Слёзы брызнули из глаз. Я завыла в голос, протяжно, по-бабьи, безысходно. Ожегов вновь был прав. Я хотела воспользоваться им. А ведь в лучшие времена, мой взгляд скользил сквозь этого парня, не замечая.

Такси везло меня к родительскому дому. Туда, где рычит и изрыгает проклятья на мою голову отец, где ходит на цыпочках мать. Где все, на мгновение, замирают, когда в квартире раздаётся телефонный звонок, а потом, мать торжественно подносит отцу аппарат, в надежде, что звонят из приёмной СГБ.

Глава 14.

Было глупо надеяться на то, что после всех этих ударов по голове, лицу и рёбрам, я отделаюсь лишь испугом да парочкой ночных кошмаров. К вечеру у меня безумно разболелась голова, а унитаз стал моим лучшим собеседником. Забыться с ном мне тоже не удалось. Я плавала в сумбурном полу- бреду, ощущая себя то табуреткой, на которую то и дело садятся толстые зады, обтянутые полосатыми трусами, то куском ваты в руках Ожегова. Пальцы сжимаются, сжимаются, сжимаются… Наконец, мама вызвала врача, который констатировал у меня сотрясение мозга. Велел лежать, забыть о книгах и учёбе, пить побольше воды и принимать лекарства.

И вот уже две недели, как я выполняла назначения доктора. Мною овладела странная апатия. Я то спала, видя неясные тягучие сны, то пялилась в экран телевизора. Радостную весть о восстановлении отца в должности, я восприняла вяло. У родителей всё будет как прежде, а вот у меня? Какой мне войти в класс, гордой и независимой или притихшей и осознавшей свои ошибки? Что отвечать на заискивающие улыбочки, на извинения? Думать обо всём этом не хотелось, сразу же начинало сдавливать виски. По тому, я просто валялась в своей комнате, безучастно выслушивая мамины планы по поводу обеда или ужина, её радостные вздохи по причине возвращения отца в СГБ и сетования по поводу моего безделья. Мол, могла бы и матери помочь, хотя бы пыль с мебели смахнуть, или картошку почистить.

- Это твой долг жены, - лениво отмахивалась я. – Выполняй его и не жалуйся на судьбу.

Так всегда говорил папочка, когда матери вдруг приходила в голову самоубийственная мысль пожаловаться на усталость.

- А твой долг дочери - хорошо учиться! – не оставалась в долгу мама. – А ты вместо этого валяешься уже пол месяца!

- Я больна. У меня сотрясение мозга.

Вот так мы и переругивались без особого интереса. Просто, нужно было о чём- то говорить, с чего-то начинать общение. Но после случившегося, сделать первый шаг к примирению было тяжело нам всем. Отец заглядывал в мою комнату почти каждый вечер. Дежурно спрашивал о моём самочувствии, а я, так же дежурно ему отвечала. Предлагала войти, боясь, что он всё же войдёт. Но вопреки моим опасениям, папа ссылался на неотложные дела и уходил.

Это утро не предвещало ничего особенного. Всё тот же неприятный синий полумрак в комнате, всё то же тиканье настенных часов, звон посуды, доносящийся снизу, тяжёлые шаги отца, хлопанье дверью, шум отъезжающей машины.

Я нащупала в темноте пульт от телевизора, нажала на кнопку. Смотреть телик ранним утром, когда ночь тщетно пытается спрятаться в углах комнаты, от утреннего света, вошло у меня в привычку. Телевидение передавало региональные новости. С начала сообщили о строительстве храма, потом о пожаре на мебельной фабрике, затем показали старушку, сочиняющую хвалебные оды в честь триумвирата. И я уж было хотела переключить канал, как вдруг услышала :

- На территории нашего города был пойман вампир. Органам правопорядка удалось его задержать. Сейчас враг находиться в городской тюрьме, в специально оборудованной камере.

Журналист, худой очкастый паренёк, в лиловом пиджаке, с таинственным, слегка напуганным выражением лица потянул за ручку массивной двери.

- В ближайшее время, вампир будет доставлен в столицу, а пока, жители города могут за определённую плату, в сопровождении экскурсовода, взглянуть в лицо кошмару всего человечества. Для экстрималов, существует особая услуга. Самые бесстрашные могут остаться с врагом наедине.

Журналист, по всей видимости, к числу бесстрашных себя не причислял, так как в камеру к вампиру входить не стал.

Я переключилась на другой канал, и тут же наткнулась на рекламный ролик.

- Хотите взглянуть в глаза кошмару человечества? – вкрадчиво спрашивал мужской голос на фоне мрачного завывания труб, напоминающего похоронный марш. А на экране медленно открывалась та же тяжёлая дверь, что недавно показывали в новостях. – Окунуться в тёмные дни нашей истории? Прочувствовать то, что чувствовали наши предки?

Мрачная музыка стала громче, вероятно для усиления эффекта.

- Приглашаем всех на увлекательную экскурсию, где вы пройдётесь по коридорам СГБ, прослушаете лекцию « О вреде вольнодумства» и встретитесь с вампиром.

Сердце пропустило удар. С экрана на меня смотрел Харвальд, мой Харвальд! В его шею и запястья упирались огромные скобы, скорее всего из чистого серебра. Губы разбиты, из расквашенного носа стекает тонкая ниточка крови. В глазах, некогда таких живых, беспечных, смеющихся, застыла бессильная ярость. Грязный, окровавленный в кровоподтёках и резаных ранах он висел над полом в тусклом желтоватом свете тюремной лампы.

- Что же сделали с тобой эти скоты? Что сделала с тобой я?

Мои пальцы коснулись обнажённого торса мужчины, но почувствовали лишь гладкую поверхность плазменной панели.

А диктор радостно объявлял адрес, по которому собиралась очередная экскурсионная группа.

Я, вырвав лист, из какой- то тетради, быстро нацарапала название улицы и номер дома. Руки тряслись, карандаш норовил выскользнуть из, внезапно вспотевших, пальцев.

Решение, которое в последствии, стало судьбоносным, пришло сразу. В голове шумело, словно кто- то, внутри моего черепа, стучал в барабаны, язык во рту онемел.

- Прости меня, Харвальд, - повторяла я, словно заклинание, застёгивая пуговицы блузы, путаясь в брючинах, расчёсывая волосы и собирая их в хвост.

- Вероника, ты куда собралась? – мама стояла на пороге моей комнаты обеспокоенная, напуганная моим решительным видом.

Руки её были испачканы фаршем. Красные мясные кусочки на белой коже. Ну и пакость! С каких пор, я стала такой слабонервной? Без паники, Краевская, мама просто затеяла котлетки. Она никого не пытала! Немедленно прекрати так дрожать!

- Сегодня ревакцинация, - буркнула я, делая вид, что занята разглядыванием содержимого своего школьного рюкзака.

- Ты об этом вспомнила? – мама удивилась. – А я уж хотела предложить тебе не ходить в школу, потом вызвали бы сестру на дом. Никуда эта вакцина не денется.

Любая задержка или заминка раздражала и выводила меня из себя, даже тогда, когда я была в хорошем расположении духа. Ожидание - не моё. И сейчас, когда на счету каждая минута, когда СГБ в любой момент может отдать приказ, перевезти Харвальда в столицу, мне и вовсе было не до разговоров.

- Мам, - едва сдерживая нервную дрожь, проговорила я. – Тебе классная наша звонила?

- Да, звонила, - мама гордо, как это может лишь жена высокопоставленного чиновника, вздёрнула подбородок. – И я ответила ей, что наша семья, лучше чем любая другая, знает о сроках ревакцинации и не нуждается в напоминаниях. А она, пусть вяжет шерстяные носки и сушит сухари. Ведь скоро, ей придётся ответить и за покушение на тебя, и за твою болезнь. Ведь поддержание здоровой обстановки в классе- прямая обязанность учителя. Я заверила эту педагогиню в том, что когда Валентин Краевский разберётся с накопившимися делами, он обязательно займётся ею и этой Светкой! По этому- нечего туда ходить. И папа тоже так считает.

Мама подбоченилась, намереваясь не пустить меня в школу. И долго она собирается стоять с, вымазанными фаршем, руками? Вот только её, внезапно- проснувшейся заботы мне не хватало!

Я, нацепив на плечи рюкзак, двинулась к выходу из комнаты.

- Вероника, я же сказала тебе.

Глаза мамы расширились в удивлении. Обычно, я всегда была послушной дочерью. А слово «Папа» и вовсе действовало на меня магическим образом. Хватит, пора жить своей головой! Я должна помочь Харвальду, пока он ещё здесь, пока моя кровь чиста от амгры и может быть полезной ему.

- Я всем должна доказать, что чту законы, и готова на всё, ради безопасности нашего государства. И мне плевать на их грязные сплетни и домыслы. Я - дочь третьего секретаря, и в моей жизни ничего не изменилось. Пусть знают, пусть видят и готовятся принять наказание!

- Вся в отца, - улыбнулась мама, целуя меня в щеку.

Странное чувство, тонкой но острой спицей, кольнуло меня изнутри. От чего-то наш дом показался мне чужим, почти незнакомым. Скоро опустится занавес, и, после короткого перерыва, на сцене возникнут новые декорации, а актёры облачатся в другие костюмы.

Толпа зевак, оплативших экскурсию, внимала речи экскурсовода, периодически перешёптываясь и роясь в сумках. Никогда не понимала людей, пришедших кого - то слушать, но в то же время, продолжающих болтать и заниматься своими делами.

Мы послушно, словно стадо овец, сгрудились у заветной двери ведущей в камеру. Мертвенный свет длинной лампы под потолком растекался по тюремным стенам, выкрашенным масленой краской.

- Кто из вас, мои бесстрашные друзья, скажет мне, чего бояться вампиры? – спрашивал экскурсовод- длинный, нескладный мужичок с криво- обстриженной бородкой. Свет казённой лампы отражался в его выпуклых очках.

- Серебра! – выкрикнула из толпы пожилая женщина в пуховике, делавшем её похожей на гусеницу.

- Багрога! – теперь кричал шестилетний мальчишка в голубой шапочке.

- Амгры, - гордо, словно сделав великое открытие, произнесла дородная дама в рыжей шубе.

- О да, вы совершенно правы! – воскликнул гид. – Серебро подавляет регенерацию вампира, багрог- парализует нервную систему, а амгра- блокирует связь врага со стихией. Ведь все мы знаем, что вампиры- стихийные маги…