Движение нашего дивизиона замедлилось, и я увидел, что мы движемся вдоль энергетического ограждения высокой мощности. Причин охранять полигон с такими мерами предосторожности я не находил, поэтому всматривался в проплывающие мимо объекты, пытаясь понять что же такого секретного в них находится. Наверно, новые звездолеты, подумал я, как вдруг наша колонна остановилась перед контрольно-пропускным пунктом. Его охраняли два пехотинца молодцеватого вида с загоревшими на солнце лицами и совершенно отсутствующим выражением глаз.

Я высунулся из окна транспорта и спросил:

— Парни, привет. Для чего нужен такой серьезный забор, там что, секретная военная база?

— Тебе лучше не знать, крепче спать будешь, — сказал пехотинец и зашагал к блокпосту.

— Да ладно тебе, у меня высший уровень допуска, я же будущий пилот, что тут охраняют так сильно, звездолеты? — крикнул я ему вслед, улыбаясь.

Пехотинец медленно развернулся, посмотрел на меня пристально и добавил:

— Не хочу оказаться по ту сторону забора, поэтому просто езжай и не задавай лишних вопросов, будущий летун.

— Эти пехотинцы всегда говорят загадками, наверно солнце слишком сильно печет им голову, — съязвил я, глядя на сержанта.

Салли сделал вид, что ничего не слышал.

После пересечения блокпоста мы ехали еще некоторое время, а я все думал, странно, откуда у этих парней загар, ведь уже который день льет дождь, да и раньше особой возможности погреться природа не предоставляла. Наверно этот караул телепортировали недавно из другого конца планеты. Но какая необходимость была в столь неординарных мерах секретности и почему с этой задачей не могли справиться местные военные, оставалось для меня загадкой. И еще одна вещь меня сильно озадачила, под крышей блокпоста почему-то был изображен знак Бюро генетических реформ. Почему объект, принадлежащий Бюро, так тщательно охраняли военные? И военные ли это вообще?

Полигон представлял собой открытую местность с множеством блиндажей, укрытий, стоянок для боевой техники и в такую погоду выглядел уныло. Нас разместили в подземном капонире и предоставили полчаса для расквартирования. Затем дивизион отправился на обед в местное подобие пищеблока. Нужно отдать должное армейскому питанию, при всей скудости рациона, калории и витамины были подобраны с точностью, достойной аптекаря, а получить отравление от такой простой пищи было практически невозможно. И еще, еды было всегда достаточно. Сытно пообедав, я с сожалением узнал, что мы с Торном заступаем в ночной патруль. И так как нам положено было отдохнуть перед дежурством, мы быстренько этим воспользовались, и уже через пятнадцать минут крепко спали, без снов.

Ночь выдалась лунной, а дождь закончился еще вечером. Теплый, свежий воздух был наполнен прохладой и ароматами местных цветов. Огромный диск третьего спутника Глотии освещал полигон и прилегающий к нему лес. Задача патруля была охранять периметр расположения нашего дивизиона и прилегающие к нему склады с оружием. Хотя при такой охране территории, которую я наблюдал, наш патруль был нужен так же, как выхлопная труба древних автомобилей звездолету. Но порядок есть порядок, и мы с Торном, поставив распылители на предохранитель, пошли по маршруту. Небо в эту ночь показалось мне особенно звездным. Меня радовал тот факт, что я стал на один шаг ближе к звездам и не ошибся в выборе профессии.

Мы шли в полной тишине уже почти час, когда мой друг остановился и стал всматриваться в заросли близлежащего леса.

— Что ты там увидел, Торн? — спросиля, стараясь разглядеть в сумерках хоть что-нибудь.

— Странно, мне показалось, что там стоит человек, но мой детектор движения молчит. Не может же человек в наше время быть без идентификационного чипа, — сказал мой друг и добавил, — если только это не диверсант с Пронин.

— Вряд ли пронианцам нужны наши секреты, ведь у нас совместные заводы по производству оружия, еще со времен империи. Зачем им запускать диверсантов на наш полигон? Разве что у них задание проникнуть на охраняемый здесь объект, но ведь это не наши проблемы, пусть пехотинцы его ловят, — рассуждал я.

— Давай посмотрим? — сказал Торн и, сняв с предохранителя распылитель, направился в сторону леса.

— А если это просто животное, у меня нет ни малейшего желания лазить по этим кустам в поисках неизвестно чего. Ты бы меньше Шрака слушал, у тебя уже крыша едет. Ну, какие диверсанты с Пронин, они рады, небось, что избавились от опеки над нашей планетой, и в ус не дуют, чтобы вернуть все на круги своя, — ворчал я, волочась за Торном.

— Ну не знаю, когда их Верховная Тварь встречалась с нашей Генеральной Тварью, вспомни, сколько претензий было в наш адрес. Что мы такие-сякие, вроде братья, а вроде нет, — рассуждал Торн и всматривался в темноту.

Когда мы были на расстоянии тридцати метров от кромки леса, я вдруг заметил силуэт между деревьями и быстро направил на него распылитель.

— Руки за голову! Выходи! — скомандовал я, надеясь, что разговариваю лишь с деревьями.

— Не стреляйте, прошу вас, не убивайте! — раздался голос из леса, и к нам вышел человек с поднятыми руками.

— Кто такой?! На землю! — приказал Торн.

Человек послушно лег на землю и закрыл руками голову. Он все время испуганно что-то бормотал, его руки дрожали. Это был гражданский, явно не диверсант и, по всей видимости, раб.

— Мужик, успокойся, — сказал я, — ответь, кто ты такой и что здесь делаешь?

— Меня зовут Арно, я сбежал из лаборатории, умоляю, не убивайте меня! — вопил мужчина.

— Слушай, мы не собираемся тебя убивать. О какой лаборатории ты говоришь? Здесь полигон звездной Академии, как ты вообще попал за ограждение? И сядь уже, хватит трястись, расскажи все толком, — начал допрашивать его Торн.

Мужчина оказался средних лет, крепкого телосложения и, как мы и предполагали, был рабом. Жил и работал он на химическом заводе в секторе тридцать четыре второго континента. У него была семья, дом и даже личный транспорт. Вообще на Глотии рабами никто не рождается, ими становятся. Становятся следующим образом, в день своего совершеннолетия человек заявляет в Бюро генетических реформ о желании получить высшее образование и предполагаемой карьере в будущем. Бюро рассматривает вопрос о предоставлении ему такой возможности на основе целого ряда факторов и утвержденных документов. Учитывается все — генотип, успеваемость в школе, результаты экзаменов, рекомендации, платежеспособность, коэффициент лояльности к Тварям, наличие мест в данном учебном заведении, политическая ситуация в секторе, принадлежность к элите, персональные мотивы претендента и еще примерно сотня показателей, разобраться в которых может исключительно клерк Бюро, из числа Тварей. В случае отказа в получении высшего образования, человеку присваивается статус раба, его маркируют идентификационным чипом, прикрепляют к предприятию и назначают пожизненный уровень заработной платы, обычно лишь для того чтобы он не умер от голода. Ни на каком другом предприятии бедолага работать не сможет. Исключение из этого правила составляют лишь квалифицированные рабы, окончившие специальные учебные заведения по своей специальности. Градация статусов у рабов предполагает двадцать ступеней, как и у свободных людей, но, в отличие от последних, выбора у рабов нет ни в одной жизненной сфере, а первые десять ступеней статуса вообще позволяют их перепродажу без согласования с ними. В армии могут служить рядовыми рабы только выше десятого статуса, таким образом, создается видимость почета защиты Родины и придается толика романтики, когда тот или иной раб отдает свою никому не нужную жизнь за процветание Отечества где-нибудь на задворках Галактики.

Отдадим должное Тварям, они, в силу отсутствия сочувствия и идеализма в сознании, трезво оценивали потенциал людей и без капли сожаления всякий раз все расставляли на свои места. Жесткая политика по отношению к населению оправдывалась тем фактом, что большинство из людей не представляли из себя ничего стоящего, вели омерзительный образ жизни, зачастую паразитический. Мораль семейных отношений и личная гигиена была свойственна далеко не всем. Стиль быдла — прожигать свою никчемную жизнь, ни к чему не стремиться, а только разрушать созданное — глубоко укоренился в сознании масс. Деградировало все, от науки и образования до национальных традиций. Рабы же при малейшем попустительстве со стороны власти превращались в скотов за считанные месяцы. Даже «умники» из Темного Содружества стали учить нас морали и предлагать свой образ жизни. Дальше падать было уже некуда. Все попытки повлиять на ситуацию мирным путем заканчивались провалом, баррикадами и насилием. Получался замкнутый круг. Горстка утопистов политиков из числа мыслящих людей, пытающаяся изменить общество к лучшему, терпела поражение одно за другим. Никакие законы и реформы не работали. Срабатывала только сила.