— Нет, мам, всё в порядке. Я пойду наверх и сделаю уроки.

Мать кивнула, морщинки от переживаний на её лице стали глубже. Он видел, как она старается не показывать, что ей больно от того, что он ей не признаётся.

Конечно, он всё видел; всегда видел.

В этом не было ничего личного. Если он кому и откроется, чтобы рассказать о своих беспокойствах, это определённо будет его мать. Он услышал её тихий вздох, когда вышел из комнаты. Через несколько минут Аарон вошёл в свою комнату и включил свет. Горечь начала поглощать его, пока он молча стоял в дверном проёме. Казалось, в последнее время его выводил из себя любой малейший триггер: смех в классе, мальчик, играющий в супергероя. Иногда достаточно было порезаться до крови бумагой. Как он должен был справиться с такой жизнью?

Сегодня Аарон решил пренебречь домашним заданием. Депрессия его вымотала, и ему не хотелось принимать таблетки, чтобы стало лучше. Солнце село ещё не до конца, но он быстро переоделся в майку с длинным рукавом и пижамные штаны, а затем забрался в кровать, используя малые остатки энергии.

В течение нескольких минут он заснул.

***

Стук его сердца отдавался в ушах, пока он лежал голым животом на холодном, гладком бетоне, чужое колено между его лопаток служило постоянным напоминанием о его беспомощности. В воздухе висел запах жира, бензина и пота, почти как туман, пронзительный и неизбежный. Жгучая, ослепляющая боль по всему его телу отравляла сознание. Каждое место, по которому его били, которое резали или обжигали, подталкивало его ближе к этому сладкому забвению, к этой тьме, в которой всё должно было прекратиться.

Он слышал рядом с собой плач Джульетты — тихие рыдания агонии, слышать которые было хотя бы малость не так больно, как её крики. Её пронзительные крики боли, мучений и страха, пока она умоляла их прекратить, пока звала свою мать, разрывали ему душу. По грубой боли в своём горле он знал, что издавал такие же жалобные крики, но отказывался позволять своему разуму вспомнить почему.

Собрав последние остатки силы, он повернул голову налево, прижавшись правой щекой к холодному грязному полу, находя взглядом глаза Джульетты. Загнанный, умоляющий взгляд в её глазах внезапно вызвал у него стыд. Он на мгновение закрыл глаза, стараясь прогнать это чувство. Веки снова распахнулись от звука ужасающего прерванного крика Джульетты. Её голову резко дёрнули, взявшись за волосы, пока её лицо не поднялось к потолку. Блеск металла, брызги горячей липкой крови были такими быстрыми, что пропитанный паникой голос Джульетты прервался посреди крика. Он с ужасом неверия наблюдал, как жизнь покидает её тёплые карие глаза.

Резкая боль в голове заставила его бороться. Он знал, что будет следующим, поэтому метался и пинался, бился и кричал, стараясь предпринять всё возможное, чтобы остановить надвигающийся ужас.

Он увидел приближающийся нож, направленный к его горлу.

***

Лицо матери проплыло перед глазами Аарона, пока он отбивался от рук, которые его держали. Чем крепче они его держали, тем сильнее он боролся. Он кричал и метался, и наконец его отпустили. Его сознание начало брать над ним верх, вытягивая его из сна, и он более отчётливо увидел испуганное лицо своей матери. Аарон попытался успокоиться, когда в его голове отразился её голос.

— Аарон, малыш, пожалуйста… Пожалуйста, проснись.

Аарон снова открыл глаза и огляделся вокруг, замечая, что его держат отец и братья. Когда он перестал сопротивляться, они отошли, и он поднялся к изголовью кровати, сжимаясь в клубок.

— Н-не… т-трогайте… — он сделал глубокий вдох, стараясь замедлить свой пульс, остановить стук в голове. — Пожалуйста, не трогайте меня, — наконец тихо попросил Аарон, и они все отошли, чтобы дать ему пространство. Он продолжал слегка раскачиваться, прижимаясь спиной к изголовью кровати, уткнувшись лицом в колени. До него доносились голоса, пока они тихо разговаривали друг с другом, но он даже не пытался понять, что они говорят. Через несколько минут кто-то сел на кровать. Подняв взгляд, Аарон увидел, что мать протягивает ему маленький стаканчик с таблетками и полный стакан воды. Должно быть, все остальные вернулись в кровати, потому что теперь они были в комнате одни.

Без комментариев, Аарон взял стаканчик и высыпал таблетки себе на ладонь. На этот раз две. Должно быть, он сильно её напугал. Закинув таблетки в рот и запив их водой, он лёг обратно. Мать дрожащей рукой накрыла его одеялом, крайне стараясь не прикасаться к сыну. Она бормотала ему тихие банальности: «всё уже в порядке» или «постарайся отдохнуть», может даже «всё закончилось». Его не особо волновало, что это было. Звук её голоса успокаивал, и он подозревал, что эти фразы успокаивают больше её, чем его. Пока он наблюдал, она выключила свет в его спальне, её всхлипывания были едва слышны в тишине комнаты. Затем она ушла, закрывая за собой дверь.

Он пытался собрать какую-то долю вины за то, что так сильно её напугал, но комната стала туманной и размытой под действием транквилизаторов.