* * *

Вскоре скука белых стен и мягких перин стала для Тобиаса невыносимой. Он чувствовал себя в силках, и это ему не нравилось. В своем лесу Тобиас мог выйти из дома в любое время дня или ночи и бродить под деревьями сколько вздумается, хоть вниз к пограничным камням Халлертона, хоть к восточным пределам на болота.

Однажды утром Тобиас встал и вышел из комнаты.

Поначалу он растерянно бродил по дому, сворачивал за углы и трогал медные дверные ручки, не имея ни малейшего представления, что они скрывают. Когда больная нога давала о себе знать, он отдыхал, прислоняясь к стенам. Они были высокими и крепкими, осязаемыми, более человеческими и менее привычными для Тобиаса. Но наконец он вошел через двустворчатые двери в большую залу с камином, которую, разумеется, сразу узнал. Это было сердце дома.

И новый потолок. Тобиас запрокинул голову, чтобы его осмотреть. Когда-то он задевал макушкой дверные косяки. Сегодня этого не случилось ни разу.

Девушка, которая намыливала щеткой каменные плиты, нервно на него посмотрела. Тобиас степенно кивнул ей и осторожно поковылял прочь через двери в дальнем конце комнаты.

Там все еще располагалась библиотека. Но и она изменилась. Свет, падающий из больших окон, отражался в темном полированном дереве полок. На них стояли десятки, нет, сотни книг. В центре библиотеки находился заваленный картами, журналами и толстыми фолиантами стол из той же темной, блестящей, плотной древесины, которую Тобиас до этого не видал, а значит, ничего такого в его лесу не росло.

Сильвер оказался на лестнице у полок.

— Мистер Финч! — донеслось до Тобиаса сверху. Молодой человек спустился вниз, перепрыгнув нижние ступеньки. — Рад видеть вас на ногах.

Сейчас на Сильвере не было пальто, и светлые глаза сияли улыбкой.

— Чем могу помочь? — Он нахмурился. — Прошу, садитесь. Уверен, что вам не стоит так напрягать ногу.

Тобиас и возразить не успел, как оказался в кресле с высокой спинкой. Достаточно вместительном, чтобы принять его, даже не скрипнув.

— Полагаю, на месте не сиделось? — улыбнулся Сильвер.

— Вы заняты, — отметил Тобиас.

— Я всегда рад компании. Особенно, если это мои постоянные слушатели.

Хозяин поместья был серьезен. Тобиас откинулся на спинку стула, который оказался почти таким же удобным, как мягкая кровать, и принялся наблюдать за метаниями Сильвера. Тот доставал то одну, то другую книгу с полированных полок и беспрерывно рассказывал, чем сейчас занимается, хотя гость разбирал в веселой болтовне лишь некоторые слова, вроде «дриады», «ночные странники», «места силы». Тобиас заговорил только раз, спросив о древесине.

— О... Красное дерево... думаю... — задумался Сильвер, — так пристало. — Он огляделся, будто только что обратил внимание на столь малозначительную деталь. — Довольно мило, кажется.

— Уху, — произнес Тобиас.

Сильвер вернулся к своим книгам и болтовне. Тобиасу показался такой способ заниматься делом чудным, но Сильвер выглядел вполне довольным собой.

— Зеленая лощина имела огромное значение, в этом нет никаких сомнений. — разглагольствовал он. — Здесь поклонялись старым богам. Конечно, изучить точнее пристрастия дописьменного общества сложновато, но ландшафт местности свидетельствует об этом, так что если мы взглянем на карты...

На столе было разложено четыре или пять планов местности. Тобиас поднялся со своего места и позволил Сильверу взять его за руку, чтобы их показать. Хватило пары минут разобраться, что к чему, и дальше Тобиас уже не нуждался в объяснениях молодого исследователя.

— ...Это восемнадцатый век, здесь у нас шестнадцатый, а это реконструкция по данным, которые мы имеем из двенадцатого...

Тобиас кивнул. Он знал границы своего леса.

— Вы, конечно, обнаружите характерное небрежение к правилам правописания, — отметил Сильвер. — В наши дни картографы определились с названием местности, но часто оно пишется и иначе — Зеленое мольбище, как в начале века. Вы можете проследить, как название изменялось со временем.

— Полагаете, что могу? — поинтересовался Тобиас.

Сильвер покраснел, но потом взглянул на него с легкой усмешкой. Весьма довольный достигнутым результатом.

— Ну, вам придется поверить мне на слово.

Тобиас ничего не ответил, лишь приподнял брови.

— А вот это, — Сильвер развернул скрученную карту, — моя собственная работа.

Тобиас нахмурился.

— Это лес?

Он не ошибся. Карта была целиком покрыта лесом. Его очертания четко отпечатались в сознании Тобиаса. Но на карте не было деревни — лишь знак круга с крестом на месте жертвенника. Поместье тоже отсутствовало — лес вольготно простирался до самых краев карты, расползался во все стороны, вверх по холмам, и даже наложил свою зеленую ладонь на болота.

— Когда так было? — спросил Тобиас.

— По крайней мере три тысячи лет назад. Может, больше. Вот здесь и здесь древние курганы, — Сильвер показал на аккуратные кресты, нарисованные между холмами. — В этом направлении их еще больше, как видите. Конечно, русло Лощинного ручья существенно изменилось со временем, так что о некоторых деталях мы можем только догадываться. Но в целом именно таков был лес. Известная нам Зеленая лощина — лишь остатки заповедного края, который был много, много больше. Я называю его Священным лесом.

Вглядываясь в карту, Тобиас медленно кивнул.

— Полагаю, в этом есть смысл.

Он почти вытянул руку, чтобы дотронуться, но карта Сильвера была столь искусно нарисована, на такой тонкой бумаге, что Тобиас не доверил ее своим грубым пальцам.

Сильвер поднял голову и улыбнулся тому, что увидел в лице Тобиаса.

— Вы так думаете? — спросил он с теплыми нотками радости. — Я рад.

* * *

Несколько дней спустя Тобиас засобирался домой. Сильвер рвал на себе волосы, но Тобиас больше не мог задерживаться. Его тянуло к старому дубу, да и Куманика наверняка волновалась.

— Я вас навещу, — предупредил Сильвер. — Доктор сказал, вам нужен отдых, мистер Финч, и я намерен проследить, чтобы его рекомендации выполнялись неукоснительно.

— Я не собираюсь искать приключений на свою голову. — Тобиас был честен. Лес может какое-то время позаботиться о себе сам. — Просто хочу оказаться в своей постели.

Сильвер подарил ему трость, и утром Тобиас направился через красивый сад к темнеющей гуще деревьев на границе поместья. Приближаясь к лесу, с каждым шагом он чувствовал себя сильнее: когда на опушке завиднелся ежевичник, трость уже казалась лишней. Куманика с ее немигающими глазами-солнцами ждала, свернувшись калачиком среди колючек.

— Я вернулся, дорогая. — Тобиас шагнул в тень деревьев.

И тут же его окатила изумрудная волна. Он вдохнул, потом еще раз, наполняя легкие ароматами прошлогодних листьев, полнокровной жизни и осеннего света. Тобиас почувствовал, будто сам мог врасти ступнями в теплый перегной и стать деревом, могучим дубом, взмывающим к небу, братом старого дуба, который правил лесом. Ах, подумал Тобиас, и больше ничего. Сильвер с его каштановыми кудрями и простодушными историями казался чем-то смутно далеким. Ах, лес. Что бы ни случилось, сколько бы лет ни пронеслось мимо, у Тобиаса был он.

Тобиас посмотрел на трость, которую все еще держал в руке, и крепко воткнул ее в добрую почву под ногами. Он услышал, как пустила корни, ожила мертвая древесина, и резьба на ней искрошилась под натиском ветвей. Куманика встала рядом с Тобиасом и, протянув руки, вложила в трость частичку своей силы, силы дриады, — спустя десять минут перед ними красовалось молодое деревце.

— Спасибо, — поблагодарил Тобиас.

Куманика поцеловала его в щеку, оставив на ней красную царапину.

Тобиас направился к своему дому.

Как же хорошо было там, в тишине, среди деревьев. Время года не слишком подходящее для попыток спасти огород, который Куманика испортила в своем рвении защитить Тобиаса, но запасов, чтобы пережить зиму, должно было хватить.

Потянулись дни, Перл, в основном, дремала на кровати, а по ночам охотилась. Тобиас оставался дома, берег больную ногу и слушал лес. Тот был спокоен. Никаких бродячих дриад. Все замерло в ожидании конца зимы: лес не хуже Тобиаса знал, что вернется вместе с солнцем.

Пару раз Тобиас позволял Сильверу найти его дом и навестить. Он заплетал волосы в косу, когда чувствовал приближение гостя, неуклюже ломящегося сквозь подлесок на опушке. Особых причин для этого не было, но за те недели, что Тобиас провел в мягкой постели в доме Сильвера, у него вошло в привычку убирать волосы с лица. Сильвер продолжал гоняться за своими бабочками. Однажды он повел Тобиаса к старому святилищу, чтобы показать подношения, которые люди по-прежнему оставляли на алтаре, отринув все достижения современной цивилизации.

— Видите здесь пятна, — произнес он с удовлетворением. — Кровавая жертва.

— Или ежевичный сок. — Тобиас старательно прятал улыбку. — Эти ягоды протравят что угодно.

Сильвер умолк. Ничего выдающегося в ежевике нет, подумал Тобиас. С осени не было никаких жертвоприношений. Пара подношений в год — лучшее, на что он мог надеяться. Иногда какая-нибудь мелочь на солнцестояние.

В другой раз Сильвер притащил к Тобиасу лесоруба Чарли Бонди. Бедняга умирал от смущения и никак не мог перестать извиняться за свой выстрел.

— Я ведь что, мистер Финч, — лепетал парень. — Я ведь как увидел вас...

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Тобиас твердо.

— Да ежели вы выросли в здешних краях, то знаете, — Чарли не затихал. — И я знаю ж, бабкина сказка. Но только вы когда вышли там из темноты, с волосами своими и всем прочим...

— Все в порядке! Все в порядке, — повторил Тобиас.

— Что ж, надеюсь вы усвоили, мистер Бонди, как опасны суеверия, — сурово отчитал лесоруба Сильвер, словно школьный учитель. А ведь сам хозяин поместья едва ли был старше Чарли.