— Нет, это моя работа, — поправил Сандор. — И если ты думаешь, что я позволю тебе…

— Это решение мисс Фостер, — перебил мистер Форкл.

Софи фыркнула.

— Верно. Так же, как это было мое решение в тот день, когда ты обнулил мои способности. Я могла либо остаться неисправной, либо рисковать жизнью, чтобы все исправить… и бонус: это был единственный способ, которым я могла исцелить Прентиса и Олдена. Не такой уж большой выбор, не так ли?

— Так и есть, — настаивал мистер Форкл. — И на этот раз даже больше. Ты прекрасно справлялась с тем, как в настоящее время работает твое причинение.

— Неужели? — спросила Софи, думая о тех временах, когда ее зрение прояснялось, и она видела своих друзей, корчащихся от боли или без сознания вокруг.

Невидимки даже начали рассчитывать на это, когда планировали свои засады, позволив ей убирать телохранителей для них… хотя это поднимало другой вопрос.

— Стоит ли эта способность того? — спросила она почти шепотом. — Невидимки всегда носят эти шапки, чтобы блокировать меня.

— На самом деле, это было бы одним из самых больших преимуществ для восстановления твоей способности, — поправил мистер Форкл. — Красный Луч нацелен на сердце, а не на голову. У Невидимок не было бы способа защититься от такого рода атак, и удар был бы бесконечно сильнее, потому что эмоции там гораздо более грубые и уязвимые.

Софи вздохнула.

Это было бы значительным улучшением по сравнению с тем, что она могла делать в настоящее время.

— Мне очень жаль, — сказал мистер Форкл, прочищая горло. — Понимаю, что это, вероятно, последнее, что ты хочешь вынести. Я не забыл, через что ты уже прошла. Это тоже моя вина. То, что мы с Ливви сделали, чтобы перезагрузить твой мозг, явно пошло наперекосяк.

— Ясно, — пробормотала Софи, — учитывая, что я чуть не умерла.

— Да, это так. Мне до сих пор иногда снятся кошмары об этом. — Он уставился на руки, сгибая и разгибая пальцы. — В тот день с тобой был я, если тебе интересно. А не брат-близнец. Именно поэтому я был выбран, чтобы быть тем, кто перезагрузит твои способности во второй раз… все чувствовали, что у меня был «опыт» с ситуацией… хотя, честно говоря, оба раза я никогда не чувствовал себя так из-за глубины или ужаса за всю жизнь. — Он снова прочистил горло. — В тот первый раз, когда я услышал крики и увидел, что происходит, я немедленно позвал Ливви на помощь. Потом я отнес тебя и твою сестру в свой дом, надеясь, что никто из соседей ничего не заметил. К тому времени, когда Ливви добралась туда, я уже стер оба твоих воспоминания… но, конечно, мне пришлось стереть еще одно у твоей сестры, когда ее успокоительное закончилось вскоре после прихода Ливви. Я не хотел переусердствовать с тем, сколько я ей дал, учитывая, что она была такой маленькой и только что пережила такую изнуряющую травму. Но я явно недооценил… первую из многих ошибок, которые совершил в тот день.

— Полагаю, вторая ошибка произошла, когда ты дал мне лимбиум? — догадалась Софи.

— Вообще-то, это была третья. Вторая была до того, как Ливви пришла в голову идея с лимбиумом. Я стал нетерпеливым и дал тебе полдюжины других лекарств, которые, как думал, могли бы помочь, и в конечном итоге, тебя тошнило.

Софи съежилась.

— Все становится лучше и лучше.

— У меня была такая же мысль. А потом мы дали тебе лимбиум, и мне пришлось выяснить, насколько ужасными могут быть вещи на самом деле. Ты начала издавать ужасные звуки, когда твои дыхательные пути закрылись, это было не похоже ни на что, что я когда-либо слышал раньше, а потом все твое тело забилось в конвульсиях, и я просто… замер. Если бы там не было Ливви, не знаю, что бы случилось. Я мог потерять тебя. Именно она поддерживала твое дыхание и предложила отвезти тебя в ближайшую человеческую больницу. Ее рассуждения были ошибочны… хотя в то время мы этого не знали. Она подозревала, что наше лечение отрицательно реагирует на какой-то человеческий токсин или вирус, которому ты подверглась, что звучало достаточно логично. И это привело тебя к месту, которое спасло твою жизнь, и это было все, что имело значение. А потом Ливви пришлось уйти, чтобы никто не удивлялся, кто она такая и откуда тебя знает, и пришли твои человеческие родители, а я просто сидел и смотрел, как тебя подключают к этим ужасным машинам, надеясь, что ничего непоправимого не случилось. А когда ты проснулась…

Его голос прервался, и он провел рукой по лицу, задержавшись на глазах.

Она не могла понять, означало ли это, что он плакал.

Какая-то часть ее радовалась… но ее мир становился намного более осмысленным, когда мистер Форкл был сильным, надежным человеком, даже если его упрямство временами сводило ее с ума.

— Когда ты проснулась, — продолжил мистер Форкл, на этот раз более спокойным голосом, — это было похоже на одно из тех «чудес», о которых люди всегда говорят. Ты была собой. Твое причинение было отключено, и все остальное казалось прекрасным. И ты, и твоя сестра понятия не имели, что произошло между вами.

— Подожди, — прервала его Софи. — Разве не ты всегда говоришь, что способности нельзя отключить, как только они активированы?

— Для обычных эльфов — да, — согласился мистер Форкл.

Софи застонала, понимая, что это приведет к очередной речи типа «позволь мне объяснить, какая ты странная».

И, конечно же, он сказал ей:

— В твоем случае я сделал твои гены немного более гибкими в некоторых отношениях. Таким образом, если бы что-то, что мы планировали, нуждалось в корректировке, у нас была бы возможность сделать это… что было и преимуществом, и недостатком. Я часто задаюсь вопросом, не является ли эта гибкость причиной того, что мы должны были перезагрузить твой разум.

Он наклонил голову и вздохнул так, словно хотел сказать:

— Это так сложно… экспериментировать на ком-то. — Что определенно помогло Софи подавить все неясные чувства, с которыми она боролась, когда думала, что он плачет.

— В любом случае, — сказал мистер Форкл, возвращая разговор к тому, что они обсуждали. — Я поклялся, что с этого момента буду в тысячу раз бдительнее следить за тем, чтобы с тобой никогда больше не случилось ничего подобного, и все же мне каким-то образом удавалось не понимать той роли, которую лимбиум сыграл в твоей аллергии, пока это не случилось снова. И я не предвидел никаких проблем, когда вызвал твое причинение. Так что представь себе мой ужас, когда я услышал отчет мистера Дизнея о том, как твое причинение действовало в Париже, и понял, что наши улучшения способности каким-то образом были отключены. Я надеялся, что проблема была связана со всеми другими глюками, которые ты испытывала, и что, как только я сброшу твои способности, все вернется к тому, как мы изначально проектировали. Но она не восстановилась так, как другие твои способности. И вот мы здесь.

— Лааааааааадно, — сказала она, стараясь не утонуть в потоке информации. У Софи было такое чувство, что она будет пробираться через все это еще много недель. Но в данный момент у нее был один очень важный вопрос. — Зачем снова сбрасывать способность и что-то менять? Мы уже знаем, что это не помогло…

— Это не точная наука, — перебил ее мистер Форкл. — Лимбиум также не влияет на все равномерно. Я был так сосредоточен на твоей телепатии в тот день… и на пробелах в твоей ментальной блокировке… что не уделил твоему причинению должного внимания. Я также не смог понять, что твое причинение работает неправильно еще до того, как ты исчезла, и поэтому нуждается в гораздо более фундаментальной корректировке. На этот раз способность будет полностью в моем фокусе, и я буду нацелен на нее по-другому.

— Но ты все равно не можешь гарантировать, что это сработает, верно? — настаивала Софи.

— Здесь нет никаких гарантий, — напомнил ей мистер Форкл. — Это все теоретически, пока мы не реализуем лечение и не посмотрим, что произойдет.

— Отлично. Так что… в общем, ты просишь меня доверить тебе мою жизнь — снова — и в то же время признаешь, что на самом деле не знаешь, что делаешь, — пришлось указать Софи. — Потрясающе.

— Я не виню тебя за эти чувства, но…

— Хорошо, потому что это правда! — вмешалась Софи. — Я почти уверена, что так будет лучше…

Ее язвительный комментарий был прерван тихим стоном сестры, которая разогнула ноги и перекатилась на спину.

— Эми? — спросила Софи, съежившись, когда сестра открыла глаза, и Софи увидела, какие они красные и опухшие.

Голос Эми звучал как крошащийся гравий, когда она прошептала:

— Софи? Ты все еще здесь?

— Ну конечно же. А где еще мне быть? — она протянула Эми бутылку Молодости, которую только что вручил ей мистер Форкл, и помогла ей сесть.

— Не знаю, — призналась Эми, осушив половину бутылки. — Наверное, я думала… — она отвела взгляд, и слезы потекли по ее щекам. — То, что я тебе сказала…

— Я этого даже не помню, — заверила ее Софи. — Серьезно. В памяти это была просто куча шума. Я не могла разобрать слов… и не хочу знать, — добавила она, когда Эми открыла рот, словно собираясь все повторить. — Что бы ты ни сказала, это не имеет значения, если только тебе не нужно поговорить об этом, — добавила она, вспомнив свою предыдущую клятву.

Эми подтянула колени к груди, обхватив их дрожащими руками.

— Мне так жаль, Софи. Я не могу поверить, что была такой кошмарной.

— Тебе было шесть лет, — напомнила Софи. — Я почти уверена, что в шесть лет все становятся кошмарными.

— Да, но это все равно не оправдывает того, что я сказала, — пробормотала Эми.

— И то, что ты сказала, не оправдывает моей реакции, — возразила Софи. — Ничто не оправдывает того, что я сделала с тобой.

— Это не то, что ты сделала, — поправил мистер Форкл. — Это то, что случилось. Тебе нужно начать понимать это различие. Причинение — это невероятно изменчивая способность. И она проявилась в тебе очень рано и очень внезапно, в разгар ситуации, когда темперамент уже был слишком высок… и ты не знала, что с тобой происходит. Любой бы потерял контроль в таких обстоятельствах.