— Мой отец писал пьесы.

— Тогда это в твоей крови.

— Думаю, так и есть.

Я пытаюсь игнорировать чувство, что мой отец сейчас наблюдает за мной, потому что это кажется таким банальным, но да, похоже, что это так. Будто он послал проводника, чтобы привести меня сюда, в то место, где однажды папа нашел вдохновение. Иногда я его чувствую. Его дух. Никогда не говорила об этом Питеру. И никому об этом не рассказывала.

Но потом я смотрю на Сэта, он просто парень. Только и всего. Незнакомец, правда. Может, он здесь, чтобы и отвести меня куда-нибудь, но он не послан из других миров.

— Я не играла с тех пор, как он умер.

— О, я сожалею.

Я складываю руки на коленях.

— Как он умер?

Я давно не сталкивалась с этим выбором — говорить правду или историю. В моем мире все уже знают, как он умер (спасибо, Ванесса!), но это первый случай, когда на этот перекресток попал незнакомец. Его глаза внимательно смотрят на меня.

— Героин.

— Ого.

— Да.

Мы позволяем этим словам поселиться между нами. Официант ставит две чаши лапши на стойку. В миске плавают кусочки свинины и половинка яйца всмятку, а также зеленый лук и зерна кукурузы. Сэт не притрагивается к своему блюду. Он ждет, когда я продолжу.

— Я перестала играть в театре, потому что не хотела смотреть в зал и не видеть там его.

— А чем ты занялась вместо этого?

— Наверное, влюбилась.

Я опускаю ложку в миску, и содержимое вращается по кругу. Наполняю прибор бульоном и отпиваю теплую соленую жидкость.

— Ты все еще влюблена?

— Не думаю.

Сэт открывает свой комплект палочек для еды, протирает их и берет сначала половину яйца.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — спрашиваю я его.

Он кладет палочки на край миски.

— Да, был.

— У тебя когда-нибудь было разбито сердце?

— Полностью раздавлен.

Мы останавливаемся и снова смотрим друг на друга. Так легко открыться ему, и я не понимаю, почему.

— Итак, — говорит он, — твое сердце разбито?

— Думаю, да.

— И оно заживет через три недели?

— Три недели? О. Ну, часть меня заживет.

— Окей.

Я решаю попробовать сейчас лапшу, хотя для этого и нет изящного метода. Мне удается откусить кусочек с палочек до того, как остальное соскальзывает обратно в миску и обрызгивает нас обоих. Он смеется и просит у официанта вилки.

— Я не слишком горжусь тем, что использую вилку.

Сейчас у меня такое чувство, будто моя кожа потрескалась и теперь открыта, а сердце словно вытеснило само себя из тела.

Мы хлебаем суп.

— Почему ты хочешь играть в пьесе вдали от учебы?

— Это сложно.

— Попробуй!

Сэт вытряхивает себе в миску острый соус, а потом передает его мне. Я выплескиваю пару капель в свою тарелку и смотрю на красное пятнышко в бульоне.

— Ладно, сейчас я на втором курсе, так?

— Так.

— А в прошлом году все это казалось слишком просто.

— В каком смысле?

— Например, в стенах Нью-Йоркского Университета определенно есть конкуренция, но для меня, она, похоже, не реальна. Такое чувство, что нет никакой борьбы за то, что мы там делаем.

— А ты хочешь бороться?

— Я думаю, что мог бы.

— Почему нет борьбы?

— Я точно не уверен. Может потому, что у родителей каждого студента есть деньги, а может что-то еще. Слишком много гарантий и надежности.

— А ты?

— Я тоже.

— Откуда ты родом?

— Индиана. Штат верзил, — говорит он, смеясь.

— Что такое верзила?

— Я — верзила!

— Ладно.

Интересно, не слишком ли я любопытна. Но потом я вспоминаю, чем сама только что поделилась.

— Ты когда-нибудь хотела сюда переехать? — спрашивает он.

— В Нью-Йорк?

— Да.

— Не знаю.

— Нет?

— Сейчас я вообще ни в чем не уверена.

— А в том, что ты ешь самую вкусную миску лапши из всех, какие ты когда-либо пробовала, ты уверена?

— В этом я уверена.

— Возвращаешься обратно к жизни?

— К счастью, да. На самом деле, прошлой ночью я именно это и делала с собой.

Он улыбается и допивает остатки бульона из своей миски.

— Мне очень грустно сообщить, но мне надо идти на следующий урок. Этот я пропустить не могу. — Сэт платит за наш обед, и мы снова укутываемся в теплую одежду. Человек в углу опять вернулся к своему кроссворду. Он кивает нам на прощание.

— Могу я проводить тебя на занятия?

Сэт протягивает локоть, а я хватаюсь за него.

Пока мы идем, он рассказывает о своем переезде в Нью-Йорк, и о том, что никогда не приехал бы сюда, если бы не поймал свою девушку на измене. Он планировал остаться, и вместе они собирались переехать в Индианаполис. Но потом он узнал про ее измену, и это заставило Сэта уехать в Нью-Йорк и оставить все позади.

Мы останавливаемся перед зданием с фиолетовым флагом через дорогу от парка Вашингтон-сквер.

— Приходи завтра на прослушивание. Наши пути не просто так пересеклись прошлой ночью.

— Не знаю, готова ли я.

— Я тоже не знаю, готова ты или нет, но иногда, чтобы выяснить это, необходимо совершить прыжок. — Он смотрит на свой телефон.

— Дерьмо. Мне очень жаль. Но мне нужно бежать.

— Иди. Все нормально.

Он берет мой подбородок в свои руки и придвигает лицо к моему. Я знаю, куда он направляется, и хочу остановить его, но не уверена, что достаточно сильна. Его дыхание бьет меня по коже.

— Ты уверена, что я не могу поцеловать тебя?

— Нет.

— Нет, ты не уверена?

— Я не уверена. Думаю, не сейчас.

Он прислоняется своим лбом к моему.

— Достаточно честно. Напиши мне, и я пришлю тебе детали на завтра. Любой может прийти. Тебе не нужно ничего готовить.

Он щиплет меня за нос и зажимает большой палец между остальными.

— К тому же, я принимаю твои слова, и, возможно, ты захочешь вернуть мне должок.

Я улыбаюсь такой улыбкой, которая затмевает все изнутри. А потом провожаю взглядом, когда он входит в здание.

Поворачиваюсь и смотрю через парк, с другой стороны которого находится общага Делайлы. Здание, которое два дня назад было моим убежищем, теперь бросает гигантскую тень прямо на мои внутренности.

Кругом!

АКТ II

СЦЕНА 3

(Действие происходит на кухне. На заднем плане тихо играет музыка. На сцене ДЖЕНЕЗИС накрывает на стол, во главе которого сидит МАМА, свернувшись на стуле. За кулисами раздаются звуки приходящих в гости людей. Появляются ДЕЛАЙЛА и ТЕТЯ КАЙЛА с сумками, полными еды).

ТЕТЯ КАЙЛА: С Днем Благодарения, дорогая.

(Она обнимает ДЖЕНЕЗИС. Тоже самое делает ДЕЛАЙЛА. Потом поздравляют МАМУ перед тем, как распаковать продукты).

ТЕТЯ КАЙЛА: Дамы, я хотела приготовить сама, но было слишком заманчиво все заказать.

ДЕЛАЙЛА: Мам, все в порядке. Все выглядит восхитительно.

ТЕТЯ КАЙЛА: Ничего, Дженни? Я хотела, чтобы все это было как можно более обычным.

ДЖЕНЕЗИС: Все нормально. Я не уверена, что мама будет есть.

ТЕТЯ КАЙЛА: Мэри, как ты себя чувствуешь?

ДЖЕНЕЗИС: Сегодня она не сказала ни слова. Но она за столом, так что это уже хорошо.

ТЕТЯ КАЙЛА: Мэри, я знаю, что ты любишь День Благодарения. У меня есть батат с зефиром. Ты единственный человек в этой вселенной, который любит это блюдо.

ДЖЕНЕЗИС: Моему отцу оно тоже нравилось.

(Все смотрят на МАМУ. Она сидит неподвижно).

ТЕТЯ КАЙЛА: Ты права. Дейвону оно нравилось. Вам обоим, ребята, и вашим милым зубкам. Вы голодны?

ДЖЕНЕЗИС: Вроде.

ТЕТЯ КАЙЛА: Все нормально?

ДЕЛАЙЛА: Мам, перестань волноваться. Давай поедим. Верно, тетя Мэри?

(Она не реагирует).

ДЖЕНЕЗИС: Поверьте мне, доставить ее к столу — это уже прогресс. Не волнуйся. Когда вы уйдете, я заставлю ее поесть.

ТЕТЯ КАЙЛА: Мэри, я рада, что ты за этим столом с нами. И благодарна за это. Дейв тоже был бы рад видеть тебя с нами за столом.

ДЖЕНЕЗИС: Так странно, что Элли не с нами.

(ТЕТЯ КАЙЛА кивает).

ДЖЕНЕЗИС: Они обедают у себя дома. И нас пригласили.

ТЕТЯ КАЙЛА: Я знаю. Они нас тоже приглашали. Внимательные, правда. Все продумано.

ДЖЕНЕЗИС: Ты с ними общаешься?

ТЕТЯ КАЙЛА: Конечно.

ДЖЕНЕЗИС: О.

(ТЕТЯ КАЙЛА раскладывает еду всем на тарелки).

ДЖЕНЕЗИС: Бабушка говорила, она собирается приехать? Повидать нас?

ТЕТЯ КАЙЛА: Нет, милая.

ДЖЕНЕЗИС: Ладно.

ТЕТЯ КАЙЛА: Если хочешь, я могу отвезти тебя к ним.

ДЖЕНЕЗИС: Не знаю.

ТЕТЯ КАЙЛА: Тебе решать.

ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.

(Еда сервирована).

ТЕТЯ КАЙЛА (Шутя): Прочтем молитву?

ДЕЛАЙЛА: Хорошая еда, хорошее мясо, хороший Бог, давайте есть!

ТЕТЯ КАЙЛА: Какой непочтительный ребенок.

ДЕЛАЙЛА: Тебе повезло.

ТЕТЯ КАЙЛА: Уверена, что это так. Так ты собираешься рассказать им, Делли?

ДЖЕНЕЗИС: Что рассказать?

ТЕТЯ КАЙЛА: Можно я?

ДЕЛАЙЛА: Нет, я сама. Я подала заявку в Нью-Йоркский Университет.

ДЖЕНЕЗИС: Это потрясающе! Почему ты не написала мне?

ДЕЛАЙЛА: Я написала. И написала, чтобы ты позвонила мне. Что у меня есть новости.

ДЖЕНЕЗИС: О. Точно. Ты писала это.

ТЕТЯ КАЙЛА: Неделя была тяжелая, верно?

ДЖЕНЕЗИС: Прости меня, Дел.

ДЕЛАЙЛА: Я понимаю. Не бери в голову.

ДЖЕНЕЗИС: Держи меня в курсе.

ДЕЛАЙЛА: Обязательно. Но избавлю тебя от подробностей, чтобы оградить от своего чертового беспокойства. Я каждый час проверяю почтовый ящик, а они, может, даже еще не открыли мое письмо.

ДЖЕНЕЗИС: Они отправят ответ по почте?

ТЕТЯ КАЙЛА: Наверное, напишут по электронной почте. Или позвонят.

ДЖЕНЕЗИС: Ты бросаешь меня в Джерси?

ДЕЛАЙЛА: Это недалеко.

ТЕТЯ КАЙЛА: Я бы очень хотела, чтобы ты также подала заявку в Ратгерский университет.

ДЕЛАЙЛА: Мне нужно быть в Нью-Йорке.

(Мама кашляет).

ТЕТЯ КАЙЛА: Я знаю. Но мне бы так хотелось, чтобы мой брат смог отвезти тебя туда посмотреть колледж.

(Молчание).

(МАМА встает и выходит).

ТЕТЯ КАЙЛА: Прости меня, Джен.

ДЖЕНЕЗИС: Все в порядке. Я проверю ее через минуту.

ТЕТЯ КАЙЛА: Мы не должны прекращать говорить о нем.

ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.

ТЕТЯ КАЙЛА: Давай я пойду. Оставайся здесь.

ДЖЕНЕЗИС: Ладно.

(ТЕТЯ КАЙЛА наполняет миску бататом).

ТЕТЯ КАЙЛА: Возьму это с собой.

ДЖЕНЕЗИС: Хороший план.

(Она выходит).

ДЕЛАЙЛА: Ты в порядке?

ДЖЕНЕЗИС: Да, нормально.

ДЕЛАЙЛА: У нас дома мама еще больше говорит о нем.

ДЖЕНЕЗИС: Правда, все хорошо.

ДЕЛАЙЛА: Я просто хочу убедиться.

ДЖЕНЕЗИС: Знаю. Хочу кое-что сказать тебе.

ДЕЛАЙЛА: Да?