— Я, кажется, что-то слышала о нем, — Катрин напряглась, вызывая в памяти давний разговор в Опера Гарнье:

«Это внучка Моник Гризар?». Жики весьма удивилась, когда спецагент ФБР Джош Нантвич произнес это имя. «Сопоставил имя Моник и упоминание о Фонде, — пояснил он. — В сумме получилось — Моник Гризар» Катрин тогда спросила: «О каком фонде речь?» «Фонд помощи жертвам насилия, — ответил Нантвич. — А Моник Гризар — его бессменный председатель уже лет, наверно, сорок».

— Моник Гризар, — пробормотала она. Сэр Реджинальд услышал и удивился:

— Вы знали Моник Гризар?

— Я слышала, как мой… знакомый упоминал о ней именно в связи с этим фондом.

— Да-а, — задумчиво протянул сэр Реджинальд. — Моник, Моник… К сожалению, она умерла около года назад. Теперь Фонд возглавляет ее внучка Изабель де Бофор.

— Ее я знаю, — Катрин вспомнила молодую светловолосую женщину в театре, а потом — во время чаепития у мадам Перейра. Она вспомнила и то, как ее, Катрин, возмутило пристальное внимание мадам де Бофор к ее мужу.

— Очаровательная молодая леди! — заявил сэр Реджинальд, но потом осторожно добавил. — Но ухо с ней надо держать востро.

Но, только Катрин открыла рот, чтобы поинтересоваться, что он имеет в виду, как старик поднялся с кресла: — Прошу вас, Кэтрин, подумайте над моим предложением. Ваш супруг отказался принимать решение, не посоветовавшись с вами и, скорее всего, по возвращении в Лондон спросит ваше мнение. Соглашайтесь. Вы можете принести здесь много пользы.

— Я подумаю, — пообещала Катрин.

— Очень надеюсь. Спокойной ночи, дорогая Кэтрин, счастливых снов…

О планируемой встрече не знал никто — даже самые доверенные лица. Мадам Перейра, со словами: «Давненько я не навещала своих бездельников в «La Ronda». Совсем там, наверно, обленились», подкрасила губы неизменной алой помадой, натянула перчатки и схватила с консоли необъятную сумку.

— А где твоя охрана? — удивилась Анна. — Ты что, одна поедешь?

— Поеду? — удивилась Жики. — Что тут ехать? Несколько кварталов пешком.

— Мне пойти с тобой?! — на всякий случай предложила Анна.

— Что ж я, совсем старухой стала, по-твоему? — сварливо отозвалась тангера.

— Ну что ты! — Анна усмехнулась. — Я по сравнению с тобой старая развалина.

— Вот и сиди дома! — проворчала Жики, и с этими словами покинула квартиру.

Анна не настаивала, понимая, что Жики неспроста отказалась брать ее с собой. Конечно, ее снедало любопытство, но по опыту она знала — задавать вопросы бессмысленно. И уж, конечно, старая дама, которой не так давно исполнилось восемьдесят четыре года, прекрасно обойдется без нее, Анны.

Тем не менее, она выглянула в окно. Спустя несколько минут подъездная дверь хлопнула и появилась Жики. Тангера пересекла улицу Жирардон и посмотрела наверх, на окна третьего этажа — откуда она знала, что Анна непременно будет наблюдать за ней? Насмешливо погрозила той пальцем и отправилась по делам, вышагивая удивительно прямо, гордо неся стриженую голову на длинной шее, на удивление гладкой для ее возраста…

…В двух шагах от Сакре Кёр, на улице Мон Сени, прячется крохотный сквер Клод Шарпантье, всего с несколькими лавочками под тенью платанов. В центре его — белое изящное сооружение в неовизантийском стиле, как и сама базилика, такая же легкая, словно вырезанная из чистого листа бумаги. Лишь приглядевшись, можно понять, что это вовсе не колокольня, оставшаяся от какого-то разрушенного собора, а всего-навсего водонапорная башня. Как правило, здесь пусто, разве что табунчик туристов пронесется мимо, оставляя за собой, словно схлынувшая морская волна медузу, какого-нибудь фанатичного любителя фотографировать все подряд, даже «château d'eau»[281]… Вот подле этого строения старую тангеру поджидал, сидя на лавочке и разглядывая что-то в листве деревьев, команданте Винченцо Росси.

— Carissima! — при виде Жики он галантно встал и приподнял шляпу — истинный cava Nere[282]. Она протянула ему руку, поколебавшись совсем чуть — быть может, он даже и не заметил.

— Венсан, — она назвала его на французский манер, и он улыбнулся — очевидно, это было ему приятно. — Где твои телохранители?

— А твои? — ответил он вопросом, усаживая ее на скамейку. Она сделала неопределенный жест. Росси опустился рядом с ней.

— Не представляешь, как я рад тебя видеть, carissima, — негромко произнес он. — А ты меня?

— Признаюсь, я с большим удовольствием избежала бы этой встречи, — заявила Жики. — Каждый раз, когда мы сталкиваемся, у меня такое чувство… такое…

— Что не миновать беды? — хохотнул Росси.

— Примерно, — кивнула она без тени улыбки.

— Но ведь ты сама меня позвала, — он стал серьезен. — Осмелюсь предположить, что-то случилось.

— Случилось. И у меня большие подозрения, что ты имеешь к этому прямое отношение. Или косвенное. Но в любом случае — без тебя не обошлось.

— Так говори, — Росси откинулся на спинку скамьи. — Переходи прямо к делу.

— Изволь, — поджала Жики губы. — Ты имеешь какое-то отношение к похищению Тони Эвра?

— Кого? — седые кустистые брови взметнулись вверх. — Тони Эвра? Кто это?

— Говори правду! — потребовала тангера. — Не смей мне врать!

— Когда я врал тебе, carissima?! — возмутился Росси. — Припомни хоть один случай, когда я кривил душой в разговоре с тобой.

Жики не нашла, что возразить. Они слишком давно не виделись, и она уже успела утратить манеру общения с этим человеком. При всей изворотливости и хитрости, когда дело касалось Жики — он предпочитал говорить открыто, прекрасно зная, как та ненавидит ложь.

— Извини, — прошептала она. — Значит, это имя тебе неизвестно. Плохо.

— Настолько плохо, что ты предпочла, чтобы я, volpacchione[283], был причастен к похищению — как ты сказала?..

— Тони Эвра, — выдохнула тангера. — Это девочка двенадцати лет.

— Девочка? — Росси нахмурился. — Ребенок? Sequestro di bambina?[284] Как ты могла подумать!

— Можно, я не буду больше извиняться?

— Одного раза достаточно, — наклонил он лысоватую голову. — Расскажи мне об этой девочке. Почему ее похитили? С целью выкупа?

— Я не могу говорить об этом, — заявила Жики твердо.

— Но, быть может, я мог бы помочь.

— Навряд ли.

— Дело твое, — уступил Росси. — Но скажи, хотя бы, кто она?

— Помнишь, два года назад мы столкнулись с тобой в Опере? — неохотно начала Жики.

— Разумеется, помню! Ты была невероятна, великолепна…

— Хватит! — оборвала его тангера. — Со мной была дама…

— Точнее — две дамы, — поправил ее Росси. — Очень красивые женщины. Блондинка и… как это по-французски… une chätaine[285].

— Да, Венсан, именно. Анна Королева и Катрин Булгакова, русские.

Росси крякнул, устраиваясь на лавке поудобнее:

— Анна Королева — ballerina assoluta Парижской Оперы. Твоя любимица. Видишь, я внимательно слежу за тобой, — он с хитрой усмешкой приложил палец к морщинистому нижнему веку. — А кто вторая?

— В данный момент это неважно, — отрезала тангера. — Так вот — Тони Эвра — дочь мужа Анны Королевой.

— Так она вроде не замужем, — вырвалось у старика, казалось, непроизвольно, но, покосившись на него, Жики заметила озорной огонек в черных глазах.

— Он погиб, — сухо ответила она. — Два года назад. Попробуй только еще ляпнуть что-нибудь не к месту.

— Да я и не собирался, — команданте был уже серьезен. — Это правда, что она выходит замуж за Франсиско де Парра?

— Черт побери! — воскликнула мадам Перейра. — Ты откуда знаешь? Она еще не приняла предложения. И, скорее всего, не примет!

— И правильно сделает, — проворчал старик. — Знаю я этого Альба. Vitellone[286]! Несмотря на то, что Маршал.