Он покачал головой, улыбаясь себе и сконцентрировавшись на том, что их окружало.

* * *

— Это великолепно, Стефани! — воскликнула Дэйси Эмберли, когда они подошли к подножию водопада.

Он падал с обрыва в девяносто метров над ними, спускаясь вниз одним длинным потоком с двумя второстепенными водопадами, которые спускались серией ревущих прыжков. Бурлящий бассейн у подножия утеса был не менее пятидесяти метров в поперечнике, его поверхность постоянно была покрыта рябью от мелких капель, конденсирующихся из брызг водопада. Река была двадцати метров шириной, там, где она текла от них, пробиваясь через множество порогов и скользя по глубоким, гладким желобам между поросшими мхом валунами. Фон из деревьев и подлеска — по большей части характерного глубокого сине-зелёного цвета летней красной ели, но кое-где тронутого поцелуями кисти осени — обрамлял его богатым пышным разнообразием цвета.

Было немного трудно расслышать Дейси сквозь ровный, неослабевающий грохот водопада, но на её лице была вся та гамма чувств, на которые и надеялась Стефани.

— На самом деле, это Джессика нашла его, — сказала она пожилой женщине. — Мы с ней составляли с воздуха карту разнообразия растений в имении для мамы. Кто бы мог подумать, что нечто настолько высокое будет трудно увидеть, но эти королевские дубы, — она указала через плечо, — действительно хорошо скрывают водопад с воздуха, если только не найти нужный угол.

— Это впечатляюще, — сказала Дейси, поворачивая голову и поглощая все впечатления от водопада. — А если говорить о королевских дубах, я думаю, это я занимаю лучшую позицию. Если вы, конечно, не возражаете, рейнджер-стажёр Харрингтон!

Она широко улыбнулась, и Стефани усмехнулась.

— Я думаю, что это, наверное, совершенно безопасно, — ответила она. — Смотрите: Львиное Сердце уже проверяет! — Она подняла руку. Дейси проследила за её пальцем и увидела кремово-серое пятно древесного кота, взбирающегося на самый высокий из королевских дубов. — Мы только позаботимся о том, чтобы там не было никого, кто мог бы съесть кого-то из нас, а потом мы с Андерсом найдём хороший наблюдательный пост примерно на полпути. Вы можете подняться на любую высоту, чтобы получить нужный вам угол.

* * *

Лазающий Быстро забрался на возвышающийся золотой лист, исследуя окрестности глазами, ушами, носом и разумом. Он уже понял, что они должны привести сюда Око Памяти, чтобы увидеть водопад, найденный Открытой Ветрам, и он был счастлив, что они это сделали, потому что он любил наблюдать за Оком Памяти за работой.

Никому из Народа никогда бы не пришло в голову создать постоянный образ того, что один из них видел, так как они всегда могли передать это из разума в разум. Из-за этого ему потребовалось больше времени, чем, возможно, следовало бы связать даже движущиеся изображения на ярком плоском устройстве памяти, за которым Погибель Клыкастой Смерти проводила так много времени, сидя перед изображениями, которые он действительно видел. Затем он понял: конечно, бедные, мыслеслепые двуногие никак не могут обмениваться воспоминаниями об увиденном друг с другом. Он был доволен тем, как они умело компенсировали свою неспособность, но образы, созданные Оком Памяти, были ещё более приятными. Возможно, они не были такими точными, и они не двигались, но смотреть на них было всё равно, что смаковать крошечные различия между запомненными двумя из Народа образами одного и того же. Это было бы так, как если бы Око Памяти могла поделиться своим собственным восприятием вещей, изображения которых она запечатлела, несмотря на то, что она была мыслеслепа, и наблюдать, как эти образы оживают под её умными, умелыми пальцами, было почти так же приятно, как пробовать её счастливый, сосредоточенный мыслесвет, когда она работала.

Он и Погибель Клыкастой Смерти сопровождали Око Памяти в нескольких экспедициях, и поэтому он уже догадался, где она вероятнее всего будет сидеть, делая это изображение. Когда Погибель Клыкастой Смерти повернулась и посмотрела на самый высокий из золотых листьев, он понял, что угадал правильно, и почувствовал себя хорошо, быстро взобравшись на огромное дерево. Ну конечно! Разве его клан не назвал его Лазающим Быстро, потому что лазание было одной из тех вещей, которая нравилась ему больше всего на свете?

Он добрался до широкой развилки одной из ветвей и остановился, оглядываясь назад, на путь, по которому пришел. Он решил, что это подойдет Оку Памяти. Ветка была достаточно широкой, чтобы ей было удобно сидеть или стоять, была защищена от слишком большого количества прямых солнечных лучей, и весь водопад был хорошо виден. Он не заметил никаких признаков опасности, поэтому поспешил к концу ветви, сел на свои настоящие ноги и махнул своей настоящей рукой Погибели Клыкастой Смерти.

Он не мог заставить её слышать свой мысленный голос, но он знал, что она будет наблюдать за ним через далековидящую вещь, которую она несла за поясом, и он почувствовал её понимание, когда поманил её и других двуногих. Она помахала в ответ, и он устроился на своём светлом проветриваемом насесте в ожидании.

* * *

— Как ты думаешь, долго она будет рисовать на этот раз? — спросил Андерс, ухмыляясь Стефани, пока они сидели на своей ветке, в двадцати метрах ниже Дейси, и, прислонившись спиной к огромному стволу королевского дуба, делили термос с лимонадом, который приготовила Марджори Харрингтон.

— До тех пор, пока не уйдет свет, наверное, — откликнулась Стефани с ответной ухмылкой. Она очень полюбила Дейси Эмберли, но наличие матери, тоже художницы, дала ей кое-какое представление об этом типе людей.

— Да, вероятно, ты права, — согласился Андерс.

Он огляделся, полностью наслаждаясь солнечным светом и прохладным бризом, пронизывающим листья королевского дуба. Он, возможно, не был бы так счастлив, сидя на таком большом расстоянии от земли, если бы у него не было собственного антиграва, но он привык лазить по деревьям здесь, на Сфинксе. В конце концов, Стефани и Львиное Сердце, казалось, проводят как минимум треть своего времени на верхушках деревьев!

Мысль о древесном коте привлекла его внимание к тому месту, где Львиное Сердце держался за ветку прямо над Дейси, внимательно наблюдая через её плечо за её работой. Он знал, что Львиное Сердце любит смотреть, как Дейси рисует, и думал, насколько он сейчас сосредоточен на эмоциях Дейси, а не Стефани. Мог ли он отвлекаться от эмоций своего человека или связь между ними — чем бы она ни была и как бы она ни работала — всегда была в центре его внимания? Этот вопрос не раз занимал Андерса, но во многом он был ему благодарен, поскольку никто не возражал, когда он и Стефани вместе отправились в поход, даже без Карла. Судя по всему, они решили, что Львиное Сердце был подходящим сопровождением.

И я думаю, что это так, с сожалением подумал Андерс. Даже если Стефани решит пригласить меня... ну... сделать больше, чем мы делали, я не думаю, что буду пытаться. Я видел записи того, что Львиное Сердце и его семья сделали с гексапумой. Я действительно не хочу, чтобы он решил, что я представляю его человеку какую-то угрозу.

Однако сегодня казалось, что Стефани думала о чём-то другом, кроме обычных исследований местной дикой природы и друг друга. Он не смог бы точно сказать, что бы это могло быть, но несколько раз ему казалось, что её обычная улыбка казалась немного более искусственной, чем всегда. Сейчас она быстро взглянула на него, и улыбка исчезла. Затем Стефани потянулась, чтобы взять его за руку, и Андерсу не нужно было быть телепатом, как и телеэмпатом, чтобы понять, что она ищет утешения, а не приглашает в объятия.

Его брови нахмурились, он искал способ спросить, что случилось, не подразумевая, что она вела себя немного странно, но в этом не было необходимости.

— Андерс, — спросила она, — что ты чувствовал, когда понял, что у тебя есть шанс поехать на Сфинкс?

Андерс был удивлён. Они уже говорили об этом раньше, сравнивая записи о своих различных поездках на другие планеты, и тогда, похоже, это её не беспокоило. Почему это должно её волновать сейчас? Если только...

Поняв, что разговор идёт к чему-то другому, он честно ответил:

— На самом деле был вполне счастлив, правда. Ты знаешь, я тогда уже интересовался древесными котами. Это был мой шанс увидеть их — не в записях, не пленников, которых приводят для показа, — а там, где они живут. Я был очень воодушевлён.

— Ты не нервничал из-за того, что поедешь в незнакомое место?

— На самом деле, нет. Я имею в виду, что я ехал не один. Да, папа может быть слишком погружён в свою науку, но если бы у меня были проблемы, он был бы рядом. В любом случае, несмотря на впечатление моей мамы, что колониальный мир будет довольно отсталым, я знал, что Сфинкс на переднем краю во многих отношениях.

— Мантикора еще более продвинутая, — сказала Стефани. — Я не была там с тех пор, как мы там останавливались по дороге на Сфинкс. Мне было всего десять, я только что приехала с Мейердала, так что тогда мне не показалось всё слишком большим. Теперь я знаю, что многие люди на Мантикоре думают, что люди со Сфинкса — настоящие деревенщины.

— Некоторые, вероятно, думают, — ответил Андерс. — На самом деле я не помню, чтобы кто-то говорил мне что-то подобное, но большинство людей, с которыми я разговаривал, знало, что я с другой планеты. Они, вероятно, не стали бы говорить о своих соседях незнакомцу. — Он слегка улыбнулся. — Но я не думаю, что большинство из них так думает.

— Нет? — Стефани на мгновение посмотрела в сторону. — Знаешь, я чувствовала что-то похожее, когда мы только приехали сюда. Во всяком случае, до тех пор, пока я не встретилась со Львиным Сердцем. Так что, думаю, не было бы ничего удивительного, если бы кто-то на Мантикоре так думал. Или если... если они могут, я не знаю... смотреть на кого-нибудь со Сфинкса свысока, если они столкнутся с ними, гуляющими по Лэндингу, или что-то в этом роде.