат, а потом будет тебе и опохмел, и закуска! — втолковывала ему бабушка, уперев руки в бока, а дедок облегченно выдохнул, ведь скалка теперь находилась на относительно безопасном расстоянии.

— Мария! Да пойми ж ты, руки трясутся того, и гляди промахнусь мимо проводов, и ка-аак шарахнет меня током! А у меня радикулит и давление скачет! — заунывным голосом завывал дед.

— Ах, радикулит у него?! — бабуля грозно сдвинула брови, — а как кирпичи со стройки воровать, так не болит?! Ну, погоди ж ты у меня!

Дедок от страха икнул и, закатив глаза, свалился на землю. Бабушка же не обращая внимания на упавшего Иваныча, развернулась и зашагала к дому. Заметив встрепанную меня, она улыбнулась.

— Уже проснулась?

— Да. А что тут у вас? — поинтересовалась я, косясь на зашевелившегося дедка.

— Да вот электрик наш местный, но пропойца страшный, его как обычно с утра трясет от похмелья. Дык он теперь повадился сначала опохмеляться, а уж только потом портить то, что починить нужно, — отмахнулась бабушка и прошла на кухню.

Тут лежавший в пыли дедок подал голос и пополз в мою сторону, да так ловко и шустро, что не успела сбежать.

— Не губи дедушку, посмотрю, что у вас агрегат окаянный, только налейте сто граммов! — говоря это, он пытался облобызать мои голые ноги, пришлось проявить чудеса изворотливости и подпрыгнуть вверх и в сторону.

— Вставайте! — нервно пискнула я, — он там в прихожей.

Дедок бодро подскочил с пола и шмыгнул за дверь, я опасливо посмотрела ему в след, но все же проследовала за ним. Шустрый старикашка уже успел стянуть с кухни шаткий табурет и бодро вскарабкался на него, в его руках как по волшебству появилась отвертка и моток изоленты, хотя я не представляла, куда он их собирается применить. Как я и подумала дед решил обойтись более проверенным методом и сунул в оплавленный счетчик палец. Что-то глухо тренькнуло, зашипело, повалил едкий вонючий дымок, дедок смешно задергался и, потеряв равновесие, хлопнулся на пол. Седые волосы на его голове стояли торчком, а бледно-голубые глаза казалось, сейчас вывалятся из орбит. Он помотал косматой башкой, недовольно крякнув, поднялся с пола. На кухне он самовольно подошел к гудящему холодильнику и вынул оттуда запотевшую бутылку водки, открутил жестяную крышку, как пиявка присосался к горлышку. Жидкость весело забулькала, покидая стеклянное нутро бутылки, уместилась ровно до последней капли в глотке Иваныча. Оторвавшись от пустой бутылки, он с тоской потряс тарой, меланхолично сказал: