Весь вечер за мной Глеб по пятам.

Паломник, фанатик новоявленный.

Раскаяние — жестокая штука.

Спасибо, что хоть не пытался коснуться меня, обнять. Так только — одна сплошная учтивость.

Но… зато о Феде и о… Инне некогда было думать. Все время, что двести двадцать, меня пронзал его голос. Шмелёв. Всё тот же Шмелёв.

— Глеб, — уже истерически хохочу я, вперив в него взгляд. — Я. иду. в туалет! Понимаешь? — язвительное. — Сама справлюсь. Ты там мне не нужен.

Ухмыляется:

— А вдруг? — доброе, без пошлости.

Улыбаюсь:

— Я серьезно. Оставь меня в покое. Хоть ненадолго. Молю. Идет?

Скривился, сверля уже смело взором.

— Хотя бы час. Дай мне час. Хорошо? — и снова перепалка взглядов. — Вон, — кивнула. — Иди Рыжику с углями помоги. А то опять все гореть будет, как вчера.

— Но нормально же получилось, — тотчас возмутился.

— Ага, — иронически паясничаю. — Потому что ты следил. Так что иди давай, и не подведи меня.

— Час? — коварная ухмылка, изогнув одну бровь.

— Час. Да, час. А потом снова твой кумир тебя приютит, — хохочу.

Загоготал и Глеб:

— Кумир, — невольно визгом. — То еще мне сказала. Скорее… А не, не скажу, — в момент оборвал себя.

Подмигнул вдруг. Разворот. Косой, вполоборота, на прощание взгляд — и покорно пошагал, заторопился в сторону Андрюхи.

— Ты че творишь?! — сердитое, рисуя всезнайку.

— А че? — оторопел у мангала Гриб.

— На**я так много?!

— А ты мяса, видел, сколько?! — доносится возмущенное Рыжика.

Но уже особо не вслушиваюсь.

По тропинке — мимо сарая да к дощатому «товарищу».

Глава 14. Агония. Плутовство Химеры

* * *

(В а н е с с а)

По тропинке — мимо сарая да к дощатому «товарищу».

Едва только мимо сенника, как громом узнаю Его смех. Ее голос.

— Рогожин, Вы на меня сегодня дурно влияете… — хихикает.

— Это я-то? — возмущенное сквозь хохот.

— Ты… ты, — бархатом.

Вдруг протяжной, пробивающей дрожью, стон. Ее стон.

— Федь, ну… — отчаянное.

И снова протяжное… зов похоти.

Прибилась, прижалась я невольно к наличнику у входа. Ноги подкосились. Сердце окаменело, забыв свой ход. Волосы зашевелились на голове. Задыхаюсь.

Горю. Вся внутри горю от охватившего меня кошмара.

— М-м-м… — протяжное, сладострастное. — Ты сегодня такой зверь.

Расстрелом.

Взорвалось тотчас все во мне.

Стон. Ее. Его.

Потекли реки крови из моей души.

Сжалась я от боли, от ужаса.

Присела на корточки.

«С*ка ты! А не… зверь», — грохнулась я на колени, давясь слезами.

И снова ее стон, разрывая, добивая меня окончательно.

Вдруг где-то шорох — током меня пронзая.

На четвереньках поползла. Еще миг — и сорвалась на ноги. Сама даже не поняла — как кинулась вперед. В сторону туалета. Прижалась к дощатой стенке.

Сгораю. Поистине, сгораю заживо. В голове — ад. Захлебываюсь немыми рыданиями. А в голове не проходящим звоном ее стон.

И снова где-то чьи-то шаги.

Срываюсь на бег: выныриваю из-за угла — и в сторону беседки.

— Ты чего? — чье-то мужское, кого чуть с ног не сбила.

Прожогом… куда глаза глядят.

— Кто вино? — слышу отчетливо слова Вали.

К столу — выхватываю протянутую бутылку.

— Ого, мать! — гвоздями шутка, которую даже не осознаю до конца.

Агония. Сожрала меня агония.

Бег, переходящий на торопливую ходьбу.

А затем и вовсе ватные ноги — едва снова удерживают меня вертикально.

Вышла к озеру.

По тонкой тропинке вдоль берега через лес, наощупь, теряясь в сумерках, таких же отбросах, как и я, дара Закатного Светила — и затерялась среди высокого подлеска. Присела, поджав под себя ноги.

Легкое, шизофреническое покачивание вперед-назад.

Таращу очи, захлебываясь мыслями.

Грохочет ожившее сердце. Предсмертный бой.

Больная фантазия, рисуя катастрофические картины.

Глоток за глотком, морщась. Но не так от спирта, как от отвращения.

ДУРА! Я — ДУРА!

Наивная корова, мечтающая летать.

«Зверь».

Зверь…

С*ка ты, а не зверь. С*ка! А я — конченная, тупорылая идиотка.

* * *

(Ф е д о р)

Ну вот, называется, пошел спать. Увязалась, что та болячка.

Хотя… глупо было ожидать что-то иное.

Залезла сверху.

Морщусь:

— Инна, я устал.

— Ну да, — хихикает ехидно. — Смешно.

— Что смешного? — невольно грублю. А башка, и вправду, раскалывается.

Душу готов отдать, лишь бы уснуть. Идиот, надо было еще днем лечь!

— Ин, харе прикалываться, — раздраженно. — Я же тебе сказал — я устал. Видимо, водка не пошла. Хреново мне. Не понимаешь? — гневно. Вперил в нее взгляд.

Коварно ухмыляется. Движение — и стащила с себя майку.

Ошалел я, завидев ее голую:

— Ты че… без лифа?

— А ты только заметил? — удивленное.

— А че эт ты? — поддаюсь, улыбаюсь. Руки сами невольно потянулись к предложенному. Сжал жадно — тотчас похотью отозвалось мое тело. Прильнул губами к торчащему соску, вобрал в себя, скользнул языком. Тихо застонала. — Ты ж не любитель? — шепчу.

— Просто… Рогожин, Вы на меня сегодня дурно влияете… — хихикает, задыхаясь уже от желания.

— Это я-то? — возмущенное сквозь смех. Отстраняюсь. Оперся руками по бокам. Очи в очи.

— Ты… ты, — бархатом. Прижалась ко мне, пробираясь руками под футболку, гладя живот.

Выгнулась кошкой на мне, и снова сжала бедра, притиснулась ко мне вплотную, да так, что ощутил ее собой. Жажда напряжением передалась, разразилась во мне, откликнувшись новым, срывающим уже с катушек, зовом продолжения. Невольно облизался. Гулкий, похотливый, заводящий стон этой заразы.

— Федь, ну… — отчаянное ее, вымаливая участия.

И снова движение, имитируя секс.

— М-м-м… — протяжное, сладострастное. — Ты сегодня такой зверь, — паясничает, гадина.

Невольно улыбаюсь, поддаваясь на ее настроение, ловкие покачивания, движения на мне, ласку рук, губ, языка не шее, посасывания мочки уха. С*чка. Да даже в одежде… эта негодяйка умеет доставить удовольствие. Адреналин по крови. Желание взрывом.

И снова стон.

— Инна! — гневно. Тотчас дернулся я, осознавая, что еще одно ее движение — и верно сорвусь.

Силой заставляю ее замереть. Лицом к лицу. Впивается поцелуем в губы. Взвыл от жути. От голода. Но, короткий, машинальный ответ, и вновь пытаюсь ее стащить с себя.

— Это из-за нее? Да? — отчаянное сопротивление. Поддаюсь — замер.

Отстранился немного назад, дабы отчетливо видеть лицо Инессы.

— Ты опять? — злобное.

— Ты уже сколько времени от меня бегаешь: то одно, то другое, — несмело, но окончательно. Опустила смущенно взор. — Скоро глобальное потепление даже приплетешь. Я устала. ЭТО Я! Я устала, — взбешенное. Очи в очи. — Федь, хватит, а! Не нужна, скажи! Чего ты меня мучаешь?! — взмах ресниц и потекли по щекам слезы.

Сжалось от боли мое сердце. Потух пожар.

Идиот. Какой же я идиот!

— Ну… ну хватит, — в момент дернулся. Прижал ее к себе — поддалась. Поцелуй в щеку. — Малыш, не плачь. Всё наладится.

— Но не с тобой, да? — горьким шепотом.

— Успокойся, — сильнее стиснул ее в объятиях. Робкая дорожка поцелуев по щеке — и слились губы в запойной ласке.

А перед глазами… Ваня.

С*ка.

Резво оторвался, отстранился. Притиснул к груди свою несчастную, зарылся носом в волосы. Шумный, горестный вздох.

Как бы я не старался… а всё равно в итоге — предатель.

Как не крути, а для обоих — гнида.

— Ин… давай спать? — отваживаюсь на звук.

— Так он… вроде, как готов же… — улыбается, смущенно закусив губу. Взгляд впился мне в глаза. — Давай, я все сама сделаю? Я сверху? Ну… — дует свои красивые, пухлые губки.

Нервически сглотнул я слюну. Мне кажется, я сейчас точно волком взвою и взорвется мозг. И не только… мозг.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: