— Черт возьми! Это больно.

Я стиснул зубы. Мне очень хотелось поскорее спуститься в подвал и побеседовать с ублюдком, который ее избил. Я скользнул ладонями выше, осторожно прикоснувшись к ее ребрам.

Она задрожала.

— Что ты делаешь?

— Я хочу посмотреть, не сломаны ли у тебя ребра, — ответил я Джианне.

— Так и скажи, что хочешь воспользоваться подвернувшейся возможностью полапать меня, — эта попытка пошутить не удалась из-за её дрожащего голоса, но я решил немного подыграть ей. Ей не обязательно было знать, что мои мысли были заняты тем, как продлить мучения нападавших.

Я усмехнулся.

— Мы будем женаты меньше чем через год, тогда я смогу лапать тебя, когда и где захочу.

Ее улыбка увяла, и Джианна отвернулась, закрыв глаза. Может, она все же не смирилась с нашим браком...

Я выпрямился.

— Мне нужно вернуться вниз. Я пошлю к тебе Дока, как только он закончит с твоей сестрой. Тебе необходимо отдохнуть. Не ходи по дому.

Она не открывала глаз, вообще никак не давала понять, что услышала меня.

Я вышел и закрыл за собой дверь. Док шел мне навстречу с одной из своих ассистенток, молодой женщиной, чье имя я постоянно забывал, она следовала позади него в нескольких шагах.

— Где Ария? — спросил он резким, прокуренным голосом.

Я указал на главную спальню.

— Когда закончишь с Арией, осмотри Джианну. Не думаю, что она серьезно пострадала, но хочу быть уверен.

Он отрывисто кивнул, даже не замедлившись. Никому не хотелось заставлять Луку ждать.

— Позвони мне, прежде чем войдёшь внутрь. Я хочу быть там, когда ты будешь осматривать Джианну.

Доку было за шестьдесят, но я все равно не собирался оставлять его наедине с Джианной, не после того, как чуть не потерял ее.

Он ненадолго остановился, задержав на мне свои выцветшие глаза.

— Она твоя?

— Да.

Он лишь кивнул и направился в главную спальню. Я развернулся и спустился вниз.

Когда я ступил в подвал, двое выживших русских сидели, привязанные к стульям. Тито, один из наших лучших бойцов, стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Ромеро находился рядом с ним. Другой солдат, Нино, подключал капельницу тому засранцу, которого я планировал разорвать на части. Другой русский был в чуть лучшей форме и не нуждался во внутривенном вливании... пока. Как только этот бедолага попадет в руки Тито, все может измениться.

Тито выпрямился и наклонил голову.

— Надеюсь, ты еще не начал, — сказал я.

— Мы ждали тебя, — ответил Тито.

— Похоже, Тито уже взялся за дело? — спросил алчно Нино. У паренька было нездоровое увлечение пытками.

— Отлично. — Я подошёл к избившему Джианну амбалу. Он поднял взгляд на меня. — Как тебя зовут? — спросил я его.

— Да пошел ты, — выплюнул он на английском с сильным акцентом.

Я ухмыльнулся, взглянув на Тито, Ромеро и Нино. Я обнажил свой клинок и повертел им перед русским ублюдком.

— Ты уверен, что не хочешь сказать мне свое имя?

Он плюнул мне под ноги.

— Где эта рыженькая шлюшка? Меня звала ее киска.

Нино слегка подтолкнул Ромеро с азартной улыбкой. Тито вытащил свой нож и потер его о джинсы.

— Для мертвого сильно сказано, — вскользь обронил я.

— Я ничего тебе не скажу.

— Все так говорят. — Я шагнул ближе. — Давай посмотрим, насколько ты крут. Двадцать минут — самое большее, сколько мне понадобится, чтобы выяснить имя.

Я врезал кулаком ему в корпус, прямо по левой почке. Пока он хватал воздух ртом, я кивнул Тито начинать работу над другим русским ушлепком.

Через двенадцать минут я уже знал, что мужчину передо мной звали Борисом, и он работал на Братву шесть лет в Нью-Йорке, а до этого в Санкт-Петербурге. Он по-прежнему неохотно выдавал мне другую информацию сверх основных сведений. Я прервался, взглянув на его залитое кровью лицо.

— Ты по-прежнему утверждаешь, что у тебя нет ответа на мой вопрос?

Русский закашлялся, кровь потекла ему на рубашку.

— Пошел ты.

— Я могу делать это хоть всю ночь напролет, но могу обещать, что мало тебе не покажется.

Джианна

Мне надоело ждать, когда, наконец, появится Док. Голова уже не кружилась, и я лишь чуть-чуть поморщилась, когда вставала. И, честно говоря, после того, что сегодня произошло, мне было не по себе в одиночестве. Я была уверена в том, что все мы погибнем, и мое тело все еще не убедилось в обратном. Учащенно билось сердце, и временами меня бросало в пот. И все из-за разборок мафии с Братвой.

Выйдя из своей комнаты и в нерешительности застыв в коридоре, я взглянула в его дальний конец, туда, где находилась большая спальня. Лука с Доком, скорее всего, до сих пор занимались Арией. Если я попробую зайти, они меня выгонят, или, что еще хуже, запрут в гостевой спальне, чтобы я не слонялась по дому. Так что вместо этого решила найти Лили и Фаби. Вынув телефон из кармана, я отправила смс сестре: Ты где?

Вместо ответа открылась дверь, и русоволосая головка Лили показалась в проеме. Лицо у нее опухло от слез, а в огромных глазах плескался страх. Едва завидев меня, она подбежала ко мне и крепко обняла.

— Где Фаби? — спросила я, когда вновь смогла вздохнуть. От ее объятий по ребрам разлилась сильная пульсирующая боль, но я не хотела, чтобы она знала, что мне больно. Она и так была сильно напугана.

— Спит. Они дали ему какое-то снотворное, потому что у него был нервный срыв. — Она взглянула на меня снизу вверх. — Я так испугалась, Джианна. Я думала, мы все умрем, но Ромеро защитил нас с Фаби.

Она залилась краской. За последние несколько месяцев она все сильнее влюблялась в Ромеро. У меня не хватало духу указать ей, каким он на самом деле должен быть, чтобы Лука выбрал его в телохранители Арии. Очень скоро до Лили дойдет, что нас окружают плохие парни, а не рыцари в сияющих доспехах.

— Что с Арией? Ромеро сказал только, что она в порядке, прежде чем ушел и оставил нас с Фаби одних в той комнате. Он велел мне не ходить по дому, потому что это слишком опасно.

— Ее ранили в плечо, но Док о ней позаботится. Она поправится.

По крайней мере, я очень на это надеялась. Я ещё раз бросила взгляд в сторону главной спальни. Попробую проскользнуть туда позже, когда уйдут Док с Лукой.

— Возвращайся в свою комнату, я скоро приду. — Я развернулась, собираясь уйти, но Лили поплелась за мной по пятам, как потерявшийся щенок.

— Куда ты собралась? — спросила она.

— Вниз. Хочу оценить масштаб разрушений.

— Я пойду с тобой.

Я вздохнула. Ария сказала бы нашей сестре «нет», но с моей стороны было бы лицемерием приказывать Лили слушаться, когда в своей жизни сама я редко подчинялась приказам. Лили уже не маленький ребенок.

— Хорошо, но веди себя тихо и держись подальше от мужчин.

Лили закатила глаза.

— Они мне не интересны.

— Я ничего такого и не сказала, но они могут заинтересоваться тобой.

Серьезно, я не горела желанием объясняться с Лукой, потому что мне пришлось убить одного из его людей за то, что они прикоснулись к Лили. Разумеется, сначала мне нужно будет придумать способ их убийства. Мы спустились вниз. В холле был бардак. Пол был залит кровью и усыпан осколками разбитого стекла. Хоть тела и исчезли, но кровавый след тянулся наружу к сваленным в кучу мертвым русским. Я только понадеялась, что с телом Умберто они не станут обращаться таким образом. У меня защемило в груди, но я постаралась не впадать в уныние. Умберто сам выбрал такую жизнь. Смерть была неотъемлемой частью этой игры.

Я загородила от Лили зрелище мертвых тел и потянула ее в сторону гостиной, которая была не в лучшем состоянии. Белые диваны точно придется заменить. Думаю, ни один отбеливатель в мире не способен вывести эти пятна. Лили огорчённо вскрикнула, и я потянула ее дальше, уже жалея о том, что разрешила ей пойти со мной. Пара мужчин курили на террасе и уставились на нас, когда мы проходили мимо. Их, похоже, совершенно не смущал вид крови. Я ускорила шаг.

— Эй, — заартачилась Лили, но я не обратила на нее внимания. Будь я одна, мне было бы плевать, но мне не хотелось подвергать опасности свою сестру.

Мы двинулись в дальнюю часть дома, где находилась кухня, и чуть не столкнулись с ещё одним мужчиной.

— Смотри, куда прешь, — буркнул он и замолчал, внимательно нас оглядывая. Я его не знала и знать не хотела.

Я провела Лили мимо него. Его взгляд неотрывно следил за нами до конца коридора. Повернув за угол, мы оказались перед стальной дверью, которая была немного приоткрыта. Донесшийся снизу крик боли заставил меня вздрогнуть.

Лили сжала мою руку, широко распахнув свои голубые глаза.

— Что это было?

Я нервно сглотнула, сразу поняв, что происходит, но ей рассказывать этого не собиралась.

— Я не знаю.

Я шагнула к двери, но затем засомневалась. Я не могла взять Лили с собой, но и оставить ее одну в коридоре, когда вокруг ошивалось так много отвратительных подонков, тоже не могла. Я открыла дверь и заглянула вдоль длинной, темной лестницы. Откуда-то из подвала виднелся свет. Лили практически вжалась мне в спину, что я чувствовала её горячее дыхание на своей шее.

— Ты же не собираешься спускаться туда? — прошептала она.

— Собираюсь, но ты останешься на лестнице.

Лили сделала несколько шагов вслед за мной вниз по лестнице, прежде чем я предупреждающе взглянула на нее.

— Не сходи с этого места. Обещай мне.

Еще один крик послышался снизу.

Лили вздрогнула.

— Хорошо. Обещаю.

Я сомневалась в ее серьезности, но вид у нее был достаточно испуганный, так что я была готова пойти на риск. Осторожно преодолела оставшиеся ступени, но замерла на последней, испугавшись того, что я, возможно, увижу. Выдохнув, я шагнула вниз и оказалась в просторном подвале. К горлу подкатила желчь. Я не была наивной и знала, что делает мафия со своими врагами, особенно в стремлении получить от них информацию, но слышать истории и столкнуться лицом к лицу с чудовищной реальностью — это две большие разницы.

Я схватилась рукой за край шершавой стены, увидев двух мужчин, привязанных к стульям. Похоже, Маттео и высокий накаченный парень командовали здесь, выбивая из русских информацию, Ромеро же стоял в сторонке, но, должно быть, он тоже в какой-то степени принимал участие в пытках, потому что руки у него были покрыты кровью, так же, как и одежда. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, как выглядел Маттео. Под закатанными рукавами залитой кровью белой рубашки обнаружились покрытые кровью предплечья. Повсюду был красный и красный, и красный, и множество его оттенков. Но хуже всего было выражение лица Маттео. В нем не было жалости, милосердия, не было ничего. Но также не было ни волнения, ни пыла, и я пыталась уцепиться хотя бы за это. По крайней мере, он не получал удовольствия от того, что делал. Судя по всему, он не чувствовал ничего.