"Доктор Хоббард предложила рейнджерскую станцию СЛС возле Твин-Форкс," - последовал ответ. "Есть только одна проблема. У меня назначена встреча в имении Тарч, чтобы продемонстрировать некоторые из холодостойких гибридов овощей, которые мы разрабатывали. Как ни печально признать, это великолепное длинное лето почти закончилось, но, поскольку осень тоже продлится пятнадцать месяцев, с подходящими сортами мы можем этим воспользоваться…"

Она остановилась и улыбнулась. "Извините. Мой энтузиазм бежит со мной. Короче. Я весь день завтра занята."

Ричард Харрингтон выглядел обеспокоенным: "Я тоже. У меня будет немного времени утром, но я собирался использовать его для работы с моими новыми пациентами. Полагаю, с ними все будет хорошо, но если…"

Карл не перебивал, но изменение в языке его тела остановило Ричарда в середине фразы.

"Я мог бы отвезти Стефани," - предложил Карл. "Я мог бы даже вернуть ее сюда. Это не проблема. Я думал скорее об антропологии, чем о лесном хозяйстве - или, может быть, в дополнение к лесному хозяйству - когда я начинал учиться в колледже, поэтому мне бы очень хотелось встретиться с этими людьми."

Ричард Харрингтон заметно расслабился. "Это было бы здорово, Карл, если твои родители не возражают. Ты уже отсутствовал весь день на лесном пожаре, и теперь остаешься на ночь. Если бы ты был моим сыном, я бы хотел увидеть тебя своими глазами."

Стефани заметила, как грусть прошла по лицу Карла.

"Не беспокойтесь, доктор Ричард," - сказал он, используя обращение, которое он выработал, как компромисс между естественными хорошими манерами и трудностью наличия двух докторов Харрингтон в одной семье. "Я свяжусь с ними. Они удовлетворятся возможностью поговорить. Я вернусь домой завтра."

Пока есть возможность поговорить, подумала Стефани, желая, чтобы, как Львиное Сердце, она могла протянуть руку и предложить утешение, которое было больше, чем просто слова. В отличие от всех тех людей, которые погибли во время Чумы. Люди, которые ушли навсегда, и те, кто остался, никогда не смогут снова поговорить

* * *

Андерс почувствовал облегчение, когда доктор Хоббард сказала им, что Стефани Харрингтон не пострадала. Больше того, она согласилась встретится с ними завтра утром.

"Я должна предупредить вас," - сказала доктор Хоббард в тот вечер, когда она встретилась с ними за ужином, "обращайтесь со Стефани Харрингтон не менее осторожно и вежливо, чем с любым взрослым. Она может быть девочкой четырнадцати лет, но в том, что касается древесных котов, она стара, как горы."

Андерс мог сказать, что его отец не верил, что кто-либо - особенно девочка четырнадцати лет - мог скрыть любую информацию, которую он хотел получить. Только позже, когда он и его отец вернулись в свой номер, Андерс понял, до чего доктор Уиттакер был готов дойти, чтобы получить то, что он хотел.

"Андерс," - сказал доктор Уиттакер, "пришло время тебе показать себя частью нашей экспедиции."

Он потер руки, напомнив Андерсу тренера, который у него когда-то был, человека, который любил объявлять себя "приятелем" своих игроков, до тех пор, пока он не кричал на тебя "подводишь команду".

Сходство было не только в этом. Как и этот тренер, доктор Уиттакер был крупным мужчиной, высоким и широким. В прежние годы полевые работы держали его в форме, но в последнее время большая часть его работы была в библиотеках и лабораториях. Это могло быть умственно трудным, но не предъявляло к его телу таки же требований, делая его мясистым, если не вообще толстым. За последние несколько лет каштановые волосы доктора Уиттакера с пугающей скоростью отходили от его лба, генетика семьи Уиттакеров бросала вызов широкому спектру "лекарств", и научных, и иных. То, что генная инженерия излечивала все, кроме мужского облысения, только усиливало разочарование отца, поскольку в его случае работа с соответствующими генами создавала решение, которое было гораздо хуже, чем просто выпадение волос.

Андерс явно надеялся, что он избавлен от этого конкретного гена. Несколько лет назад он даже проконсультировался со своим врачом во время рутинного медосмотра, и испытал непропорциональное облегчение, узнав, что его сканы не выявили генов облысения. Скорее всего у него будет густая шевелюра, как у деда по матери.

Скрытно сравнивая себя со своим отцом, Андерс думал, что в целом все не так уж плохо. Ростом и крепким телосложением он пошел в отца, но его темно-голубые глаза и светло-русые волосы были от матери. Он был похож на мужскую версию матери, ее скандинавских предков, предпочитавших мягкие линии, а не более резкую, более полиэтническую смесь, доминировавшую в его отце.

"Часть экспедиции?" - отозвался Андерс.

"Верно, мой мальчик. Ты проявил интерес к древесным котам, но согласись, что антропология - это больше, чем изучение интересных культур? Иногда нужно также работать с теми, кто доминирует в этой области."

У Андерса было скрытое подозрение, к чему это идет, но он давно понял, что было бы благоразумно выслушать другого человека, прежде чем делать выводы. У него также было противное чувство, что теперь он знает, почему доктор Уиттакер с таким энтузиазмом взял его на Сфинкс.

"О?"

"Правильно. В этом случае, конечно, доминирует в этой области не сами древесные коты, хотя они являются коренным разумным видом и поэтому должны иметь некоторые права самостоятельно решать, кто имеет и не имеет к ним доступ."

Андерс с некоторым восхищением отметил, как доктор Уиттакер мог использовать этот сложный вывод, который, насколько он знал, не разделялся большинством жителей Сфинкса - в своих собственных интересах. Это делало доктора Уиттакера настоящим защитником древесных котов, а не Лесную Службу, которая назначила себя защитником древесных котов.

Думаю, я не единственный, кто чему-то научился, живя с политиком все эти годы. Теперь, если бы папа научился быть таким же милым - таким искренне заботливым - как мама, он мог бы далеко пойти.

Андерс кивнул. "Как древесный кот, который подружился со Стефани Харрингтон - Львиное Сердце. Он решил вступить в контакт с людьми."

"На самом деле, это не совсем так," - сказал доктор Уиттакер. ""Львиное сердце", как мисс Харрингтон странно назвала этого древесного кота, фактически вступил в контакт с теплицей. Все его действия показывают, что он намеревался держаться подальше от людей. Он проявил удивительную изобретательность, избегая сигнализации. Только очевидно блестящая дедукция мисс Харрингтон относительно длин волн, в которых древесные коты воспринимают свет, позволила ей получить записанное изображение."

"Но," - возразил Андерс, "с тех пор они стали друзьями."

"Еще раз, Андерс, я боюсь, что ты спешишь с тем романтическим заключением, к которому пришли многие. Львиное Сердце - мне бы хотелось знать, какой способ обозначения имен используют древесные коты для себя - фактически сбежал от этого первоначального контакта. Только когда мисс Харрингтон преследовала его, используя методы отслеживания, о которых она очень смутно говорит, и получила ранения, Львиное Сердце пришел на помощь. Ее действия были безответственными, подвергавшими ее и древесного кота значительной опасности."

"Она спасла ему жизнь!" - гневно сказал Андерс.

"Только после того, как сначала подвергнула опасности. На самом деле, Андерс, я думал, что ты более способен к научной беспристрастности. Возможно, твоя мама права, и у тебя развилась - романтическая привязанность, назовем это так - к идее героической Стефани Харрингтон."

Андерс сердито посмотрел и проглотил пару дюжин слов, которые он хотел бы сказать. Вместо этого, опасаясь дальнейшего обсуждения этого вопроса, он вернул разговор к первоначальному заявлению отца.

"Итак, папа, ты сказал, есть что-то, что я мог бы сделать, чтобы помочь команде?"

Лицо доктора Уиттакера прояснилось. "Верно. Как я уже говорил, часто благонамеренные некоренные культуры патерналистски относятся к тем, кого они считают уязвимыми примитивными культурами."

"То есть," - не мог не сказать Андерс, "пришельцы, имеющие высокие технологии, решают защитить тех, кто может пострадать в противном случае."

"Ты снова романтизируешь," - ответил доктор Уиттакер, качая пальцем. "Патернализм - это не просто защита. Как следует из слова, которое имеет корнем старое слово "отец", те, кто становятся патерналистами, ставят себя в роли родителей, полагая, что они лучше знают, что делать, потому, что у них больше технологии, и эта технология позволяет им доминировать."

"То-есть Сфинксианская Лесная Служба патерналистична," - подытожил Андерс.

"Да," - с энтузиазмом согласился доктор Уиттакер, "и не только по отношению к древесным котам, но и по отношению к самой мисс Харрингтон. Ты слышал предупреждение доктора Хоббард."

"Она никого не защищает," - сказал Андерс. "Кроме, быть может, нас, я имею в виду. Доктор Хоббард предупреждает нас, что мисс Харрингтон может закрыться, если мы слишком сильно надавим на нее."

"Я вижу, что ты определенно не видишь вещи по-моему," - сказал доктор Уиттакер. Поскольку это было в значительной степени правдой, Андерс ничего не сказал, а ждал, пока он продолжит. "Я не планирую "давить" на мисс Харрингтон. Понятно, что это была бы плохая тактика. Однако мне пришло в голову, что ты примерно ее возраста. Она может расслабиться рядом с тобой. Более того, ты симпатичный молодой человек, а она - юная леди, без сомнения, умная юная леди, но, тем не менее, всего лишь женщина."

"Вы хотите, чтобы я подольстился к ней, чтобы она рассказала нам больше о древесных котах?" - Андерс не знал, возмущаться или смеяться.