Он шатался от усталости. Это был прапорщик Крыленко.

Крыленко потряс какой-то бумажкой и хрипло закричал:

— Товарищи, получена телеграмма. С Северного фронта. Двенадцатая армия посылает приветствие съезду Советов. Вся власть на Северном фронте перешла к фронтовому Военно-революционному комитету. Армия за нас!

Я — доктор. Одиннадцать лет тому назад меня вызвали в Смольный, в институт благородных девиц[4]. Было это зимой, шёл снег.

По улицам разъезжали казаки, трамваи не ходили, мосты были разведены.

В Смольном меня проводили в кабинет врача.

Графиня Варвара Платоновна, начальница института, сказала мне:

— Наш преподаватель истории Иван Иванович Зуппе спит третий день не просыпаясь. Он заснул на уроке. В городе беспорядки, стрельба, и мы никак не могли перевезти его в больницу. Посмотрите на него.

В эту минуту стёкла задребезжали от выстрела.

Все вздрогнули, кроме маленького человечка в синем сюртуке с золотыми наплечниками.

Он лежал на диване, раскинув руки. В правой руке был крепко зажат кусок мела.

Я выслушал его и сказал:

— У него летаргический сон. Это очень интересный случай. Есть ли у него родственники?

— У него никого нет, — печально сказала графиня.

— Тогда я отвезу его в свою клинику.

Четверо сторожей подняли Ивана Ивановича и понесли его к выходу.

С тех пор прошло одиннадцать лет.

Вчера Иван Иванович проснулся и спросил у меня:

— Какой сегодня день?

— Среда.

— Батюшки! — воскликнул Иван Иванович. — По средам ведь я обедаю в Смольном, у графини Варвары Платоновны.

Потом он оглядел меня, комнату, шкафы с приборами и спросил:

— Простите, с кем я имею честь говорить и где я нахожусь?

— Я доктор Крылов, а это клиника, которой я заведую. У вас случился обморок, и я перевёз вас сюда.

Иван Иванович надел шубу и вышел из больницы.

Я незаметно последовал за ним.

Недалеко от больницы находился кооператив с вывеской «Петрорайрабкооп».

Это была первая вывеска, которую увидел Иван Иванович. Он остановился в изумлении и стал читать:

— Петро… рай… рай… раб… петрорай… рабрай… край…

Иван Иванович не дочитал. Он увидел рядом с вывеской красный флаг и сразу замолчал.

В это время из ворот вышел мальчик.

— Что это за флаг? — спросил Иван Иванович. — Кто его повесил?

— Мой отец.

— А кто твой отец?

— Дворник.

— Твой отец с ума сошёл! — закричал Иван Иванович. — Позови его сейчас же сюда.

— Да его сейчас дома нету.

— А где же он?

— Он к брату поехал в Смольный.

— Ага, это очень интересно, — сказал Иван Иванович, доставая записную книжку. — Как фамилия твоего брата? Я сегодня в Смольном с ним сам поговорю. Он кто, швейцар, что ли?

— Нет, командующий Балтийским флотом.

— Что ты врёшь? — закричал Иван Иванович. — Отец твой — дворник, а брат — адмирал? Как твоя фамилия? Где ты учишься?

— В двести сорок пятой советской трудовой школе имени Максима Горького.

— Такой школы нет, — сказал Иван Иванович.

— Как же нет? — обиделся мальчик.

— На какой улице? — строго спросил Иван Иванович.

— На улице Красных Командиров.

— А где эта улица?

— В Ленинграде.

— А Ленинград где?

Мальчик засмеялся.

— Вы уж если начали экзаменовать, так хотя бы вопросы потруднее выдумывали. Ленинград находится в СССР.

— Это что за СССР?

Мальчик рассердился.

— Ну, мне некогда, — сказал он, — я пойду.

— Постой, постой, а кто хозяин этого дома и кто хозяин магазина?

— Хозяин дома — ЖАКТ, а хозяин магазина — Петрорайрабкооп.

Иван Иванович задумчиво посмотрел на вывеску.

— Петрорай… рабкооп, — запинаясь, повторил он. — Почему же он свою фамилию без твёрдого знака пишет? Ты его имя-отчество не знаешь?

— Да вы что, псих, что ли? — сказал мальчик. — Ну вас!

И он убежал. Иван Иванович постоял минутку, потом пошёл к трамвайной остановке.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо улыбаясь, обратился он к милиционеру, — где тут городовой?

Милиционер вынул записную книжку и сказал:

— Платите штраф, гражданин.

— За что?

— За хулиганство.

Иван Иванович рассвирепел.

— Где тут городовой? — грозно повторил он.

— Вы не смеете оскорблять, — сказал милиционер и взял Ивана Ивановича за рукав.

— Городовой! — заорал Иван Иванович.

Милиционер свистнул. Издали бежал другой милиционер. Дело кончилось бы плохо, если бы не вмешался я.

— Это больной, — сказал я милиционеру. — Не трогайте его. Я доктор Крылов, заведующий больницей имени Жертв Революции.

Иван Иванович с испугом посмотрел на меня.

— Доктор, я ничего не понимаю! Кто этот человек в красной шапке? Почему жертвы революции? Почему нет твёрдых знаков?

— Поедемте лучше в Смольный, — сказал я. — Я вас провожу.

— Да, да! — обрадовался Иван Иванович. — Я хочу к Варваре Платоновне.

Мы сели с ним в трамвай.

Вдруг с улицы послышалась песня:

— Что это такое? — растерялся Иван Иванович и выглянул в окно.

По улице шли люди с красными знамёнами.

— Куда они идут?

— В Смольный, — спокойно ответил сосед Ивана Ивановича.

— В Смольный? А почему у них красные знамёна?

— По случаю Октября.

— Какого октября?

— Да Седьмого ноября.

Иван Иванович побледнел и схватился за голову.

— Октября, ноября… ничего не понимаю.

— Вот и Смольный, — сказал я.

Иван Иванович попрощался со мной и вышел.

Я спрыгнул с площадки и стал издали наблюдать за ним. Я видел, как он с недоумением смотрел на новую арку у Смольного. Потом он остановился у памятника Ленину и обошёл его со всех сторон.

— Варвара Платоновна принимает? — растерянно спросил он, войдя в подъезд.

Никто ему не ответил.

Иван Иванович быстро побежал по лестнице, но его остановили на площадке в третьем этаже.

— Пропуск, — сказал красноармеец.

— Какой пропуск? Я сегодня здесь обедаю.

— Столовая внизу.

— Ты ошибаешься, братец, — сказал Иван Иванович. — Графиня живёт наверху.

Я всегда обедаю у неё по средам. Я преподаватель истории и географии, статский советник Зуппе. Пусти меня.

Красноармеец преградил ему дорогу штыком.

Тут я подошёл к Ивану Ивановичу и сказал:

— Дорогой Иван Иванович, не спорьте. Графиня Варвара Платоновна давно уже не графиня, а вы — не статский советник и не преподаватель истории и географии. История теперь другая и география другая. Вы проспали в моей клинике одиннадцать лет.

Сегодня мы с Иваном Ивановичем обедали. Когда подали суп, Иван Иванович спросил:

— Что это такое?

— Суп.

Иван Иванович обрадовался.

— Суп? — переспросил он. — Так и называется — суп?

— А то как же иначе? — удивился я.

— Я думал, — сказал Иван Иванович, — что у вас всё называется по-новому.

Так вы говорите, это суп?

— Да, суп.

— А это салфетка?

— Да, салфетка.

— А это ложка?

— Да, ложка.

— А как вы думаете, — сказал Иван Иванович, — дадут ли мне теперь какое-нибудь место? Ну, скажем, почтальона?