— Я это понимаю, Пенни. И ты это знаешь, — ответила Роуз, — но есть и другие люди, которые тоже понимают твою потерю, если ты выделишь время на то, чтобы выслушать их.

— Что ты имеешь ввиду?

— То, что вести принёс Лорд Стефан — чистое совпадение, но причина, по которой мы с Дорианом попросили его прийти и повторить их тебе лично, заключается в том, что, быть может, тебе пошло бы на пользу услышать и его собственный рассказ. Он пережил примерно те же страдания, что и ты, — сказала Роуз.

Пенни сузила глаза:

— Как и следовало ожидать, у тебя есть и второй мотив. С тобой ничто не бывает простым, так ведь?

— Он несколько лет назад потерял свою жену, когда несколько шиггрэс пробрались в Малверн. Ему пришлось лично распорядиться кремировать её. У вас двоих есть немало общего… — объяснила Роуз, но её слова были прерваны хлёсткой пощёчиной.

Ладонь Пенни саднило от удара, который она нанесла своей подруге. Порыв был таким быстрым, что застал её врасплох, и она едва сумела вовремя удержаться, не дав скорости и силе удара достичь потенциально опасного уровня. Но даже так в уголке губ Роуз проступила кровь в месте, где ноготь Пенни порвал её кожу, и лицо её уже начало краснеть.

— Никогда, Роуз! Никогда больше! Понимаешь меня!? Хватит с меня этих игр! Если ты мне действительно подруга, то веди себя соответствующим образом! Перестань пытаться мною манипулировать! — заорала Пенелопа. Пылавшая внутри неё ярость была горячее, чем она когда-либо чувствовала на своей памяти.

Несмотря на боль, лицо Роуз оставалось спокойным. С капающей с подбородка кровью, она ответила:

— Я никогда не была для тебя никем кроме подруги, Пенелопа. Через огонь и кровь, через роды и смерть, я всегда поддерживала тебя. Однажды, быть может, ты вытащишь свою голову из задницы, и осознаешь, что порой есть вещи более важные, чем твоя потеря… вроде твоих детей, твоих людей и, быть может, даже друзей, которых ты, в своей слепоте, не ценишь!

Равносильные гнев и стыд боролись внутри Пенни, лишая её способности мыслить.

— Пожалуйста, уйди, — сказала она наконец, произнеся единственные слова, какие она только могла выговорить.

Леди Роуз живо вышла прочь, хлопнув за собой дверью. Когда она ушла, остался лишь образ её гневных голубых глаз, мучивший разум Пенни.

Следующий час она провела в борьбе с эмоциями, которые будто подсекали каждую её рациональную мысль. Её преследовала мысль о Мордэкае, бродящем по городу как шиггрэс. Какие оно сохранило воспоминания? Никто точно не знал, насколько жертва сохраняла память. За прошедшие годы было выяснено, что большинство жертв даже имена свои не помнили, становясь почти безмозглыми существами чистого голода, но было несколько случаев, когда встречались существа, сохранявшие способность к речи, и, очевидно, часть воспоминаний. Эти были хуже всего, поскольку они порой обманом заставляли своих бывших близких поверить им.

Стефан упоминал внезапный туман, предположительно вызванный шиггрэс. В прошлом лишь Тимоти, лидер шиггрэс, обладал какой-либо способностью к магии, помимо обычных присущих им способностей к высасыванию жизни. Если нежить, получившаяся после смерти Мордэкая, сохранила его силы, частично или полностью… последствия были немыслимы.

Эмоции Пенни наконец улеглись, перейдя с гнева и замешательства на более терпимую меланхоличную подавленность. Она также почувствовала стыд за то, как она себя повела с Роуз. Хотя она всё ещё считала, что её гнев имел под собой основания, реакция её была непростительной. «Мне следует перед ней извиниться», — подумала она, поморщившись.

Она пошла искать Роуз, но Торнберов и след простыл. Их комната была пуста, и найти их нигде не удавалось.

Пенни подтвердила своё подозрение сразу же, как только спустилась.

— Сэр Дориан и Леди Роуз удалились примерно четверть часа назад, Ваше Превосходительство. Сэр Дориан велел мне сообщить вам, что во время своего дальнейшего пребывания в столице они решили остановиться в городском доме Леди Роуз, — сказал камергер, и его взгляд ни коим образом не выдавал его собственных мыслей на этот счёт.

— А что насчёт караула? — спросила она.

— Он забрал двух гвардейцев, остальных Сэр Дориан оставил охранять вас, вместе с Сэром Сайханом и Сэром Иганом, Ваше Превосходительство, — сразу ответил Питэр.

— Очень хорошо, найди Сэра Сайхана, и отправь его в мою комнату, — приказала она.

На миг бровь Питэра дёрнулась:

— Да, миледи.

Она остановила его:

— Буду благодарна, если ты будешь держать свои мысли при себе, Питэр, если только не предпочитаешь сменить место работы, — сказала Пенни. Она была по горло сыта мнениями и суждениями других людей.

Камергер отвесил ей чёткий поклон:

— Как пожелаете, Графиня.

Ждать его ответа она не стала — Пенни уже направлялась наверх, к спальне. Захлопнув за собой дверь, она начала снимать с себя слои одежды, выбираясь из платья. Как иногда бывало, её раздражение заставляло её чувствовать стеснённой и ограниченной, и плотно сидевшая одежда лишь ухудшала это ощущение.

К тому времени, как Сайхан постучал в дверь, она уже сняла платье.

— Можешь входить, — сразу же сказала она, последний раз оглядывая себя в зеркале.

Могучий рыцарь тихо вошёл в комнату, закрыв за собой дверь, прежде чем предупредительно встать, отойдя от порога на несколько футов.

— Вы посылали за мной, Графиня? — спросил он, игнорируя её намерение, бывшее очевидным из-за её одежды.

— Мне нужно сбросить накопившуюся энергию, — сказала она ему.

— Здесь? — скептически сказал он.

— А где ещё?

— Эта комната слишком мала, и хотя она может предоставить отличную практику ближнего боя, это несомненно приведёт к значительным повреждениям мебели, — ровно ответил он, и подчеркнул свой аргумент, обнажив меч, и медленно махнув им.

Пенни подумала немного, но ни к чему не пришла:

— Двора для упражнений здесь нет, и мне было бы непристойно упражняться на улице.

— Значит, кухня, — предложил Сайхан. — Она немного побольше, и большинство мебели и вещей там гораздо более прочнее.

«И, в качестве дополнительного преимущества, это успокоит немилосердное подозрение Питэра», — подумала она, всё ещё раздражаясь, когда вспоминала выражение его лица.

— Хорошо, — кивнула она, двигаясь к двери, ясно слышимым образом шурша кольчугой — звук которой больше не приглушался носимым поверх неё платьем.

— Ты всё ещё носишь броню под платьем, — спросил широкоплечий воин, следуя за ней.

— Я снимаю её лишь когда сплю, и то не всегда, — ответила она, не оглядываясь.

— Мы отвечаем за твою безопасность, — парировал он.

— Безопасность — иллюзия, — сказала Пенни, — но эту броню мне сделал муж, и ничего ближе к безопасности у меня не осталось. Я не доверю защиту моей семьи никому другому, — добавила она. Затем приостановилась, прежде чем спросить: — Это уязвляет твою гордость?

Сайхан ответил несразу, а когда заговорил, то произнёс больше слов, чем она слышала от него за всё последнее время:

— Кого-то это может беспокоить, но любой истинный телохранитель был бы рад. Истинного телохранителя в первую очередь должна волновать твоя безопасность.

— Я не спрашивала «любого телохранителя», я спросила тебя, — повторила Пенни.

— Я не могу осуждать себя за то, что ты делаешь в точности так же, что делал бы я.