Тони пытается собраться, делает еще глоток и, опираясь руками о стенку шкафа, опускает голову. «Наша испорченная жизнь чертовски реальна, мальчик, и привязана к нашим задницам, пока мы дышим».

«Это не должно быть так». Миллер молчит в своем возражении, почти неуверенный в своих претензиях. У меня желудок кружится.

«Проснись, сынок!» Тони отбрасывает пустой стакан и хватает Миллера за верхнюю часть рук, заставляя его вздрагивать, хотя Тони не признает этого. «Мы проходили через это снова и снова. Попав в этот мир, выхода нет. Ты не можешь уйти, когда тебе это удобно. Ты в ней на всю жизнь, или у тебя ее совсем нет!

Я притаилась, впитывая откровенное разъяснение Тони. София сказала это, Миллер подтвердил это, а теперь Тони подкрепляет это. «Просто потому, что он больше не хочет трахаться за деньги?» Я кричу, не в силах сдержаться.

Миллер смотрит на меня, и я ожидаю, что мне прикажут молчать, но я ошеломлена, обнаружив, что он смотрит на Тони, как будто он тоже хочет получить ответ на мой вопрос.

Связь с Миллером Хартом будет его кончиной.

Это не так просто, как просто бросить курить.

Последствия будут сокрушительными.

Цепи. Ключи. Долг жизни.

Я собираюсь заставить свое тело встать, пытаясь казаться устойчивой и сильной, когда дверь снова открывается и влетает София. Напряженная и трудная атмосфера умножается на миллион. Я сажусь на свое место, а она окидывает взглядом, давая всем присутствующим момент времени, проведенного ее глазами-бусинками, пока она затягивается сигаретой. Я еще более насторожена, когда появляется Кэсси, ее совершенство восстанавливается, но она выглядит встревоженной и осторожной.

София идет к шкафчику с напитками и протискивается между Миллером и Тони, но никто не возражает. Они отступают и уступают ей комнату, когда она требует налить себе выпивки. Она не торопится, ее поза и действия кричат ​​о превосходстве, затем поворачивается лицом к Миллеру. «Довольно бурная реакция для того, кто якобы только трахает ее». Европейский акцент Софии делает угрозу в ее тоне почти сексуальной.

Мои глаза ненадолго закрываются, чувство вины снова впивается в меня своими ненавистными когтями. Я чертовски тупа. Один глаз осторожно открывается и обнаруживает, что Миллер смотрит на нее сверху вниз с пустым выражением лица и неподвижным мертвенно-мертвым телом. Его время прятать меня истекло. Его время подумать о том, как лучше с этим справиться, истекло.

Из-за моих необдуманных действий.

«С этой женщиной я занимаюсь только любовью». Он смотрит на меня, чуть не покалечив меня любовью в глазах. Я хочу броситься к нему в объятия, встать рядом с ним и столкнуться с ней вместе, но мои бесполезные мускулы снова подводят меня. Когда Миллер снова смотрит на Софию, холодность его пустого выражения мгновенно возвращается. «Я только поклоняюсь ей».

Шок на ее лице очевиден. Она пытается скрыть это, делая глоток своего напитка, а затем затяжку сигареты, чтобы помочь, но я вижу это кристально ясно.

— Ты позволяешь ей прикасаться к себе? она спрашивает.

'Да.'

Ее дыхание учащается, теперь сквозь шок выходит легкий гнев. — Ты позволяешь ей поцеловать тебя?

'Да.' Его челюсть тикает, губы скручиваются в рычание. «Она может делать со мной все, что захочет. И я приму все это охотно». Он наклоняется к ней. «Я даже, блядь, умоляю об этом».

Мое сердце взрывается миллионами осколков несвоевременного удовлетворения, от чего у меня и без того нестабильный разум кружится голова. София теряет дар речи, делая быстрые, отчаянные глотки напитка и затяжку сигареты между ними. Ее сильное самообладание было уничтожено признанием Миллера. Она подозревала это, так что это не должно вызывать шока. Или она недооценила ситуацию? Думаешь, это было что-то в пустоте?

Как сильно она ошибалась.

Оставаясь тихим наблюдателем за разворачивающимися событиями, я перевела взгляд на Тони и увидела на его лице ужасный ужас. Затем я смотрю на Кэсси и вижу шок, не уступающий Софии.

«Я не могу защитить тебя от него, Миллер», — спокойно говорит София, хотя край раздражения все еще очень очевиден. Она предупреждает его.

«Я ни на минуту не ожидал, что ты это сделаешь, но знаю одно. Я больше не к твоим услугам. Мы уезжаем, — объявляет Миллер, отходя от Софии. Он приближается ко мне быстро и решительно, но у меня нет надежды подняться на ноги. Я ужасный беспорядок. Его рука протягивается ко мне, и мои глаза скользят по нему, видя в его грусти твердую уверенность. «Как ты думаешь, будут искры?» — шепчет он, его губы, кажется, движутся в замедленном темпе, глаза сверкают, изливая на меня силу и надежду. Я принимаю его подношение, не отрывая взгляда, пока он поднимает меня на ноги. Дотянувшись до моих волос, он осторожно заправляет мне несколько прядей за уши, затем сканирует мое лицо. Он никуда не торопится. Нет необходимости вывести нас из ужасающей ситуации. Он просто доволен тем, что заставляет меня таять перед собой под проникающим взглядом его глаз. Он меня целует. Мягкий. Медленно. Со смыслом. Это знак, заявление. И я ничего не могу сделать, кроме как принять. «Пойдем домой, милая девушка». Меня взяли за затылок, и проводят к двери его кабинета, тревога начинает покидать меня с осознанием того, что мы скоро уйдем отсюда — прочь от этого жестокого мира. Сегодня мы можем закрыть дверь. И я надеюсь, что завтра никогда не наступит, поэтому нам не нужно его открывать.

— Ты пожалеешь об этом, Миллер. Ровный тон Софии останавливает Миллера, впоследствии останавливая и мой.

«Моя жизнь до этого момента была одним большим сожалением», — ясно заявляет Миллер, даже своим голосом. «Ливи — единственное хорошее, что случилось со мной, и у меня нет ни малейшего намерения отпускать ее». Он медленно поворачивается, забирая меня с собой. София восстановила свою атмосферу превосходства, Тони по-прежнему выглядит задумчивым, и когда я смотрю на Кэсси, я вижу слезы в ее глазах, когда она смотрит на Миллера. Я изучаю ее несколько мгновений, и она должна чувствовать, как мой взгляд обжигает ее, потому что она бросает на меня взгляд.

Она улыбается.

На самом деле, это даже не самодовольная улыбка. Кажется, это грустная улыбка узнавания, но через несколько секунд я понимаю, что это успокаивающая улыбка. Затем она слегка кивает и подтверждает мои мысли. Она все это понимает.

София злобно смеется, привлекая внимание и меня, и Кэсси к ее украшенной от кутюр фигуре. «Я могла бы остановить все это в одно мгновение, Миллер. Ты знаешь что. Я скажу ему, что она ушла. Она для тебя ничего не значит.

Я оскорблена, но Миллер сохраняет спокойствие. 'Нет, спасибо.'

«Это фаза».

«Это не фаза», — холодно возражает Миллер.

«Да, это так», — уверенно отвечает София, осуждающе махнув мне рукой. Ее укоризненные глаза резко смотрят на меня, заставляя меня немного сжаться. — Ты знаешь только одно, Миллер Харт. Ты знаете, как заставить женщин кричать от удовольствия, но ты не знаете, что значит действительно заботиться». Она ухмыляется. «Ты особенный. Ты. Только. Знаешь. Как. Трахать.'

Я вздрагиваю, сопротивляясь подавляющему искушению исправить ее, но уже нанесла достаточно вреда. Причина, по которой София стоит здесь, источая самодовольство, из-за меня. Причина, по которой Миллер истекает кровью рядом со мной, — это я.

Я чувствую, как Миллер превращается в маньяка. «Ты не представляешь, на что я способен. Я обожаю Оливию». Его голос дрожит от гнева, бурлящего под его прохладной внешностью.

Ее лицо скривилось от отвращения, и она шагнула вперед. «Ты дурак, Миллер Харт. Он никогда не позволит тебе уйти».

Он взрывается.

'Я люблю ее!' — ревет он, отбрасывая всех в комнате. «Я чертовски люблю ее!» Слезы хлынули из моих глаз, и я упала на его бок. Он сразу хватает меня и притягивает к себе. 'Я люблю ее. Я люблю все, что с ней связано, и мне нравится, как сильно она меня любит. Это больше, чем ты любишь меня. Это больше, чем кто-либо из вас утверждает, что любит меня! Она чистая и легкая. Это заставило меня почувствовать. Это заставило меня хотеть большего. Если какой-нибудь ублюдок попытается отнять ее у меня, я их убью». Подтянувшись на секунду, он глубоко вздыхает. «Медленно», — добавляет он, дрожа рядом со мной, крепко прижимаясь ко мне, как будто боится, что кто-то сейчас попытается. «Меня не волнует, что он говорит. Меня не волнует, что он думает, что может со мной сделать. Он будет спать с одним открытым глазом, София, а не я. Так и скажи ему. Беги к нему и подтверди то, что он уже знает. Я не хочу больше заниматься сексом, чтобы заработать себе на жизнь. Скажи ему, что я больше не хочу набивать ему карманы. Ты не собираешься требовать за меня выкуп. Миллер Харт выбыл из игры. Особенный ушел! ' Он отстраняется и делает несколько мгновений, чтобы вдохнуть еще один успокаивающий глоток воздуха, в то время как все смотрят на него в шоке. Включая меня. 'Я люблю ее. Пойди к нему. Скажи ему, что я люблю ее. Скажи ему, что я теперь принадлежу Оливии. И скажи ему, что если он даже подумает прикоснуться к волосам на ее драгоценной голове, это будет последнее, что он когда-либо сделает.»

Мы уже уходим, прежде чем я смогла оценить, что мы оставляем, хотя я прекрасно могу это представить. Я даже не могу обработать его заявление о насилии. Его рука обвивается вокруг моего плеча, и в ней тепло и утешение, но это далеко не то чувство принадлежности, которое я испытываю, когда он держит меня своей фирменной хваткой. Я вылезаю из нее, заставляя его смотреть на меня сверху вниз, в полном недоумении, пока мы не останавливаемся, и кладу его руку мне на шею. Затем я обнимаю его за талию. Он вздохнул с признательностью, снова сфокусировался и двинулся дальше.

Музыка вернулась, она качается через динамики на каждом шагу, но элитная клиентура еще далека от нормальной. Повсюду собираются толпы людей, сбившись в кучу, очевидно, обсуждая более раннюю сцену с участием владельца клуба. Это заставляет меня думать о чем-то. «Все ли эти люди знают, кто ты?» — спрашиваю я, чувствуя, как глаза начинают впиваться в нас со всех сторон клуба, когда мы выходим из-за лестницы.