Я спросил:

— А вы сейчас где работаете? Если, конечно, не секрет.

—Секретов не держу, — ответил Щипахин.— Ты об этом дружка своего спроси, он не хуже знает. Знаешь ведь?

Самохвалов кивнул:

—Знаю. В тире... Около кинотеатра.

В тире... Можно было не сомневаться, что вскоре покрышки на стенах потеснятся, освободив пяток гвоздей для ружей, а заодно и мишеней.

—А раскладушка тогда откуда?— не унимался я.— Тоже из тира?

—Во чудак!— засмеялся Щипахин.— Где это ты в тире раскладушки видел? Да в трудовом отпуске я сейчас, если знать хочешь. Но ведь скучно без дела, скучно. Вот и хожу кругом да соображаю, что можно в дело пустить.

—А стекло дадите?— напомнил я о цели нашего с Борькой визита.— Нам стекло срочно нужно.

—Какого размера?

Я перевел взгляд на Самохвалова. Про размер я и не подумал. Борька пожал плечами:

—А кто его знает — какой размер. Самый обыкновенный... Мы в школе стекло разбили, теперь надо другое вставить.

—Вот и вставляйте, коли надо!— сухо молвил дядя Сидор. — Разбили — вставляйте. Я-то тут при чем, у меня все стекла целы.

—А... стекло?— растерянно повторил я.— Ведь вы обещали стекло...

Щипахин смерил меня презрительным взглядом, встал:

— Тебе, браток, я ничего не обещал. Было бы — и то не дал бы. Потому как язычок твой больно мне не понравился. С перчинкой он у тебя. С горчицей. Обидел ты меня своими глупыми вопросиками, и потому катись отсюда, браток, колбаской!

Я покраснел и поднялся со скамейки. Наверное, я не на шутку обидел дядю Сидора своими подозрениями и вопросами, если он решил меня просто-напросто вытурить. И чтобы сказать что-нибудь напоследок, в дверях спросил:

— Какой колбаской катиться-то? Вареной?.. Копченой?

—Сервелатом!— рявкнул Щипахин и я заключил, уже сбегая вниз по лестнице:

—Понятненько теперь, куда вы собираетесь после тира!

У выхода из подъезда я подождал Самохвалова. Велико же было мое удивление: минуты три погодя он вышел, осторожно держа в руках... стекло. Борька сиял: — Гляди! Дал! И чего ты к нему пристал? Не понимаю... Видишь, если с ним по-хорошему, то и он добрый. Правда, говорит, оно три рубля стоит. Ладно, вечером что-нибудь придумаем. Отдадим трешку...

— Добрый, говоришь?!— Я едва не задохнулся от негодования.— А ты знаешь, что это у него за стекло?

Борька опешил:

—Стекло как стекло. Стеклянное...

—Хорош добряк — ворованное стекло подарил. Неси его обратно.

—А с чего ты взял, что оно ворованное? На нем же это не написано. Подобрал он его где-нибудь. Ты же сам видел — он отовсюду в дом несет...

— Ага! Все!— перебил я Самохвалова.— И газированную будку... И телефон-автомат... Все видел. А контрольно-пропускной автомат из метро тоже, по-твоему, на мусорке валялся?

Борька пожал плечами:

— Откуда я знаю, где он его нашел. Но ведь все равно здорово, скажи! В коридоре — автомат! Нигде такого не видел. Хочешь войти — бросай пятак. Хоть ты гость, хоть сто раз хозяин. Иначе не пустит. Суперкопилка! Интересно, а как он проходит в квартиру, если у него у самого пятака вдруг не окажется?— говоря все это, Борька хитровато поглядывал на меня. Ясное дело — зубы заговаривал.

—Тащи стекло назад!— повторил я.

—Вот еще...— Борька обиженно надул губы.— Я же, чудак, для тебя старался. Надо же окно починить — слыхал, что Натальюшка сказала? К директору поведет. Она ведь у нас еще и классный руководитель...

—Все равно...— вздохнул я.— Тащи его назад. Я другое найду. А этим пусть сам подавится.

Самохвалов уныло поволок стекло наверх, но скоро весело сбежал ко мне. Глаза его озорно посверкивали.

—Володь, ты в тире стрелять любишь?— спросил вдруг он.

Я выжидающе поглядел на Борьку. Что за странный вопрос.

—Ну, так слушай,— сказал он.— В тир к дяде Сидору лучше и не заглядывай.

—Это почему еще?

—Просил передать, что, если заглянешь, он тебя свяжет и вместо движущейся мишени поставит. Так и знай...

—Все ясно!— усмехнулся я.— Меня поставит, а сам мишени на память прихватит. Память-то у него, похоже, бездонная.

Как говорит Акрам — «Якорь красть — с ним же и утонуть».

Оставив до лучших времен поиск злополучного стекла, мы наспех подзакусили, прихватили портфели и отправились в школу. Настроение у меня было, что и говорить, хуже некуда. Шутка ли, станут меня сейчас представлять классу, а зоологичка — и к тому же, оказывается, еще и классный руководитель — укоризненно покачает головой и скажет:

— Знакомьтесь, ребята! Это — Володя Балтабаев. Тот самый, который зачем-то разбил это вот окно... Если он будет так же метко отвечать у доски, школа будет им гордиться.

М-да!.. Неплохая характеристика для начала.

В вестибюле школы куча ребят толпилась у огромного плаката, оповещавшего о том, что после уроков в актовом зале состоится читательская конференция.

Что ж, это имя было мне известно по заметкам в детской газете.

— Останемся?— спросил Самохвалов. Я неопределенно пожал плечами. В голове у меня сейчас было только стекло.

Правильно говорит мой брат Акрам: если ступил на трап — поднимайся и на корабль.

Бетонный трап школьной лестницы с красными, до блеска отполированными деревянными перилами, привел нас на третий этаж, и Самохвалов увлек меня по длинной палубе к двери, когда из нее вдруг вышел... дядя Сидор Щипахин. Я не поверил своим глазам. Что за чудеса! Ведь только полчаса назад мы покинули его кунсткамеру... Почему он здесь?

Дядя Сидор Щипахин улыбался. В левой руке он придерживал огрызки стекла, а правой полез в карман и, достав из него пятирублевую бумажку, похрустел ею у моего уха.

—Слышал?— спросил он. И, довольный собой, хохотнул:— Больше не услышишь.

—Это что же значит?— опешил я.— Вы, что ли, стекло вставили?

—А кто же еще! Ты, что ли? И, представь себе, то самое, за которое вы трешку пожалели. А учительница у вас, ей богу, добрее оказалась. Еще и с наваром к трешке остался. Потому как и за работу...

Щипахин противно хихикал, похлопывая меня по плечу.

—Ты, парень, молодец!— похвалил он вдруг меня.— Может, сговоримся? Идейка хорошая у меня есть.

—Какая еще идейка?— насупился я, теряясь от мысли, как удастся мне теперь оправдаться за пятерку, которую я, еще и не переступив порога класса, успел насильно переложить из кармана Натальи Умаровны в сейф дяди Сидора Щипахина?

—Хорошая идейка!— похвалился еще раз Щипахин,— Ты каждый день незаметно одно стекло разбиваешь, а я — приношу и вставляю. Рубчик — твой! Идет?— и он засмеялся.

—Сами разбивайте, если вам надо,— огрызнулся я.— А идейку вашу мир давно знает. Ее Чарли Чаплин придумал. Кино про это есть.

—Чарли Чаплин, говоришь? Может, и он!— Щипахин недобро покосился на меня.— Ну, и что с того, что Чаплин? Чем я хуже Чаплина? Лишь бы идейка исправно трешку в зубах приносила. А чья она — моя или Чаплина — ни меня, ни клиента не касается. Клиенту что надо? Лишь бы не дуло! Вы зайдите-ка лучше и у своей учихи спросите — верно ли говорю,— и дядя Сидор Щипахин устремился по коридору к лестнице, унося добычу. Но через десяток шагов обернулся и крикнул:

—Ты в тир ко мне загляни! Я тебе бесплатно разок дам пострелять. За подсказку.

Мы с Борькой стояли у двери кабинета зоологии и молча смотрели друг другу в глаза. Похоже, дорогой для нас будет это злосчастная сосулька.

Из кабинета доносился гул. Работал какой-то механизм.

—Пылесосит скелетики!— со знанием дела объяснил Самохвалов.— Айда, чего тут стоять.

—Айда,— уныло сказал и я, мысленно повторив про себя пословицу Акрама: «Если ступил на трап...»