А в целом учеба мне была интересна. Изучение устройства звездолетов и навигации поглотило меня целиком, и я старательно осваивал военное дело. У Торна тоже все шло хорошо, наше прошение учиться с ним в одной группе было удовлетворено, и мы были счастливы. Академия имела шикарную учебно-тренировочную базу, библиотеки, летные тренажеры, свой развлекательный комплекс. Наша жизнь стала в корне отличной от прежней. Я приобрел много друзей, и у каждого было свое мнение по любому вопросу. Раньше я никогда не сталкивался с таким разнообразием толкований одних и тех же предметов и явлений. Отец оказался прав, ни одной Твари в Академии не училось. Здесь они просто бы не выжили. Для себя я открыл много нового и удивительного. Первое что бросилось в глаза — это огромная разница между тем, что говорят и что делают. На первый взгляд все окружающие меня люди делали одно общее дело — служили Планете и укрепляли ее обороноспособность. Но оказалось, что тут у каждого свои собственные цели. Я даже ради смеха как-то сказал, что мечтаю отдать жизнь ради победы. Все, включая офицеров, посмотрели на меня с сочувствием и никто даже не улыбнулся. Лишь капитан Шрак призвал брать с меня пример, как с настоящего патриота. Вот тут все ржали до слез.

Ко второму курсу от моего наивного патриотизма не осталось и следа, я стал реалистом и лишь изредка позволял себе мысль, что от меня что-то зависит, и я просто обязан это осуществить. Хотя такая глупость развеивалась быстро, стоило Салли произнести мою фамилию при назначении наряда или патруля. С местным населением мы нашли общий язык довольно быстро, у них была выпивка, а у нас деньги. Ничто так не объединяет людей по разные стороны баррикады, как общая выгода. Эта местность, как оказалось, мало чем отличалась от той, где я вырос, та же неразбериха в управлении, откровенно идиотские правила и законы, почти вездесущая бедность и, на радость кадетам, полное отсутствие скромности у местных красоток. Единственное отличие аборигенов этого сектора состояло в том, что здесь ни у кого не было рабов, город населяли только свободные люди. На мой вопрос, а кто же занимается грязной и непрестижной работой, мне ответили, что таковой у них нет и любой труд считается почетным. Странные, на мой взгляд, воззрения на жизненный уклад объяснялись тем, что большинство населения составляли адепты учения, а по сути — секты «Равенство». Она считается нелегальной и официально закрытой еще сто пятьдесят лет назад, но к моему удивлению сектанты не только не скрывают своей принадлежности, но и открыто исповедуют свои взгляды. Как же я был шокирован, узнав, что и офицерский состав подвержен крамольному влиянию. Разумеется, капитан Шрак к их числу не относился и всячески нас предупреждал не связываться с местными, дабы не растлить свой боевой дух и, упаси Бог, чтобы о таких случаях узнали Твари, тогда все, всем конец и всеобщий Армагеддон. К счастью, ко второму курсу у нас с Торном выработался иммунитет на запреты всяческого рода, и мы преспокойно делали все, что запрещено, с особым наслаждением.

Близилось время первых полетов. От нервного напряжения даже зубы чесались. Персональные датчики здоровья зашкаливали на показателях адреналина, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Сержант Салли объявил перед строем, что на завтра был назначен первый полет нашей группы, и нам дали время еще раз укомплектовать и проверить скафандры, начистить боевые распылители. На орбите в этом году метеоритных дождей не предвиделось, и активность солнц была в норме. Командование подготовило две учебные орбитальные площадки, все навигационные системы работали как часы.

— Ну что, вот и добрались до неба, — сказал я Торну.

— Интересно, а если во время моего нахождения в туалете на станции отключится искусственная гравитация, что будет? — засмеялся мой друг.

— Завтра, может, и узнаешь, только ко мне потом не подлетай, — сказал я и склонился над распылителем.

— Чистите обзорные шлемофоны тщательней, чтобы мы смогли быстрей опознать ваши трупы в случае аварии, — подбодрил сержант Салли.

— Да, сержант, все для Вас, — ответил Торн и сделал вид, что шутка ему понравилась.

— Молодчина, кадет Декер, если мне придется собирать в мешок части вашего тела, возможно, мне будет грустно. Что не скажешь о вас, Балоу, кто так чистит распылитель? Думаю, для ваших мозгов и мешок не понадобится, их так мало, что я, боюсь, вы можете потерять оставшиеся, когда сморкаетесь, — проорал Салли и, довольный собой, пошел в оружейную комнату.

— Знаешь, Торн, я когда-нибудь его распылю, — сказал я тихо и стал чистить оружие, как учили.

Телепорт перенес нас на орбитальную площадку № 2, и я сразу почувствовал разницу между искусственной гравитацией и планетарной. Завтрак медленно и неумолимо стал подниматься к горлу, но вовремя остановился где-то на середине пути. Прозвучала команда занять боевые позиции и мы, тяжело громыхая космобуцами, пошли к пилотным креслам учебных звездолетов. Стертые рукоятки штурвалов говорили о многочисленных поколениях пилотов, прошедших эти испытания. В обзорном иллюминаторе на меня смотрел космос с мириадами звезд на фоне манящей черноты. Всплыла голографическая навигационная решетка, и я автоматически вычислил свои координаты относительно Глотии.

— Бог мой, да мы над домом, — закричал я Торну и увидел его сияющее от радости лицо.

— Отставить переговоры, кадет, — сделал мне замечание старый полковник и приказал включить контроль функционирования.

Все системы работали исправно. В соответствии с алгоритмом занятий, я стартовал и сделал один круг вокруг планеты. В голове все клокотало от радости и возбуждения. Никогда раньше я не видел такой красоты. Все девять континентов пробежали под моим иллюминатором. И тогда я первый раз в жизни подумал, что это и есть моя планета, мой дом, моя Отчизна.

На следующий день мы все горячо обсуждали наши первые впечатления от полета. Я до сих пор помню эти ощущения мощи в моих руках, плавные движения корпуса при поворотах, мягкий гул торсионного двигателя. Жаль пострелять не дали, уж я бы разрядил энергетический луч прямо в проходящую цель или расщепил пролетающий мимо метеорит на частицы. Помню, как бешено мне хотелось петь, но суровый взгляд полковника за спиной дал понять, что в данной ситуации это не совсем уместно.

Через неделю нам предстояло выдвигаться на полигон для совершенствования навыков стрельбы из личного оружия. В принципе идея вырваться лишний раз из стен Академии меня радовала, хотя погода и начинала портиться. Пришедший со стороны океана циклон принес с собой дожди, слякоть и хандру. Управление погодой наотрез отказывалось помочь нам и обеспечить солнечные дни на время проведения стрельб. Сказывалась ссора Начальника Академии со своей женой, которая была по совместительству Главой Управления погодой данного сегмента планеты.

Колонна боевой техники и транспорт Академии медленно тащились по дороге на полигон. Мимо проплывали небольшие поселки, их сменяли участки леса с проплешинами из кустов, кое-где были видны крыши отдельно стоящих сельских домиков. Этот регион не был сельскохозяйственным, хотя промышленным его тоже назвать было трудно. В основном люди здесь зарабатывали наукой, искусством и обслуживанием двух первых категорий населения. Административный район был вынесен на другой берег реки, что сказалось благоприятно на транспортной загруженности. Здешние леса изобиловали зверьем, а реки рыбой. После запрета охоты в пригородах, вся фауна стала жаться к городам и адаптироваться к жизни вблизи людей. Многие из видов утратили способность охотиться и напрямую стали зависеть от человека, кормясь в заповедниках, заказниках и даже на городских свалках. Твари же преспокойно охотились по всей планете, и никакой закон не мог поставить их на место. Свое поведение они оправдывали кругооборотом видов в природе и неизбежностью замены одних другими. Охотничьи трофеи продавались на планеты Темного Содружества для изготовления афродизиаков. Видимо, здоровье тамошних мужчин было слабеньким.