Оставив холодильник в покое, он вспомнил, что у них с прошлого вечера осталась пицца, и открыл дверь. У него были противоречивые чувства насчёт того, что он найдёт её там, где и оставил вчера перед сном. Его ленивая сторона ценила то, что ему не нужно было делать ничего другого, чтобы найти еду, но тот факт, что ничего не исчезло, означал, что его отец снова не ел. Он взял бумажную тарелку из уменьшающейся стопки и положил на неё оставшиеся холодные кусочки пепперони, игнорируя слой загустевшего жира. Удерживая тарелку одной рукой, он наклонился и взял из поддона пепси, чтобы взять с собой в комнату. Его отца никогда не волновало, что он ест наверху. Пока Спенсер никого не убивает, он мог свободно приходить и уходить, как ему захочется.

Когда он проходил мимо, логово и спальня его отца были закрыты, и свет не горел. Его отец с равными шансами мог находиться в любой из комнат, хотя храпа слышно не было. Учитывая количество пустых бутылок в мусоре на кухне, он мог добраться до своей комнаты, но скорее всего заснул во время чтения в логове и просто остался там на диване. У Спенсера не было терпения разбираться, так что он пнул ногой дверь в собственную спальню и поставил свой ланч на стол. Новенький ноутбук, который отец купил ему для колледжа, лежал чистый и красивый на одеяле. Проведя большим пальцем по тачпаду, он увидел, что как раз установились приложения Офиса. Идеально. Он оставил еду на столе и зашёл в свою электронную почту. Дважды кликнув по маленькому зелёному индикатору рядом с именем своей тёти, он открыл окно чата.

СПЕНСЕР: «Привет».

НЕЛЛИ: «Привет, милый. Как ты?»

СПЕНСЕР: «Нормально».

НЕЛЛИ: «Просто нормально? С отцом по—прежнему всё тяжело?»

СПЕНСЕР: «Да».

НЕЛЛИ: «Как Дэвид?»

СПЕНСЕР: «Исчез. Я не говорил с ним с окончания учёбы, но он должен был на этой неделе уехать в Стэнфорд».

НЕЛЛИ: «Вы расстались потому, что он уехал на учёбу?»

СПЕНСЕР: «Поэтому и потому, что мне надоело быть подобием фрика».

НЕЛЛИ: «Что ты имеешь в виду?»

СПЕНСЕР: «Я начинал думать, что моё имя изменилось на «глухой парень», типа «Это мой глухой парень Спенсер»».

НЕЛЛИ: «Это грубо».

СПЕНСЕР: «Да, никакой секс не стоит того, чтобы с этим мириться».

НЕЛЛИ: «Без шуток. Ну, по крайней мере, теперь ты свободен и можешь встретить кого-то в своём университете».

СПЕНСЕР: «Мне не кажется, что это произойдёт».

НЕЛЛИ: «Почему? Ты умный, очаровательный и милый. :-)»

СПЕНСЕР: «Для тебя, может быть. Для всех остальных я отсталый урод, который ничего не слышит».

НЕЛЛИ: «Не говори так».

СПЕНСЕР: «Что насчёт тебя? Подходящая девушка ещё не появилась?»

НЕЛЛИ: «Нет. Я начинаю думать, что восьмая поправка выгнала из Калифорнии всех хороших лесбиянок». (прим. Восьмая конституционная поправка штата Калифорнии, которая действовала на территории Калифорнии и определяла брак как «союз между мужчиной и женщиной», исключая однополый брак).

СПЕНСЕР: «ЛОЛ. Так возвращайся домой. Я скучаю по тебе».

НЕЛЛИ: «Я отправила резюме в пару мест в Чикаго, милый. Я работаю над этим. Я тоже по тебе скучаю. Как твой отец?»

СПЕНСЕР: «По-прежнему».

НЕЛЛИ: «Он справится. Думаю, ему нужно на чём—то сосредоточиться. Как после смерти твоей мамы. У него не было времени развалиться на кусочки, потому что мы заботились о тебе».

СПЕНСЕР: «Я не знаю, что это будет. Мне ведь больше не нужно менять подгузники».

НЕЛЛИ: «Будем надеяться».

Спенсер рассмеялся и откинулся на изголовье кровати. Он скучал по Нелли. По всем намерениям и целям, она была его мамой, и он всегда считал её таковой. Лучшей частью было то, что когда он совершил каминг-аут перед ней в старшей школе, она сделала то же самое и дала ему знать, что он не одинок. Лучше, чем принятие — это было заверение, что кто-то ещё точно знает, что он чувствует, и что он никогда не будет один. Он знал, что с этим ему повезло; большинство детей получали в лучшем случае безразличие.

Они поговорили ещё немного, пока он ел пиццу и старался не дать Нелли понять, какой одинокой стала его жизнь. Находясь в Калифорнии, она могла с таким же успехом быть на другом конце света. Она не могла помочь ему найти друзей, которые его примут. Она не могла объяснить людям, что он говорит так медленно потому, что ничего не слышит, а не потому что он тупой.

Когда Дэвида приставили к нему репетитором, чтобы он мог сдать историю в последний год обучения, он подумал, что, может быть, нашёл кого-то близкого по духу. Дэвид поцеловал его в конце их третьего совместного занятия, и впервые Спенсер почувствовал себя желанным. Этот сон длился около двух месяцев. Два месяца поцелуев и прикосновений, разговоров с помощью чтения по губам, прежде чем Дэвид начал представлять его как «глухого парня», разбивая иллюзии Спенсера о нормальности. Он не был нормальным. Даже когда они целовались, Дэвид выделял свою речь, будто грязным словам нужна была идеальная дикция. Это унижало Спенсера до такой степени, что иногда ему даже не хотелось дрочить, потому что он видел в мыслях издевающееся лицо Дэвида. Его облегчение от их разрыва скрыло потаённые страхи, потому что, конечно же, даже искажённая версия любви Дэвида была лучше, чем ничего, верно?

Спенсер отложил ноутбук в сторону, закрыл глаза и задумался, каково это будет, когда какой-нибудь парень посмотрит мимо его глухоты и увидит на самом деле его.