В доме послышался шорох. Петур стоял вдали, его лицо стало бледнее в черно-белом мире. Две фигуры появились из дома, шурша. Их лица были сожжены, только пучки волос были на голове низкой фигуры. Опаленная одежда свисала с их тел как саваны.

— Почему? — прохрипела низкая. — Зачем ты сделал это с нами?

— Я… я… — Петур лепетал, пятясь, глаза были такими большими, что было видно белки глаз, его кадык покачивался.

— Ты сделал это с нами, — прошептал сломлено высокий. — Мы знаем.

— Но я… — Петур кричал сдавленно, как заяц, пробитый стрелой.

Селена отвела взгляд. Она уже не хотела смотреть.

Ее мать посмотрела на нее, махнула крыльями, и пейзаж сна вернул свой мрачный вид. Петур скулил неподалеку, но Селена не смотрела на него. Даже в детстве она жалела старого садовника со шрамами на лице и печальным видом. Теперь она знала, что испортило его лицо.

Всхлип вырвался из ее горла. Он не заслужил этого. Его пейзаж сна был уже темным и одиноким без ужасов его прошлого.

Селена хотела улететь далеко от этого места, от душераздирающих криков Петура и от холодного и черствого взгляда матери.

— Идем, Селена, — сказала ее мать через миг. — Пора покинуть это место.

— Да, мама, — она едва сдержала всхлип.

Селена последовала за мамой вверх, подальше от темного леса и одинокого сгоревшего домика, прочь от рыдающего мужчины внизу. Но она не могла забыть то, что увидела тут. Это оставило дыру в ее сердце.

Селена охнула, вернувшись в свое тело.

Ее мать отпустила руку Петура и села на пятки, глядела на Селену.

— В первый раз сложно. Связи, которые мы устанавливаем с людьми, которых трогаем, сильны. От этого наши сердца открываются им, мы их ощущаем. Ты должна закалить себя, иначе не сможешь сделать то, что нужно.

— Но зачем?

— Что зачем?

— Зачем мы пришли в ужасное воспоминание Петура? — ее губа задрожала, Селена прикусила ее.

Ее мать смерила ее тяжелым взглядом.

— Это мы делаем. Мы узнаем самые главные тайны и страхи человека. Это наша способность, наш дар. Так мы заботились о нашем народе и оберегали дом Рейвенвуд годами. Что хорошего, если бы мы бывали только в хороших снах? Мы не можем их использовать. А страх использовать можем. И тайны. Те, за которые люди готовы платить.

— Люди платят нам за это?

— Да. Мы узнаем информацию из снов и продаем ее.

Так они использовали дар? В каком-то плане в этом был смысл. И от этого ее мутило.

Селена подавила эмоции и сглотнула горечь в горле.

— Понимаю, — она не хотела, чтобы ее мать видела, какой потрясенной она была.

— На это уйдет время. Даже я поначалу с трудом справлялась, — ее мама провела руками по широким черным штанам и поднялась на ноги. — Но после тренировок ты научишься отдаляться от чувств к людям, и управлять снами станет проще.

Селена подошла к ней, сцепив ладони.

— Но если мы делаем это ради нашего народа, что мешает нам стать холодными по отношению к ним?

Ее мать кивнула.

— Мы идём по грани. Дело в контроле, Селена. Нужно управлять собой. Представь, что запираешь сердце в сундук. И выпускай его, только когда нужно. И никак иначе. Я наблюдала за тобой годами. Ты отлично сдерживаешься, в отличие от твоей сестры. Потому судьба нашей семьи в твоих руках.

Все в Селене сжималось от веса семьи Рейвенвуд на ее плечах. Будущее ее семьи — ее народа — зависело от нее.

Она сглотнула. Будущее зависело от ее способности управлять снами других.

Мама выглянула в окошко на другой стороне домика. Петур сморщился и застонал.

Селена посмотрела на старика. Он все еще видел во сне своих родителей, хотя они и покинули его сон? Маме было все равно.

— Утро близко. Нам пора уходить.

Селена подняла взгляд и увидела первые лучи света за грязным окном.

Мама увела ее из дома Петура. Он снова застонал, когда Селена пересекала порог, она тихо закрыла за собой дверь. Она уловила иронию, что, хоть ее мама учила ее даром семьи помогать их народу, она без проблем ранила этот народ.

Когда ее мать потеряла сердце?

4

Селена ударила по кукле с силой своими двойными мечами. Бум. Бум. Она снова и снова повторяла движения, пока пот не полился по ее телу, пока волосы не прилипли к лицу. Но, как бы она ни пыталась, она не могла убежать от воспоминаний прошлой ночи.

«Как мне, — бум, — научиться, — бум, — управлять сердцем?».

Тьма пещеры удушала, а не успокаивала. Может, ей стоило тренироваться на небольшой площадке снаружи.

Она ударила еще раз, опустила руки, едва сжимая рукояти пальцами.

«Хочу ли я управлять сердцем? Как мне помочь своему народу, если я закроюсь от связи с ним? Только так можно помочь нашему народу?».

Хотела ли она становиться как мать?

— Селена.

Селена развернулась. Амара стояла в арке, была в темном наряде для тренировки, меч был на боку.

Щеки Селены вспыхнули, она поняла, что так задумалась во время тренировки, что не услышала, как Амара вошла. Впервые.

Амара прошла по комнате, напоминая Селене котов из конюшни. Она остановилась у стены и спокойно прислонилась к камню. Но глаза ее выдали. Ее темно-карие глаза пылали, схожий блеск был в глазах их матери ночью.

— И как это было?

Селена повернулась к кукле и продолжила медленно движения.

— Хождение во снах, — сказала Амара чуть взволнованно.

— Это… другое.

— Другое? Как?

Она замерла, сжимая мечи по бокам. Сколько она должна была рассказать сестре? Должна ли подготовить Амару к ее получению дара? К тому, что от нее ждали? Селена подняла правый меч и ударила по кукле. Ей казалось, что Амара сможет без проблем управлять снами. Она сделала бы все ради матери.

— Было сложно войти в пейзаж сна?

— Нет.

Амара нахмурилась и отвела взгляд.

— Ты так одарена, как говорит мама?

Селена смотрела на куклу.

— Наверное. Но мне еще нужно многому научиться.

Амара отвела взгляд, хмурясь.

— Тогда ты ничего не знаешь.

— Нет, — Селена подняла клинки и быстрым движением провела ими по ткани, набитой соломой.

— Ты продолжишь этой ночью?

Селена замерла. Мама этого не говорила, но ей казалось, что они придут к Петуру снова, и в этот раз она будет управлять сном. Или хотя бы пытаться.

— Наверное.

«Запри сердце, Селена. Управляй им».

Стало тихо.

— Ты не расскажешь мне больше, — Амара утверждала, а не спрашивала.

Селена взглянула на сестру краем глаза. Они были почти не похожи. Селена пошла в мать, а Амара — в отца, хоть теперь его волосы стали седыми. Но из них двоих Амара больше напоминала мать, чем Селена.

Мама говорила, что Селена должна была управлять пейзажем сна, но так, чтобы не попасться в чувства спящего. Но у Амары был пыл, чтобы стать следующей леди Рейвенвуд. Она сделает все, что скажет ей мама, и будет работать, пока не станет идеально управлять пейзажем сна.

«А я только и делаю, что сомневаюсь в ремесле нашей семьи, которому уже сотни лет. Может, я — слабое звено».

Амара фыркнула и отвернулась, ее плечи были напряжены.

Селена закрыла глаза и глубоко вдохнула. Почему она не рассказала Амаре о пейзаже сна, об ужасном прошлом Петура или том, как мама управляла этим взмахом крыла?

Она сглотнула и подняла мечи, стала усиленно тренироваться. Пока ответ приходил к ней, она била по кукле все сильнее, солома полетела из мешка ткани.

«Потому что я стыжусь того, что видела. И я стыжусь того, что меня попросят сделать».

* * *

— Сделай это.

Селена подняла крылья. При этом она ощутила связь со сном Петура, будто нити марионетки, пока она была кукловодом. Она тянула за нити и могла управлять всем вокруг них.

— Подожги лес, как я показывала тебе.

Селена взглянула на неподвижного Петура на краю поляны. Его страх уже рос, хотя не упало еще ни искры. В голову пришла мысль. Сколько раз мама приходила сюда и практиковала свой дар на старике?

Селена щелкнула клювом и хлопнула крыльями в сторону леса. Огонь поднялся с такой скоростью и жаром, что ее мама каркнула и взмыла в воздух.

Селена не хотела возвращаться сюда. Может, если бы она доказала матери, что способна управлять пейзажем сна, она не вернется сюда.

Огонь поднимался, как рос и страх Петура. Она хотела остановиться, но этого было мало.

«Запри свое сердце», — она сжала клюв, подавляя эмоции, пока не ощутила холод. Когда она убедилась, что Петур почти обезумел от страха, она махнула крыльями, и огонь пропал. Ее мать не успела ничего сказать, а Селена полетела все выше, пока не вырвалась из пейзажа сна.

Селена отклонилась и тяжело дышала. Холодный пот покрывал ее тело, пропитал ее темную одежду. Дрожь сотрясала ее, и она обвила себя руками.

Ее мать вернулась через миг, чуть запыхавшись.

— Это была отличная работа, Селена. Еще ни разу Рейвенвуд не могла управлять пейзажем сна так быстро, получив дар. Ты талантлива, как Рабанна. Но… — она встала и поправила одежду. — Тебе все еще нужно учиться. Нужно научиться, как отыскать страх человека во сне. Порой его сложно найти. И нужно избегать душу, когда ты в пейзаже сна.

— Душу? — Селена встала, ее тело похолодело.

— Да. То, что ты видишь, лишь облик человека, в чей сон ты вошла. Мы видели не настоящего Петура во сне, только его облик. Но сны — врата в разум и душу. Если увидишь душу человека, ее трогать нельзя.

Ее мать повернулась и пошла к двери.

— Как выглядит душа? — тихо спросила Селена, когда они вышли из дома Петура. — Как я пойму?

— Они ощущаются иначе. Сильнее. Намного. Порой душа выглядит как человек. Порой — как что-то другое. Душа — ядро человека, то, кто он на самом деле. Я видела души, темные как полночь, истекающие чернилами. Я видела других, похожих на себя, но полупрозрачных и в цепях. А как-то раз я увидела душу, такую чистую и полную света, словно я смотрела на солнце. Такие опаснее всего.

Опаснее всего? Как что-то, звучащее так красиво, могло быть таким опасным?

Они вошли в замок и направились по коридору.

— Что будет, если я коснусь души? — спросила Селена.

Ее мать замедлилась.

— Тогда они увидят, кто ты, узнают, что ты там. Мы принимаем облик воронов в пейзаже сна, чтобы скрыть свою сущность. Мы делали это сотни лет. Ты слышала ведь истории о вороне Рейвенвудов?