Стены как снег. Снег, серый от копоти, желтый от грязи, истоптанный бесчисленными ходоками. И все-таки – снег, который когда-то был белым. Символ чистоты, и неважно, что в символы давно никто не верит, и я меньше всех.

Обитель Мудрости.

Та ниточка, что связывала мою память с Городом, та ниточка, которая не дала мне скатиться в безумие. Путеводная нить в конце концов вытащила меня из кошмаров Внешнего Мира и позволила вернуться.

Людоед сказал, два года…

Может быть. Давно утратила счет времени.

Никому такое не удавалось. Выжить шесть дней в землях Измененных – хороший результат для опытного разведчика. Две недели – непревзойденный рекорд. Легендарный Тысячеликий дважды уходил на месяц, но мифам этим не очень-то верили, даже Книжник на расспросы о Тысячеликом лишь скромно отмалчивался. Сам небось его и придумал, – людям нужна легенда, на которую они могли бы равняться.

Два года странствий… сама уже забыла большую часть, забыла, чтобы остаться собой. Запомнила главное.

Я нашла, что искала.

Проход.

Осталась самая малость – убедить Утеса и Ворона в том, что мне это не приснилось…

Мимо Обители Мудрости, к Цитадели.

Парадная дверь, как всегда, на запоре, народ пользуется боковой лестницей. Рядом толпятся оруженосцы и несколько бойцов поопытнее. О, вот знакомая физиономия – Чертополох, и на нем перевязь первого из Стражей, о которой он мечтал еще подростком. Молодец парень, есть за что уважать – захотел и добился.

А вот эта беловолосая баба невообразимых габаритов – наверняка та самая Великанша, знаменитая напарница Людоеда. Нас никто не знакомил, но в Золотых Воротах образы Людоеда, Великанши, Беркута и Скорпиона впечатаны просто осязаемо. Кудеснику и прислушиваться незачем – бойцы на них истово молятся, как в старые времена молились на иконы. Если иконы помогали не хуже, как вообще мир мог дойти до Катастрофы?..

– Молния!.. – удивленно несется у меня за спиной.

Дорога освобождается сама собой, клинки стражей взмывают в салюте как на церемониях. Помнят, значит, до сих пор помнят, и почитают – если не как икону, то как очень уважаемую личность.

Шлю улыбки в ответ, и улыбаться легко и приятно.

Слава кудеснику ни к чему, говорили волхвы-наставники, «ибо дела наши – не в почестях, но в результатах». Не могу и не желаю этого отрицать, кто гонится за почестями, никакого результата не получит вообще. Но когда дело уже сделано, почему бы не получить удовольствие от того, что мной искренне восхищаются? А что людям неизвестно, что именно я сделала – вопрос двадцать второй. Я никого не обманываю, и почести заслужены. Вы мудры, наставники, однако знаете далеко не все… заслуженная слава лучше любого отдыха, а отдыхать мне сейчас некогда.

Чертополох только что был внизу, но именно он распахивает мне дверь в приемную. Вот уж точно, стражи – по-своему кудесники не хуже моего: парадный вход запечатан, вторая боковая лестница – в дальнем крыле Цитадели, туда-сюда-обратно выходит беготни километра на полтора, а незаметно протиснуться мимо меня и мухе не под силу.

– Утес на месте? – спрашиваю я.

– А где ж ему еще быть, – ответствует Первый Страж, забегает вперед и открывает передо мной обе створки дверей, которые ведут из приемной в Зал Совета. Каковой по совместительству служит князю рабочим кабинетом, а нередко и спальней.

Утес, действительно, на месте. Склонился над макетом Города и что-то прикидывает-просчитывает-разбирает. Тоже мне, стратег. Хоть бы пользовался сколько-нибудь точным изображением, а то на Город его картинка похожа примерно как скамейка на бревно.

– Молния?!! – Утес, похоже, не верит собственным глазам. – Я получил сообщение, но…

– Но решил, что это очередная басня. – Улыбаюсь и, не спрашивая позволения, придвигаю себе стул. – Не осуждаю. Я сама до сих пор не верю, что осталась в живых.

– Рассказывай.

– Может, сперва вызовешь Ворона – или кто сейчас во главе Братства? Не хотелось бы повторять это для всех, кому следует знать… больно долгий будет рассказ.

– Ворону расскажешь то, что касается его, – возражает князь. – А мне доложишь сейчас. Ты выяснила то, за чем уходила?

– Да. За пределами Города нет ничего.

– Ничего живого? – уточняет Утес.

– НИЧЕГО, – выделяю я. – Пустота. Мрак. Безвестность. Внешняя Тьма… от которой удирают сами Измененные, и рвутся сам знаешь куда.

Князь устало плюхается на резной табурет, седые усы свисают как пакля. Сколько же ему лет-то – тридцать пять? тридцать семь? Он годится мне в отцы, но выглядит совершеннейшим стариком. Ну, неудивительно, я сама после некоторых дел чувствую себя старше этого мира… а Утес от работы и не отходит.

– Продолжай…

– Измененные не имеют единой организации, однако орды не складываются из хаоса как придется. Внутри многих отрядов Измененных имеется нечто вроде командной системы, но совершенно непонятно, КТО отдает приказы – не в бою, на нижней так сказать ступени, а повыше. Я несколько раз пыталась определить источник этих сигналов. Чудом спасалась. Они невероятно быстро отвечали, и охота шла – куда там тем разведчикам…

– Что еще?

– Я нашла Проход.

Этого он не понимает, и я не ожидала, что поймет. При всех талантах Утеса, он не кудесник и не умеет смотреть на мир со стороны.

Он иначе и не может. И не должен. Позволь князь своим мыслям хоть на волосок уклониться от мира, который здесь и сейчас, хоть раз запоздать с распоряжениями… другие верят Утесу, потому что видят, что приказы его неизменно верны и всегда приходят в решающий миг, переламывая ход той или иной схватки в пользу Города. Другие верят, что Утес из породы тех истинных мудрецов, чьи знания не скрыты в груде ветхих книг, а здесь и неизменно полезны для нормальных людей.

Я вижу больше.

Без Утеса Города уже не было бы, волны Измененных смели бы все стены. Потому что именно воля князя сковывает живых людей и мертвые камни в нечто большее, чем просто преграда для внешнего мира. Именно благодаря ему люди выживают вопреки безумию Катастрофы… Утес безусловно прав. Но мне мало его правоты.