— Никуда ты не пойдешь! — В дверном проходе показался отец. Он моргал и протирал лицо, затем Эйнар опустил руки, блеснули яркие голубые глаза. — Рюрик мне все рассказал. И он… он даровал мне кое-что в обмен на обещание беречь тебя.

Его глаза. Фрейя не видела отца таким долгие годы.

Пол ушел из-под ног.

— Папа, — изумленно прошептала она, проводя рукой перед лицом старика.

— Да, я вижу. — Отец прижал руку к груди, его лицо на мгновение просияло. — Словно гора с плеч свалилась. В жилах будто огонь течет. Давно я не чувствовал себя таким здоровым.

Кровь напоила его кожу жизнью. Спина отца распрямилась, он выглядел как весенняя тундра, когда зима, наконец, отступает, давая дорогу новой жизни. Фрейя почти задыхалась. Болезнь отца душила ее, и сейчас, поняв, что затяжной недуг отступил, она не могла удержаться от слез.

Фрейя изумленно погладила отца по щеке.

— Но… как?

— Дреки, — ответил Эйнар. — Это его дар.

Это сделал Рюрик? Подарил ее отцу новую жизнь? Сердце словно стрелой пронзило.

Все это время она боялась дреки, держала на расстоянии вытянутой руки, даже когда млела под его прикосновениями. Защищала себя от непременного предательства.

Как же она ошибалась.

Рюрик дал ей больше, чем она когда-нибудь сможет возместить. Фрейя вспомнила брошенные любовнику слова: «Исполни мое самое заветное желание, и я отдам тебе свое сердце».

Вот этот дар. Последняя попытка доказать свою искренность. Фрейя закрыла рот рукой. Сердце забилось быстрее и громче, а мир вокруг поплыл. Все, что она считала правдой, все, что боялась принять, перемешалось.

Фрейя не смела любить Рюрика. И тем не менее, он ночь за ночью пробирался к ней, пытался угадать желания. От каждой его улыбки, каждого слова Фрейю словно окутывал туман. После каждого спора, каждой вспышки, когда Рюрик отказывался смириться с поражением, Фрейя глубокой ночью ворочалась без сна. Запирала чувства поглубже, чтобы он никогда о них не догадался, словно это могло защитить ее.

И теперь она осталась ни с чем.

— О, нет, — прошептала Фрейя.

Слезы затуманили глаза. Он ушел биться с двумя дреки в одиночку, убежденный, что отвергнут. А еще проклятый упрямец ослабил себя, исцелив ее отца, чтобы она осталась не одна.

Мысль болью отдалась в позвоночнике.

— Рюрик пришел и все рассказал. Про Бенедикта, как он запугивал тебя. Как привязал к колу. — Отец сжал губы. — Фрейя, почему ты молчала о своих бедах? Ты же знаешь, я защитил бы тебя.

Она почти выкрикнула: «Как?», но прикусила язык. Ведь ее отец был гордым человеком.

— Я знаю.

Надо было поблагодарить Рюрика. Надо было… Господи. Извиниться за все, что она наговорила. Все исправить. Пожалуй, не только отцу придется расплачиваться за гордость.

— Фрейя. — Старик внимательно изучал ее и правильно понял выражение лица. — Куда ты собралась? Рюрик хотел, чтобы ты была в безопасности. Не желал, чтобы ты вмешивалась.

Она не стала спорить, не стала выплескивать ярость наружу. Вместо этого вытащила кухонный нож. Ею овладело странное спокойствие.

— А как же Рюрик?

— Он — дреки, — ответил отец. — Ты не можешь сражаться вместо него.

— Нет, — прошептала Фрейя, — но я могу стоять за его спиной и поддерживать в битве.

— Фрейя! — Отец схватил ее за руку.

Она высвободилась.

— Нет, папа. Я знаю, что ты хочешь защитить меня, но то время ушло. — Фрейя заколебалась. — Ты должен знать, я сама могу постоять за себя, даже против дреки.

Впервые она позволили буре выглянуть из глаз. Отец приоткрыл рот от изумления, но смолчал. Эйнар всегда знал, что дочь обладает особой силой. Сложно не знать, когда твое дитя может одним взглядом взрыть землю. Но он делал вид, что Фрейя не отличается от других детей. Они слишком долго хранили этот секрет. Мать просила ее скрывать свою силу, а отец предпочитал не замечать.

Фрейя осторожно отвела его руку.

— Я больше не могу отрицать свою суть. И знаю, что расстраиваю тебя, но во мне есть что-то не вполне человеческое. Не знаю, что это за сила и откуда она появилась, но мама знала о ней. Мне надо спасти любимого.

— Силы твоей матери и стали ее погибелью, — прошептал Эйнар. — Умоляю, не проси меня об этом.

Фрейя сощурилась.

— Ты о чем?

— Она никогда и словом не обмолвилась, откуда появилась в деревне, — сказал отец, — но кое-что неизменно внушало ей ужас. Каменные круги, березы, канун дня Всех святых. Не знаю, зачем она тогда вошла в круг, но после возвращения никогда не была прежней. Круг убил ее. Они убили ее.

— Они?

Отец покачал головой и перекрестился. Фрейя поняла, что ответа не добьется.

Ее сердце заныло.

— Я люблю его, — прошептала она. — Я нужна ему. Понимаю, ты боишься потерять меня, но обещаю, я вернусь. Разве ты не отпустил бы маму, если бы мог спасти ее?

Эйнар сжал кулаки. Из груди вырвалось рыдание.

— Береги себя.

— Обязательно, — ответила Фрейя, пытаясь улыбнуться, открыла дверь и шагнула навстречу судьбе.

Во дворе нетерпеливо ждал Хокон. Время стремительно убегало, но перед битвой Фрейе надо было удостовериться, что с отцом все в порядке.

— Хочешь исправить ситуацию? — мрачно спросила она.

— Да.

— Тогда начинай. — Она указала на юг. — Если Рюрик погибнет, ты никогда не узнаешь, что случилось с твоей женой.

И сама никогда не сможет рассказать Рюрику правду: какой же оказалась ужасной дурой, когда сбежала от лучшего, что с ней когда-либо случалось…

Ох, Рюрик… На глаза набежали горячие слезы, но Фрейя сдержалась. Она не потеряет его, не упустит шанс рассказать правду, что носит в сердце.

— Что будем делать? — спросил Хокон, возвращая ее в реальность. — Они в обличье дреки, Фрейя. Бессмертные, могучие, неуязвимые. Мы же простые люди, они раздавят нас, как червей.

— Почти неуязвимые, — хмуро поправила Фрейя, вспоминая лицо Магнуса. — У тебя есть баллиста.

— Сломанная баллиста, — ответил Хокон.

— Так поставь ее на повозку. Я же разрушила только колеса.

Хокон задумался.

— А ты?

— Ты видел, что я могу. Но это неважно. Я до смерти хочу спасти любимого, — мрачно пояснила Фрейя и пошла к стойлу за Ханной. — Иди за баллистой, встретимся под Краблой. У нас мало времени.