4. Обратный маршрут пролегает мимо нескольких гостиниц. Я подозреваю, что в них можно снять номер на

4.

Обратный маршрут пролегает мимо нескольких гостиниц. Я подозреваю, что в них можно снять номер на час — собственники сейчас этим не брезгуют, всем нужны деньги. Искоса посматриваю на Лизу, свободно откинувшуюся на спинку заднего сиденья — должна же она в конце концов подать знак, намекнуть на Это.

Как у них происходило с Кравчуком? Кто был инициатором, от кого шло предложение? Мне интересно.

Между тем Лиза занята смартфоном, полностью погрузившись в переписку на фейсбуке. Её лицо сосредоточено, по нему не блуждает неясная усмешка как обычно. Напротив, я с удивлением замечаю, что она улыбается лёгкой, задумчивой улыбкой, какую я у неё никогда не видел.

За окном машины резво пробегают дома, разогретые июньским солнцем, течет река машин, медленно бредут пешеходы. Жарко. В нашем авто работает кондиционер, поэтому я в своем костюме чувствую себя вполне комфортно, чего нельзя сказать о Сосниной. Прохладный ветер из кондиционера стелется по дну «Форда», холодит ноги, и она машинально натягивает короткую юбку на колени. Да и пуговица на блузке уже застегнута.

— Чего уставился? — не поворачивая ко мне головы, интересуется она, по-прежнему занятая смартфоном.

Я иногда замечаю, что у девушек боковое зрение развито лучше, чем у мужчин. Они как насекомые должны видеть всё, что происходит вокруг, чтобы не попасться в лапы жука-хищника или самим вовремя сцапать добычу. Какую-нибудь мошку или комарика. Я даже на секунду вижу мелькающее в воздухе длинное жало острого язычка и ежусь, представив себя в виде безобидной мошки.

— Я… смотрю в окно, — отвечаю, чтобы что-то сказать.

Соснина отрывается от смартфона и удивленно разглядывает меня. Затем безмолвно поворачивается к своей двери, смотрит через стекло на улицу, как бы пытаясь понять, что привлекло мое внимание. Потом вновь поворачивается ко мне.

— Смотри в своё, — холодно бросает она, но заметив выражение моего лица, показавшегося ей растерянным, улыбается неприятной усмешкой, — о чем-то размечтался Данила? И не думай! Мы с тобой разного поля ягода. Окей?

— Окей! — машинально повторяю я.

— Ты Данила, и этим все сказано.

— Вообще-то я и так знаю, как меня зовут. Я знаю, что не Иван Кравчук, что с того?

— А то, что тебе Даник, до Вани далеко. Ой, как далеко! Не тупи и напряги извилины: ты теленок на этой лужайке, а он бык.

— Бык-производитель? — я пытаюсь съязвить, но чувствую, что моя реплика выглядит неубедительно и натянуто.

Она не отвечает, теряет ко мне интерес и снова утыкается в смартфон, а я чувствую, что с моего лица не сползает жалкая улыбка. Надо что-то сказать умное, серьезное, показать себя крутым чуваком, умеющим гнуть свою линию.

— Зачем же ты меня взяла с собой? — выдавливаю из себя беспомощные слова.

— Одной скучно! — насмешливо и протяжно, растягивая букву «у», произносит Лиза, не глядя в мою сторону.

Однажды мне приснился сон, что я крепко связан. Стянуты кисти рук, туго перевязаны локти и плечи. Я скручен так, как скручивали пленников дикие монголы времен Чингиз-хана, когда набрасывали на бегущих кожаные арканы, а потом волокли за собой в пыли и слезах.

Смотрю на комнату, в которой сижу и с трудом соображаю: где я, что со мной? Здесь, в комнате, ничего нет. Нет, ни ножа, ни ножниц, ни осколков стекла, нет ничего, чем бы я мог себя освободить, разрезать путы.

Бессилие действует угнетающе. Я кручу по сторонам башкой, напрягая мышцы до изнеможения, чувствую физически, как жилы и вены набухают в нечеловеческой жажде свободы. Они готовы разорваться от напряжения, но мои усилия тщетны. Голова падает вниз, подбородок упирается в грудь, и я чувствую солоноватый привкус. Это течет кровь из прикушенного языка…

Подъезжаем к зданию банка. Здесь, будто ожидая нас, на крыльце стоит Кравчук – самодовольный, с приклеенной к лицу дежурной улыбкой, типичный любитель пускать пыль в глаза. Хлыщ, одним словом. Он, как всегда, красуется в лучах женского внимания — несколько девушек окружают его, смеются, улыбаются. В воздухе витает веселая болтовня.

Увидев нас в подъезжавшей машине, Иван подходит к дверце со стороны Сосниной и галантно её открывает, помогая коллеге выйти.

«Чего он так её обхаживает? — удивляюсь я. — Ведь между ними уже всё случилось. Нет смысла изображать из себя романтичных влюбленных».

Елизавета выходит, они ненадолго остаются перед машиной. Оба высокие, красивые — блестящая пара и мне, конечно, с ними не сравниться. Скрипя сердцем, я вынужден это признать. Кстати, муж Сосниной, Степан, тоже внешне проигрывает Кравчуку. Она, действительно, права — я туплю, сильно туплю! Лиза и Иван выглядят настоящими хищниками, любителями белка и вообще глупых белковых туловищ.

Кравчук покровительственно машет водителю, «Форд» отъезжает. В это время из здания выходит Алёна.

— Приехали уже? — обращается она ко мне и в её словах чудится затаенный намек, типа, уже переспали после презентации? Так быстро?

Она смотрит серьезно, без улыбки, что настораживает меня и наводит на определенные мысли. Каким боком здесь замешана Василькевич? Уж не ревнует ли? Неужели между ними пресловутый треугольник, а мы с мужем Сосниной здесь только наблюдатели любовной драмы, посторонние зрители на чужом спектакле?

За меня отвечает невозмутимая Лиза:

— Да, мы везде успеваем. Учись! — на её лице опять появляется усмешка, которая выглядит достаточно цинично.

Действительно, о чем она? Мы везде успеваем? То есть успеваем и на презентацию, и в постель? Так можно понять её слова?

Пока мы с Аленой топчемся в замешательстве, не зная, как реагировать, Лиза уже направляется с Иваном к входу в банк. Короткая юбка едва прикрывает красивые ноги, звонко стучат каблучки черных туфель, поднимая её стройное тело по каменному крыльцу. В руке она небрежно держит папку с документами.

Я невольно застываю, созерцая эту картину. Да, она красива — тут ничего не скажешь! Стильная, обращающая на себя внимание, девушка с великолепной фигурой. На полпути Соснина останавливается что-то вспомнив.

— Даник, ты забрал буклеты из машины?

Её вопрос выводит меня из ступора. Черт побери, засада! За своими переживаниями я забыл, что на заднем сиденье осталась стопка буклетов. Теперь надо ехать в гараж, искать водителя…

Но, как ни странно, меня выручает Кравчук. Он неторопливо, исполненный собственной важности, достает мобильник и кому-то звонит, затем говорит, обращаясь ко мне:

— Водила сейчас вернется, а ты Данила не зевай, а то в другой раз попрёшься в гараж самоходом! — и, посмотрев в глаза Лизы, шутливо добавляет: — Только ради вас!

В офисе я сажусь за свой стол. Чувствую себя разбитым и утомленным, хотя и ничего особенного не делал, так, прокатился за компанию. Внутри закипает обида на Лизу — она использовала меня как последнего лошару, как аксессуар презентации, довесок к буклетам. Заодно и перед Кравчуком пыталась что-то изобразить, наверное, вызвать ревность. Хотя нет! Я припоминаю лицо Ивана, когда он встретился нам на крыльце, вспоминаю, как потом себя вел этот тип.

Нет! Он определённо не ревновал — Кравчук слишком самоуверен, чтобы допускать мысль, что кто-то может кинуть его или стать опасным соперником в любовных делах. Особенно, если под соперником подразумевать меня.

В эту минуту мои депрессивные думы прерывает сообщение, появившееся на экране компьютера о поступившем электронном письме — Евгений Иванович выкатил своё предложение. Я прочел его письмо, посмотрел прайсы и понял, что расценки меня вполне удовлетворяют.

Вот блин! За своими переживаниями я совсем позабыл о нём, о Евгении Ивановиче, человеке с гелевой головой. Его виртуальное появление в офисе посредством электронной почты чуточку приподняло мне настроение, приободрило, и я решил, что поездка с Лизой оказалась отнюдь не пустой — договор на рекламу мы заключим, значит, я сделал свою работу. Всё будет пучком!

Не знаю, как получится у Лизы, насколько успешным будет сотрудничество в целом, но то, что сделал я — меня устраивало. Очередной договор будет подписан — их у меня много, — что позволяет рассчитывать на приличный бонус в конце года.

Между тем, внимательно глянув на оффер Евгения Ивановича, я понял, что бюджет рекламы придется немножко скорректировать, добавить пару-тройку лимонов деревянных. Ничего страшного! Пойду к начальнику и выбью — я уже делал так несколько раз. Вот только… Что скажет Кравчук? Он ведь хотел меня свести со своим приятелем, чтобы мы заключили именно с ним договор.

Смотрю по сторонам, но через стеклянные перегородки не вижу высокой фигуры Кравчука. Возможно наш заместитель директора опять уединился с Лизой? Нет, она сидит за столом, что-то печатает.

Экран компьютера вновь оживает. Это упало приглашение от секретаря на общее совещание в переговорной комнате номер двести тринадцать. Текст сообщает, что совещание состоится через десять минут, и моя явка обязательна. Вот всегда так! Явка для меня обязательна, хотя кейсы, которые обычно обсуждаются, вне моего функционала.

— Ты идешь? — интересуется Алёна, подошедшая к моему столу — на такие совещания нас обычно приглашали вместе как начальников групп. Я был начальником рекламной группы, состоящей из одного человека — из меня, а она возглавляла группу поддержки продаж из трех человек.

Поднявшись с большой неохотой, я взял телефон и отправился следом за Василькевич, на ходу убавляя звук, чтобы во время наших посиделок посторонние звонки не отвлекали от суперважного обсуждения.