Когда они напали, Куин вступил в бой, не мог иначе. Но численное преимущество было не в его пользу, и когда он оказался на асфальте, в ход пошли дубинки.

А потом, под градом ударов, он услышал голос.

«Мы не должны его убивать!».

Его брат, Лукас. Естественно перворожденный сын должен был входить в состав Стражей, представляя их род. Так было принято, и Куин никогда не винил своего брата. В их семье ни у кого из них не было выбора. У аристократов не было выбора, и, может, поэтому они были таким ублюдками.

Хотя после набегов их осталось совсем мало.

Когда тревога защекотала затылок Куина, он погладил светлые волосики дочери... но беспокойство только усилилось.

Пока он валялся на асфальте, когда избиение прекратилось, а его слабое дыхание едва вырывалось изо рта, он увидел дверь в Забвение. Портал появился перед ним так, как он слышал всегда являлся на пороге смерти... и он потянулся к ручке, потому что легенда гласила, что если открыть ее, пересечь порог, твои страдания заканчиваются, и ты обретаешь счастливую вечность об руку с любимыми.

Честно говоря, он сильно удивился, что его не отправили в Дхунд за его дефект.

Но он не повернул ручку.

На плоской поверхности двери он увидел лицо малышки. Лирик. В то время она еще не родилась, такого просто быть не могло. И все же его любимая дочка появилась перед ним, ее бледно–зеленые глаза смотрели прямо на него, посылая ясное, четкое сообщение о том, что его время отправиться в вечность еще не пришло.

У того видения было множество последствий, и не самое последние из них – тот факт, что он выжил. И до рождения Лирик он полагался на это видение как на спасательный жилет, талисман, позволяющий ему творить безрассудства и рисковать на поле боя: ведь пока она не родится, ему гарантирована жизнь. В конце концов, если он склеит ласты? Ей не видать этого света.

Но сейчас он осознал, что исполнил свое предназначение, дав ей жизнь.

Никакого льготного периода для смерти и опасности. Да, в видении он видел, как ее зеленые глаза меняются на разноцветные, как у него, но это не значило, что в этот момент он будет рядом и станет свидетелем. А что до произошедшего этой ночью? Он батонился в том эвакуаторе, не ожидая никаких осложнения со стороны людей, раздраженный тем, что его не поставили на передовую.

Спустя одно ножевое он оказался в операционной.

– ...в порядке? Куин?

Куин поднял взгляд. Двое других взрослых в палате молчали так, словно ожидали, что парень на больничной койке начнет харкать кровью, зайдется в приступе и испустит дух. Он даже не знал, кто из них спрашивал, как он.

– Идеально. – Куин сжал ручку Лирик большим и указательным пальцами. – Просто идеально. Да ладно, с этими малышами? К тому же вы двое плюс Кор? Разве может быть иначе?

При виде облегчения на родных лицах он ощутил вину. Но он не хотел делиться фактом, что он использовал свою карту «выйти из тюрьмы»[9].

Дерьмо. Если бы он подумал об этом раньше, то нервничал бы сильнее, отправляясь на операционный стол, или еще раньше, на заснеженной улице.

Он даже жалел, что это осознание не пришло к нему раньше.

С другой стороны, нужно просто быть осторожнее, разве нет?