— А че Его с собой не взяли? — осмеливаюсь вклиниться со своим глупым вопросом, но умнее ничего не придумала, а удержаться от возможности поговорить о том, кто вот уже которую ночь не дает мне спокойно спать, — выше всяких моих сил.

— О, привет! — уставилась на меня Вероника. — А я тебя и не заметила. Прости.

— Привет, — несмело шепчу вновь. Закусила губу.

— Рада, что все же пришла к нам. Мы хорошие, — сгримасничала, шаловливо улыбнувшись.

— А где вообще Рогожин? — неожиданно отозвался, вклиниваясь, один из молодых людей. — Че его уже который день нет? Уехал куда, что ли?

— О-о-о, — взревела Ника, паясничая. — А то ты не знаешь, что это — тот еще занятой человек! Еще с утра куда-то свалил. А куда — хр*н скажет. Так что, — скривилась, закатив глаза под лоб, — забей. Как там на днях Ритка выдала? «Когда наш Царь соблаговолит почтить своим вниманием… столь низменных персон — кромешная тайна и никому, кроме Его Сиятельства, она неведома». Да, как-то так, — рассмеялась звонко сама над собой Рожина. Свторили ей и остальные. Не удержалась от улыбки и я.

— Мда… — протянул кто-то из парней. — Вообще, он ох*ел: на друзей совсем забил.

— Шутишь? — едкое Вероники. Взор тому в лицо: — У него просто теперь свои друзья. А мы так — эхо прошлого. Тот же Шмель, Токарь или Гриб — это же, — возвела руки вверх, кривя слово, — «святое»! Да, якобы дела. И я всё понимаю. Но… — закачала головой в негодовании, — но компашка же — та еще!

— Как они еще с Инкой состыковываются? — загоготал Второй.

Обмерла я, пришпиленная услышанным. Застыла, не дыша.

— Как-как? — раздраженно гаркнула Вероника. — Серега, ты как маленький! Сравнил, а! — отвернулась в сторону, сплюнула на землю. — Да так: как припекает, так быстро и время, и место находится… на всё, что надо. А то бы ты увиливал! А мы — это мы. Не сравнивай. Да, Вань? — вдруг на меня, улыбнулась добро. — Чё подвисла?

— А кто такая Инна? — несмело я, едва слышно, шепотом.

Сердце сжалось от ужаса, захлебнувшись кровью.

— Да девушка его, — удивленно; округлила очи та. — А ты что, не знала?

— А, ну да, — живо выпалила я, заливаясь ужасом и стыдом (сама не зная, как так умело родив вранье). — Просто имени Её не знала… — отвела взор в сторону, а там и вовсе отвернулась.

Щеки запылали огнем. Поежилась.

— О-о-о! Вспомни его… — едкое, надменное, желчью, Вероники.

Дернулась я от ужаса. Взгляд в сторону, куда уже все устремили взоры.

Высокая, стройная, длинноногая брюнетка в не менее модельных, на высоченных каблуках, босоножках. Юбочка джинсовая — едва что прикрывала собой. Сверху топ — майка, очерчивающая немалую, упругую грудь с глубоким декольте.

— Привет, народ! — радостный вскрик моего личного… демона.

— Привет-привет! — дружеским подколом, радостью отозвалась одна из барышень. — А ты че… уже вернулась?!

Завторили и остальные, здороваясь с Гостьей.

Ответила и я, теряясь своим блеянием среди шума толпы.

Невольно взор на Нику — и обмерла я в удивлении: скривилась та и вновь сплюнула на землю. Тотчас встала со скамьи. Нагло перебивая:

— Ладно, ребята. Я на рынок. Есть кто со мной желающий? — взгляд около.

— Я, — поспешно: невольно вырвалось из меня, хватаясь за это, как за спасательный круг.

— Опа, у нас новенькие, — вмиг отозвалась «незнакомка». — Инесса, — громом, убийственной грозой, пронзая… молнией, разрядом кошмара, меня. — А тебя как?

— Ванька, — поспешно выпалил Сергей вместо меня.

— В смысле, Ванька? — округлила девушка очи, вытаращившись бесцеремонно.

— В прямом, — гогочет все тот же. — Ванька. Твой Рогожин, кстати, притащил.

— В смысле, Рогожин? — еще больше стали ее блюдца (казалось, вот-вот выпадут зенки из черепушки). На лице отпечаталась жестокость. Неприкрытый гнев.

Невольно поперхнулась я слюной. Закашлялась.

— Да расслабься ты! Шутит он! — в момент вклинилась, отозвалась Ника. — Это Гриб со Шмелём к ней докопались. А Федя просто вступился. Ладно, ты идешь, или как? — вперила в меня пронзительный взгляд.

— Д-да, — заикаясь, тявкнула я. Тут же спохватилась с места — и к ней.

Ухватила Вероника меня под руку и силой, напором, нарочно прибавляя шаг, потащила в сторону моего двора.

— Пошли быстрее, — тихо гаркнула Рожина. — Пока эта Швабра не увязалась за нами. Как же она меня бесит. И что он в ней нашел? Тупой кобелина… Кроме морды и сисек — сплошная же жуть жуткая.

Шаги в сторону стройки, заворот — и через садик, сокращая путь, на тропинку в сторону школы. А там — уже и рынок виднеется.

— А давно они вместе? — осмеливаюсь я на самое болезненное, на то… что просто разрывало меня изнутри.

— Да года два, если не больше. Но у них… это так. Не думаю, что уж… совсем всё серьезно. В смысле, чтоб прям до свадьбы. Так, от скуки… да перепихон. Дура она… жесть какая. Бесит нереально. Особенно это ее «Инесса», б***ь. Ладно ты — Ванесса. Тут как не крути. И то — Ванька. А то сама ни о чем — зато перед всеми: царица «Инесса». И попробуй ее Инкой в лицо назови — губы сразу надует. Чучело. А каблуки… видела, какие напялила? — гогочет.

Поддаюсь на ее настроение, улыбаюсь:

— Ага. Обратила внимание…

— И это во двор! Она как-то однажды так и на озеро вырядилась. Потом всю дорогу ныла, что мы «хр*новыми» путями идем. Видите ли, много песка. Нет, б***ь, ради ее Величества крюк в пару «км» делать будем! А дальше-то — всё равно пляж! И он-то уж точно не из асфальта выкатанный! Вообще, о чем она думала? Или чем?.. Чу-че-ло! Ей Богу… аж зубы у меня от нее сводит. Одна честь, что не падкая на деньги и, вроде как, верная. Хотя… это всё с виду. Так-то я свечку над ней не держала и по пятам не ходила.

— Но юбка у нее короткая, — тихо шепчу, сквозь улыбку, откровенно ехидничая.

— О, да! — не менее едкое, саркастическое вырвалось и из Вероники. — У нее еще шорты есть — так у меня труселямбы побольше их будут. Короче, че о ней вообще говорить? — взор на меня. — Рогожин ее себе завел — пусть сам и мучается. Вот не было ее сколько времени (где она там, у бабушки огород полола?). Пусть лучше бы и дальше там сидела. Спокойнее было. А то еще вечно свою варежку раскроет, напи**ит с три короба, а мне потом за нее еще и вступайся, так как, вроде ж, «своя», Федькина. Ладно, — обмерла резко около прилавка.

Устремила и я взор, вторя ей, взглянула на товар, на старушек-продавщиц.

— Ты ж семечки будешь? — неожиданно выдала мне Рожина.

Замерла я в растерянности.

Но мгновения ее зрительного напора, давления — и поддаюсь:

— Да нет, — растеряно пожала я плечами, — спасибо…

— А че? Не любишь, что ли? — удивленное. — Глянь, какие крупные! — кивнула головой на миску (с граненым стаканом внутри), полную «лакомства». — Попробуй! Понравится!

— Да просто… — смущенно заикаюсь, — я денег не брала с собой.

Раздраженно цыкнула Вероника. Живо вырвала свою руку из моей. В карман — и подалась к женщине, протянула монеты:

— Нам два, больших…

Еще немного поплутали меж торговых рядов с Вероникой и повернули обратно. Во двор.

Народу к нашему возвращению собралось уже немало, да так, что уже некоторым и места не хватало, где сидеть.

Нагло протиснулась меж ребят к скамье Некит, силой таща и меня за собой.

— Так-с, мы с провиантом! Быстро снабженцам место! — командный голос моего поводыря.

Еще рывок — и взгромоздилась Рожина на лавку. Удачный «пируэт» бедром — и сдвинула нахально соседей в сторону.

— Падай, — взор на меня.

Спешно подчиняюсь.

Взор пустила та около:

— Опа, Царь! И Вы здесь?! — язвительное Ники, жуя семечки.

Йокнуло мое сердце, предчувствуя ужасное. Живо вторю ее взгляду — окоченела.

Напротив, буквально на самом углу: Рогожин. И Инна, Инесса, у него на руках. Жадные объятия, нескромные ласки, блуждания рук по телу друг друга… Откровенный, запойный поцелуй. Казалось, эти двое вообще никого не замечали вокруг. Весь мир остановился — и никого, ничего не было около более…