Конечно, я бы солгала.

– Вот, – говорю я ей. – Открой рот.

Она с сомнением смотрит на таблетку. Она умнее своей подруги, не такая доверчивая. Забавно, а я-то думала, что все наоборот.

– Это экстази, – шепчу я, прижимая таблетку к ее губам. Услышав это, она раздвигает губы, берет таблетку, которую я кладу ей на язык, и проглатывает. Когда я убеждаюсь, что таблетка пропала из ее рта, я указываю на Макси, который трахает брюнетку до болезненного забвения.

У меня есть еще несколько минут, прежде чем брюнетка потеряет сознание. Видите ли, я дала ей вовсе не экстази. Я дала ей чрезвычайно мощное успокоительное, которое вырубит ее на следующие шесть-восемь часов. Она ничего не будет помнить.

Надеюсь.

Я тихо закрываю дверь и показываю на черный пакет, который я принесла с собой в комнату.

– Передай мне это, ладно?

Она нагибается и берет пакет, передавая его мне. Я достаю свернутую веревку и черную атласную маску на глаза, к которой прикреплена резинка, и протягиваю ей.

– Ты умеешь завязывать узлы? – спрашиваю я.

– Наверное, – отвечает она. – А для чего это? – ее глаза расширяются. – Я не хочу быть связанной.

– Макси нравится быть связанным, – говорю я. – Расслабься. Ты здесь единственная, кто контролирует ситуацию.

Она заметно расслабляется.

– Что-нибудь еще?

– Да, – говорю я, жестом указывая на веревки. – Он любит, когда его связывают очень, очень туго.

Она кивает и проходит мимо меня, выходя из ванной, а я смотрю ей вслед с замиранием сердца. Я представляю, что бы сейчас подумал обо мне Эллиот. Он бы никогда больше со мной не разговаривал, если бы увидел, какое дерьмо только что произошло.

И все же.

Я смотрю через приоткрытую дверь ванной, как блондинка выходит в спальню. Макси требуется всего лишь мгновение, чтобы увидеть ее и понять, что она намного бодрее, чем полубессознательная девушка под ним.

– Ну привет, – говорит он, доставая член из первой девушки и слезая с кровати. – Как дела, милая?

Она нерешительно входит, вероятно, напуганная первыми криками подруги и из-за сильных наркотиков, циркулирующих в ее организме. Я смотрю на лежащую на кровати девушку, которая потеряла сознание. Думаю, минут через десять эта присоединится к ней.

– Хорошо, – выдыхает она, медленно приближаясь к нему.

– Как тебя зовут? – спрашивает Макси, его член в руке, пока он кружит словно стервятник вокруг нее.

– М-мел, – заикается девушка. – Мы веселились вместе много раз. – Она смотрит на подругу, и на ее лице мелькает беспокойство. – Она в порядке? – спрашивает она Макси.

Макси смеется.

– Ей великолепно, – говорит он. – Что у тебя есть для меня, маленькая леди?

Я сжала зубы, когда она взяла в одну руку кусок веревки, а в другую – черную атласную маску для глаз.

– У меня для тебя сюрприз, – говорит она. – Все, что тебе нужно сделать, это сесть и надеть это.

Сначала он выглядит сомневающимся, пока она не улыбается и облизывает губы, многозначительно глядя на его член, и затем он покупается на это. Он бросается к креслу в углу и садится, берет маску из ее протянутой руки и надевает ее себе на лицо.

Она завязывает грубые и неуклюжие узлы на его запястьях и лодыжках, прежде чем украдкой взглянуть на дверь ванной, где я прячусь. Я ободряюще киваю, закатывая глаза после того, как она повернулась и встала перед ним на колени.

– Гм... – нерешительно говорит девушка.

– Что? – Макси рычит, явно не впечатленный.

– Просто... там кровь...

Конечно там кровь. Он только что трахнул ее девственную подругу. Там была кровь.

Он стонет.

– Просто отсоси уже, бл*ть, – прошипел он, поднимая бедра в воздух.

Она делает глубокий вдох и открывает рот, принимая его. Я не хочу смотреть, поэтому просто прислушиваюсь к толчкам.

Это длится недолго.

Стук.

Я открываю дверь в ванную. Первая девчонка все еще без сознания на кровати, у нее между ног есть небольшое пятно ярко-красной крови. Вторая рухнула на пол возле Макси, который сидит в кресле и растерявшись еще больше.

Время для шоу.

Я хватаю свое маленькое зеркальце и водительские права брюнетки, и вхожу в комнату.

– Кто здесь? – спрашивает он, натягивая веревки, которыми его руки и ноги привязаны к стулу. – Я улыбаюсь, кладу зеркало на маленький столик и перетаскиваю его туда, где корчится Макси. Я снимаю с него маску, чтобы он мог меня видеть. Он несколько раз моргает, оглядывая меня с головы до ног. – Какого хрена? – рычит он, когда видит двух девушек без сознания.

Я мило улыбаюсь, облокачиваясь на него, прижимаясь грудью к его груди.

– Ты счастливчик, – говорю я, прикладывая палец к его губам. – У твоего отца есть для тебя подарок.

Я тянусь сзади и дергаю за шелковые шнурки корсета без бретелек, позволяя ему распахнуться, прежде чем он упадет на пол. Глаза Макси практически выпучиваются. Я знаю, что он жаждал заполучить меня с той самой минуты, как положил на меня глаз.

– И что же это за подарок? – спрашивает он, облизывая губы и глядя на мои сиськи.

Попался.

– Я подниму тебя так высоко, что ты никогда не спустишься обратно, – говорю я, прижимаясь к его мокрому члену.

Он широко раскрытыми глазами наблюдает, как я наклоняюсь и хватаю зеркало, заполненное полосками кокаина. Я ровняю одну правами – с безопасным кокаином – зажимаю одну ноздрю, опускаю нос и глубоко вдыхаю.

Бл*ть. Я вижу звезды, яркие, блестящие, ослепительные звезды, когда кокс попадает в мою кровь и пузырится в моем мозгу, горячий и вкусный.

– Твоя очередь, – говорю я, поднося другую сторону зеркала ему под нос.

Я закрываю ему одну ноздрю, пока он нюхает дорожку.

Он смотрит на меня в ужасе, задыхаясь, все его тело подо мной сводится судорогой.

Я ласкаю его лицо свободной рукой, улыбаясь, облизывая губы.

– С днем рождения, – шепчу я. – Ты больной ублюдок.

– Что ты делаешь? – кричит он, сопротивляясь подо мной.

Его сильные руки туго натягивают веревки, его скрученные мускулы угрожают их порвать, но он умрет задолго до того, как эти веревки начнут рваться.

Я хмурюсь от притворной печали.

– Ты не спросил, как меня зовут, – надуваюсь я.

– Гребаная шлюха – твое имя! – выплевывает он, корчась подо мной, как загнанное дикое животное.

– О, продолжай так двигаться, – стону я, насмехаясь над ним. – Так приятно.

Я подсовываю кокаин ему под нос, но он отстраняется, выгибаясь, дергаясь и скручиваясь.

– Что это за хрень? – сердито требует он, когда я слезаю с него.

– Ты слышал о том, о чем многие говорят? О твоем прошлом, которое возвращается, чтобы преследовать тебя? – спокойно, по-деловому спрашиваю я, заклеивая куском скотча ему рот.

Он этого не ожидал, был слишком занят, глядя на зеркало, полное отравленного кокаина, не обращая внимания на то, что я делаю. Он кричит из-за скотча, его усилия не издают ничего, кроме очень тихого звука, едва уловимого и определенно незаметного для кого-либо за пределами комнаты.

Лента служит двойной цели: заставить его замолчать и закрыть ему рот, заставляя дышать через нос. Он сопротивляется и сопротивляется, как упавший бык, но я терпелива. Я позволяю ему бороться несколько минут, пока он не устает, а затем вынимаю пластиковый пакет из нижнего белья и насыпаю мелкий белый порошок себе в ладонь. Снова оседлав его, я хватаю одной рукой за прядь его волос и засовываю покрытую кокаином ладонь прямо ему под ноздри. Он сразу же задерживает дыхание, и на моем лице расплывается медленная улыбка.

– Как надолго ты сможешь задержать дыхание, Максимилиан Эрнесто Росс? – Его брови вздымаются вверх, словно говоря: «откуда ты знаешь мое имя? – О, я знаю твое имя. Я знаю о тебе все. Я знаю тебя с того дня, как родился в этом гребаном клубе. – Он все еще ничего не понимает, но начинает связывать услышанное воедино. Я наклоняюсь ближе и облизываю его щеку, точно так же, как он облизывал мою щеку шесть лет назад, когда трахал меня до полусмерти. Я надуваю губки. – Это я, Макси. Джули. У меня новое лицо, но я все еще помню, что ты сделал со мной и моей семьей.

Щелчок. Внезапно он понимает, кто я, и у него заканчивается воздух. Он яростно мотает головой из стороны в сторону, но я крепко сжимаю его волосы, и моя ладонь просто следует за ним, пока он бьется, вдыхая ядовитый порошок.

Из носа начинает кровоточить, глаза на мгновение закатываются, зрачки сужаются до булавочных уколов в холодных голубых глазах.

– Тебе не нравится мой подарок? – насмешливо спрашиваю я, когда он яростно сопротивляется, опрокидывая большую часть порошка на нас обоих.

Он вызывающе смотрит на меня, от него исходят ненависть и ярость, приглушенное слово, которое звучит как «нет», проникает из-под скотча.

Я смеюсь.

– Не лги, сука, – я повторяю его предыдущее заявление, когда откидываю его голову назад и прикладываю больше порошка под его кровоточащий нос. – Тебе нравится, когда я трахаю тебя.

Момент истины. Макси мертв, прошло уже полчаса.

Не будет никакого воскрешения этого ублюдка.

Я развязала его, как только его сердце перестало биться через десять минут, и уложила на кровать с девушками. Веревки и изоленту засунула под кровать Макси, я сомневаюсь, что кто-то додумается посмотреть. Остаток хорошего кокаина отправился в унитаз, остался только стрихниновый кокс, спрятанный в маленьких пакетиках в кошельках Анны и Мелоди.

Нет никаких причин подозревать меня.

Особенно после того, что я собираюсь делать дальше.

Моя одежда снова надета, и я стою на коленях посреди комнаты. Глядя на последнюю дорожку порошка на зеркале, я начинаю сомневаться в своем плане. Но единственный способ придать всему этому подлинный вид – это сделать так, будто я нюхала тоже дерьмо, которое только что убило Макси. Я не могу придумать другого способа избавиться от подозрений. Таким образом, эти глупые девчонки снимут с себя вину за то, что дали нам свой испорченный кокаин, и я тоже буду выглядеть жертвой.

Я замираю на месте, когда слышу голоса у двери. Я напрягаюсь, чтобы услышать сквозь музыку хэви-метала, доносящуюся с вечеринки, их голоса становятся яснее, когда я концентрируюсь.