Еще менее известно о программе паралиев: будто именно они были горячими поборниками проводимой Солоном торговой политики, политики защиты материальных интересов среднего сословия и развития «городской демократии», будто вообще именно на них прежде всего опирался Солон. Можно думать, что и этот вывод был получен путем сопоставления «средней» позиции Солона — между знатью и демосом — и сообщений Аристотеля и Плутарха о «средней» позиции паралиев.
Еще более «современными» выглядят партии в изображении Пельмана. Педиэи, которые «стремились к олигархии», представляли собою землевладельческую знать. Наиболее демократическая партия диакриев, партия радикально настроенной массы крестьян, арендаторов и батраков, живших в горных округах, требовала земельного передела и даже «уничтожения классового разделения»[9], а тесно сплоченная партия паралиев — мореходное, торговое и ремесленное население города и прибрежной полосы — ставила своей целью установление «среднего государственного строя», была партией «среднего класса и развития мещанской демократии».
Вообще говоря, стремление определить социальную основу политических группировок вполне законно, и, можно даже сказать, уже древние историки шли в этом направлении. Вопрос лишь в том, можно ли найти достаточное подтверждение такому именно пониманию в источниках или же приходится признать, что оно сложилось под влиянием политической истории нового времени и является результатом некритического перенесения отношении этого времени в античную эпоху?
Рассмотрим поэтому, как Пельман использовал источники. Едва ли нужно настаивать на том, что ни у одного древнего автора, писавшего об Аттике VI в. до и. э., мы не находим указания на стремление диакриев к уничтожению разделения общества на классы. Но и другие положения Пельмана оказываются висящими в воздухе. Диакрии требовали, писал он, ссылаясь на Αθ. π., 12 (выдержка из стихотворения Солона — Sol., 23, 19–21), чтобы «знатные обрабатывали землю в равных частях с простым народом», (указ. соч., стр. 88 и прим. 5). Однако в этих строках древнего поэта ничего не говорится об обработке земли: «… Мне не нравится как насилие тирании, так и то, чтобы благородные имели равную долю в тучной земле родины» (см. ниже, стр. 239 сл.). Но еще поразительнее следующие слова Пельмана об «элементах народного пролетариата», которые, по словам Аристотеля, благодаря сложению долгов (χρεών αποκοπή) впали в нищету (со ссылкой на Αθ. π., 13). В действительности же Аристотель пишет о том, что к диакриям примкнули, с одной стороны, ввиду стесненного положения, те, которые лишились денег, отданных взаймы, с другой, вследствие страха, — люди нечистого происхождения. Из рассказа об отношениях в Аттике перед реформами Солона можно сделать вывод, что иод лишившимися денег, отданных взаймы (οι ’αφηρημένοι τα χρεία), Аристотель имел в виду вовсе не «элементы народного пролетариата», но скорее тех людей, которые раньше давали деньги взаймы. Таким образом, толкование Пельманом данных источников представляется произвольным и неубедительным.
В работах ученых рассматриваемого направления полной ясности по вопросу о партиях нет. Если почти все они согласны в том, что педиэи были крупными землевладельцами, мечтавшими о возвращении старинных порядков, то в отношении других группировок мнения расходятся. Белох полагает, например, что Алкмеониды встали во главе недовольных народных масс, интересы которых были противоположны интересам педиэев, но что исход этой борьбы определил Писистрат, которого поддерживали диакрии, хотя, прибавляет автор, еще большее значение имели его военные успехи[10].
Бузольт[11] говорит о противоположности уже не классов, но сословии (Stände), притом с неоднократной оговоркой, что речь идет о «ядре» партий (der Kern der Parteien). Такое «ядро» образовывали люди, которые жили в каждой из трех областей, но отсюда вовсе еще не следует, что к каждой партии принадлежали только эти люди: сословные противоречия, по мнению Бузольта, переплетались с локальными. В состав партии паралиев, например, входили моряки и торговцы, но не только они, а также и крестьяне[12].
Однако каковы бы ни были отдельные расхождения в суждениях представителей модернизаторской школы по интересующему нас вопросу, у всех них имеются некоторые сходные черты, связанные с их общими историческими взглядами. Характеристики партий определяются воззрениями этих историков на развитие в Греции в VI в… торговли и «индустрии», на роль городских элементов в противоположность сельским, на возрастающее политическое значение «класса промышленников», «демиургов» (Белох). Для всех рассматриваемых работ характерно отождествление (пусть с некоторыми оговорками) трех партий и классов (или сословий). Ни в одной из них мы не находим достаточного учета особенностей источников по данному вопросу[13]. С одной стороны, эти ученые идут по следам Аристотеля и Плутарха, которые рассматривали партии преимущественно как группировки, стоявшие за старые порядки, за радикальные перемены и, наконец, за умеренный строй. С другой — они подменяют политические и социальные грани, намеченные древними авторами, такими, которые характеризуют отношения полого времени. Все они также оперируют готовым понятием «партия», не давая, анализа его содержания.
Наконец, хотя все эти исследователи отмечают огромную роль вождей из знатных родов, они мало освещают вопрос о связи последних с партиями (обычно указывается лишь, что эти вожди владели имениями в соответствующей области)[14].
Помимо трудов общего характера, о которых говорилось выше, с конца 80-х годов появляется ряд работ, специально посвященных вопросу о борьбе партий в Греции VI в. до н. э. Из этих работ мы остановимся лишь на одной, пожалуй, наиболее значительной: небольшой книге Ф. Кауэра «Партии и политики в Мегаре и Афинах»[15]. Кауэр в общем близок к представителям рассматриваемого направления, хотя в его взглядах много оригинального. Он рассматривает партии на фоне необыкновенно ожесточенной классовой борьбы, волновавшей, по его словам, народ в самой глубине его существа и разделившей его на эти враждебные группировки. Партии были преисполнены друг к другу ненависти, пронизывавшей всю мысль и деятельность людей этого времени. Их борьба была порождена экономическими факторами: открытием новых источников получения драгоценных металлов (золота и серебра), оказавшим действие, подобное открытию Америки в XV–XVI вв. н. э., развитием денежного хозяйства, ростом класса сельскохозяйственных наемных рабочих (указ. соч., стр. 77) и т. д.
Для понимания борьбы партий в Аттике, по мнению Кауэра, и необходимо исходить по из филологического объяснения их названий, но из данных источников о политических и экономических противоречиях, возникших в результате введения солоновского устройства. Автор считает (в противоположность обычному взгляду), что всего яснее в традиции выступает классовый характер партии диакриев: это была партия сельскохозяйственных наемных рабочих, в состав которых входили многие прежние землевладельцы, вынужденные продать свою землю и поступить на работу к крупным землевладельцам. Кауэр возражает против обычного толкования характера двух других партии. Педиэи, как он думает, не только знать, но и в значительной мере зажиточные крестьяне. Паралии — не умеренная либеральная партия на манер «буржуазии при Луи Филиппе» и не ремесленное и торговое население преимущественно. Земля Паралии обрабатывалась главным образом более бедными, оказавшимися в долгу крестьянами. Так ему рисуется борьба партии: богатые крестьяне и ремесленники долины (педиэи), сельскохозяйственные наемные рабочие (диакрии) и бедные крестьяне-должники (паралии).
Кауэр возражает одному из своих предшественников, Ландверу[16], справедливо упрекая его в перенесении современных политико-экономических понятий на древность (указ. соч., стр. 46). Но в сущности такое же возражение можно сделать и ему самому, как это видно из краткого изложения его взглядов, данного выше. Но дело не только в этом. Кауэр очень живо рисует общую обстановку и настроение умов в мятущихся Мегаре и Афинах, но данные источников, на значение которых он так настойчиво указывает, вовсе не подтверждают его выводов относительно состава и характера партий. Его главный тезис о классовой сущности партии диакриев ничем не подкреплен, кроме некоторых общих соображений и выражения Плутарха (Sol., 29: ό θητικός όχλος), которое Кауэр толкует в пользу своего мнения, тогда как другие (см., например, ниже о взглядах Корнелиуса) усматривают в этом выражении нечто иное — свидетельство о роли городского плебса. Три партии совпадают с тремя классами, боровшимися за архонтат, хотя для подтверждения этого автору приходится своеобразно толковать значение соответствующих терминов — эвпатриды, демиурги, апойки (так читался последний термин в берлинских папирусах, пока еще не была открыта рукопись «Афинской политии»). Ни критики источников, ни решения вопроса о трех областях у Кауэра мы не находим. Его изложение интересно, но самое построение обосновано лишь некоторыми общими соображениями, отнюдь не бесспорными, а потому и не представляется достаточно убедительным.
Реакция по отношению к. общераспространенным в то время модернизаторским взглядам на историю древней Греции нашла особенно яркое выражение в работах Хазебрёка[17]. В этих работах можно проследить, как влияния воззрений К. Бюхера и М. Вебера сочетается с воздействием сложной обстановки века империализма и как историк, ставивший своей задачей прочитать только то, что есть в источниках, и много сделавший для опровержения поверхностных аналогий и поспешных обобщений в области социально-экономической истории, сам оказывается в плену субъективной концепции, увлекаемый стремлением противопоставить сложной системе хозяйства нового времени примитивные отношения в древности, современным попыткам установления мирных международных связей — «обнаженный империализм»[18] античной Греции.