В первые годы ее замужества Сушил души в ней не чаял и друзья наперебой поздравляли его. Повсюду только и слышалось: «Какая одухотворенная красота у Бэлы Бхандари!.. Какой безупречный вкус у Бэлы Бхандари! Какая у нее улыбка! А ее грация!» И Сушил широко улыбался, слушая комплименты, расточаемые знакомыми его жене…

Она медленно перевернула страницу альбома. Большой групповой снимок — любительская труппа, которая когда-то с огромным успехом сыграла в актовом зале колледжа пьесу «Она унижается, чтобы победить». С краю скромно стоит ее руководитель и режиссер — Сушил Бхандари. На этой фотографии он оказался не в фокусе, но и здесь сразу бросается в глаза его подтянутая фигура. В те дни в их городке только и разговору было, что о пьесе и ее режиссере. Одна местная газета писала о Сушиле Бхандари, как о подлинном таланте, другая предсказывала ему блестящее будущее. Тогда всякий считал за честь познакомиться с ним, и он был самым желанным гостем на всех мушайрах[39] и сборищах интеллигенции. Словом, еще не окончив колледжа, Сушил Бхандари уже был знаменитостью. Местные мудрецы пророчествовали, что на любом поприще — в политике, литературе, искусстве — Сушилу Бхандари обеспечена блистательная карьера. Для этого у него есть все данные: он всесторонне одарен, обладает сильным характером, благородно мыслит и к тому же превосходный оратор…

Доносившиеся снизу размеренные выкрики в усталом мозгу Бэлы отзывались мучительной болью.

— Семнадцать рупий — раз!.. Семнадцать рупий — два!.. Семнадцать рупий — три! Продано!

Вероятно, это продали обеденный стол. Ей не хотелось подходить к окну, чтобы проверить свою догадку. До того как сесть на софу, Бэла долго наблюдала за распродажей. За исключением этой старенькой софы, двух поломанных кресел, туалетного столика, двух раскладных кроватей с веревочными сетками да нескольких ящиков для белья, все их имущество было беспорядочно свалено на дворе и продавалось с аукциона: два широких дивана, радиола, холодильник, столы и кресла, полированные шкафы, шелковые занавеси, ковры, резные этажерки, несколько картин в тяжелых позолоченных рамах, стильные фарфоровые статуэтки, вазы для цветов, большая мраморная пепельница и множество других всевозможных предметов — все то, что в течение стольких лет они так заботливо выбирали и покупали для украшения своего жилища…

На следующих страницах альбома шли фотографии, запечатлевшие их свадьбу. Вот они у алтаря… Вот — за чашкой чая… А здесь молодые сфотографированы во весь рост… Да, на редкость красивая пара! Каким безмятежным счастьем были полны их сердца в первый месяц совместной жизни! Ей вспомнилось одно солнечное утро. Расшалившись, как дети, они резвятся и плещутся в реке… Он поймал ее и с громким хохотом несколько раз подряд окунул в воду с головой. А она вдруг обхватила его шею руками и прильнула к нему крепко-крепко, всем телом. Даже в прохладной воде это прикосновение наполнило ее невыразимой истомой… О, как давно это было!

А вот еще одна фотография. Господин Бхандари и его друг Судхир стоят, взявшись за руки. Оба широко улыбаются. Но в улыбке мужа чувствуется какая-то напряженность. Он всегда так улыбался в присутствии Судхира. Бэла легко подмечала эту едва уловимую перемену в муже, но не сразу догадалась о ее причине. Дело было в том, что Сушил мучительно завидовал Судхиру: благодаря связям отца тот сразу же по окончании колледжа получил несколько крупных государственных подрядов и за какие-нибудь три года нажил целое состояние — двести пятьдесят тысяч рупий. А Сушил был всего лишь рядовым чиновником в департаменте налогов и акцизных сборов, да и этим местечком был обязан Судхиру. Они оставались хорошими друзьями и встречались почти ежедневно, но для Сушила эта дружба всегда была омрачена унизительным сознанием, что он зависит от Судхира и на общественной лестнице стоит неизмеримо ниже его. Истинный талант пресмыкался в пыли, а бездарная посредственность благодаря своим деньгам и связям вознеслась на вершину власти и почета!

В те годы их квартира была обставлена весьма недорогими, но со вкусом подобранными вещами. И в утешение себе муж часто повторял, что хотя у Судхира куча денег, да зато вкуса нет. Вот если бы он, Сушил, имел хоть четвертую часть тех средств, которые позволяет себе расходовать Судхир, он бы так обставил свою квартиру, что этот толстосум лопнул бы от зависти! Но, увы, о том, чтобы тягаться с Судхиром, не могло быть и речи. Ведь за шитые золотом бархатные портьеры и пушистые ковры из Кашмира, украшавшие его особняк, заплачены были тысячи и тысячи рупий.

Но была одна область жизни, где Сушил сознавал свое бесспорное превосходство. Его жена была красавица, а жена Судхира — самая заурядная женщина, невзрачная, толстая коротышка. Не потому ли, спрашивала себя временами Бэла, взгляд Судхира то и дело задерживается на ее фигуре?

— Двести пятнадцать!.. Двести двадцать!.. Двести двадцать — раз! Двести двадцать — два!..

Эти резкие выкрики словно бьют молотком по голове. Видимо, настала очередь холодильника. Бэла и сейчас не подошла к окну. Стоит ли расстраивать себя, глядя на имущество, которое уже тебе не принадлежит? Но сердце ее ныло от боли. Ведь так долго и так любовно муж выбирал каждую вещь! С каким торжеством принес он однажды кусок шелка нежно-кофейного оттенка, купленный для абажура над обеденным столом…

А когда в их доме водворился холодильник, было решено в тон ему перекрасить стены столовой. В тот же день явились маляры. Сушил был доволен их работой и каждому дал пять рупий на чай. И вместо дешевеньких старых занавесей были повешены новые, дорогие. Собственно, с появлением холодильника и начались в доме перемены. Теперь чуть не каждую неделю из магазинов стали прибывать новые дороги вещи — диваны, вазы, шкафы. Сушил, прежде такой расчетливый и экономный, теперь швырял деньги, не считая. Не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться об источниках этого богатства: господин Бхандари занижал налоги с торговых компаний и покрывал торговцев опиумом, а за это получал «благодарность» от своих клиентов.

Некоторое время Бэла жила в состоянии безотчетного страха. Она ничего не говорила мужу, однако, всякий раз, когда в доме появлялся новый ковер или картина, сердце ее сжималось от недобрых предчувствий. Но видя, что муж спокоен, она скоро и сама успокоилась, и ей даже стало казаться, что все это в порядке вещей. И если вначале все эти предметы роскоши казались ей чем-то чуждым и враждебным, то спустя год она уже не могла обходиться без них. Их гостиная считалась теперь самой фешенебельной в городе — во всяком случае, среди людей их круга. Правда, о Сушиле по городу ползли нехорошие слухи, но он не придавал им значения. Действовал он умно и осторожно и деньги получал только через посредников.

Еще недавно он смотрел на свою службу как на временное занятие и имел твердое намерение при первой возможности выйти в отставку и посвятить свою жизнь общественной деятельности. Тогда в его душе были еще живы идеалы студенческих лет. Но постепенно его взгляды изменились, и он перестал говорить о бескорыстном служении людям. Теперь он проповедовал нечто иное: чтобы служить народу, человек должен иметь деньги, видное положение и влияние в обществе, и не так уж важно, каким способом он достигнет всего этого. Благородные идеи будут услышаны только тогда, когда их провозгласят сверху. Однако по мере того, как он поднимался по общественной лестнице, все дальше отодвигалась и та ступень, с которой он собирался поведать миру о своих идеалах…

Сушил все чаще исчезал по вечерам и возвращался домой только ночью. Прежде, когда у него собирались друзья, он только подносил к губам стакан с вином, чтобы не обидеть гостя, теперь же крепкие напитки не сходили у него со стола, а холодильник забит бутылками с вином и виски. Однажды он и жену заставил выпить вместе с ним. Уже после первого бокала все поплыло у нее перед глазами: стены зашатались, а пол накренился и понесся к потолку. Она попробовала встать из-за стола, но ноги стали невесомыми и уже не повиновались ей. Глядя на нее, муж и его приятели хохотали до слез. Потом, чтобы освежиться, вся шумная компания выкатилась на улицу. Бэла помнит, что фонарные столбы и стены домов раскачивались из стороны в сторону и грозили обрушиться им на головы. Еле держась на ногах, она ухватилась за руку мужа и повисла на ней.