Ильин уже выглядел совершенно потерянным, но не сдавался:

- А при чем тут я? Я же вместе с ним не бегал по набережной и не орал матом. Если Нарвский что-то там натворил, с него и спрашивайте. В полицию надо было заявлять о нарушении общественного порядка!

- О чем вы тогда разговаривали? - рубанул Наум. - Что за дела у вас с юристом Чибисовой?

Ильин молчал.

- Как хотите, - пожал плечами Гершвин, - я давал вам шанс... Но если вы так самоотверженно блюдете тайны своего друга, не смею настаивать. Думаю, в благодарность за это он будет носить вам тушенку и сигареты в МЛС.

Он поднялся и неспешно шагнул к двери, но его остановил колкий смешок Ильина.

- Друг! - саркастически сказал он. - Да этот сукин сын не то, что друга - родню мать утопит ради выгоды! И чего я ради него под статью пойду? Нет уж, сам пусть выкручивается!

***

- В общем-то ничего необычного он у меня не просил, - сказал Ильин, когда они шли по Эспланаде, - так, небольшая помощь не в службу, а в дружбу. Уверял, что все шито-крыто.

Обсуждать беседу с Нарвским следователь решил в парке, а не в кабинете. "Лучше бы ты поостерегся в сомнительные делишки впутываться, утырок", - подумал Гершвин.

- Да и то сказать, какая дружба - двадцатая вода на киселе, - продолжал следователь. - Учились на одном факультете. Ну, на встречах выпускников здоровались...

Он тоскливо посмотрел на белеющее за деревьями величественное здание городской библиотеки. Видно было, что откровенность дается следователю с трудом. Он буквально вымучивал из себя каждую фразу.

- А однажды он выручил меня из одной неприятной истории, - продолжал Ильин, - сказал потом: свои люди - сочтемся...

- И сейчас напомнил об этом? - догадался Наум.

Из солнечно-тенистой прохлады парка они вышли на разогретую солнцем площадь перед Главпочтамтом.

- Да. Сказал: даже напрягаться не надо, - Ильин ослабил тугой узел форменного галстука, - даже наоборот. Надо одно дело не копать слишком глубоко, а по-быстрому сдать в суд, чтобы осудили Олеся Нестерову. Сказал: там, в общем-то, все ясно, там и копать нечего.

- А вы и не спрашивали, зачем ему это, - кивнул Гершвин.

- Просит - значит, надо. И долги положено возвращать. Да и в самом деле там все так и выглядело, - оправдывался Ильин. - Вы знаете, сколько у каждого следователя дел в производстве на плечах висит? А мы тоже не осьминоги. И иной раз, когда дело проще пареной репы, мы стараемся его поскорее в суд спихнуть и хоть немного разгрузиться...

- Ну да, - хмыкнул адвокат, - у меня тоже бывает по несколько процессов и подзащитных. Бегаю, задрав штаны, по всем городским СИЗО, мотаюсь по колониям и пересылкам, но всех одинаково защищаю, а не так, чтобы одного - хорошо, а другого - через то место, которым сижу!

- Но вы и получаете за это хорошо, - взъерошился Ильин, - о ваших ужинах в "Империале" и покупке продуктов у Елисеева уже и у нас наслышаны... И мне люкс в "Виктории" на такое долгое время был бы не по карману. Конечно, за такие деньги можно и выложиться!

- Да, я именно выкладываюсь по полной и мне нечего стыдиться того, что за это я получаю вознаграждение, - не остался в долгу Наум, - я деньги не ворую и не за красивые глаза беру, а колочусь, как перпетуум-мобиле... Да и вы не бедствуете. Дача на Заливе у вас красивая будет, когда ее достроят, просторная! И участок под нее хороший купили, самый дорогой. Зарплату за двадцать лет отложили, или тетушка из Бразилии завещание оставила?

- Земельный участок от деда остался, - вспыхнул Ильин, - он был генералом в отставке и ветераном войны, поэтому и дачный участок получил в лучшем месте, раньше ветеранов больше уважали! А деньги на дом... Да, часть я отложил, а вторую жена дала, у нее свой бизнес, риэлтерская контора...

- Ага, я так и думал, - пригладил усики Наум, - сколько раз я это от вашего брата слышал! У кого есть апартаменты или загородный домик, у всех жены - бизнес-леди или бабушки-дедушки выгодные!

- Можете намекать сколько угодно, - отрезал Ильин, - можете даже проверить мои слова, если хотите. Я вам это спокойно предлагаю потому, что так все и есть!

- А зачем я буду проверять вашу дачу? - легко ответил Наум, - я экономическими делами не занимаюсь, и на пикник вы меня едва ли пригласите...

Он остановился у забора, за которым высился двухэтажный дом из грубо отесанного камня, с окошками-бойницами, где диссонансом белели современные стеклопакеты и антенна-"тарелка".

- "Дом горожанина, памятник архитектуры", - прочитал адвокат табличку на заборе. - Ого! Более 500 лет! А как сохранился! Хоть сейчас в нем живи. Вот это строили раньше!

- И живут, кстати, - с гордостью ответил Ильин, - сейчас в нем две квартиры. Вносить изменения снаружи запрещено - дом под охраной государства, а внутри - можно. Дом, кстати, и у киношников популярностью пользуется. Уникум! Старейший жилой дом в Выборге!

- Я бы не отказался жить в таком, - сказал Гершвин, - или, знаете ли, на Заячьем острове, у Крепости.

- Там разве живут? - удивился следователь.

- Да, есть парочка домов на задворках, в стороне от туристических объектов. Мало кто о них знает. Интересно, наверное, жить у самой Крепости. Что-то потянуло меня к домам с богатой историей.

- Дались вам эти дома с историей, - хмыкнул Ильин, - я читал, что в старых зданиях часто ночами неспокойно бывает. Оно мне надо? Мне и на работе нервяка хватает. И ночью я хочу спокойно спать, а не гадать, кто в коридоре половицами скрипит, в соседней комнате вздыхает и одеяло холодной рукой теребит...

- Вот вы живете в новостройке, - снова продемонстрировал осведомленность Наум, - без всякой истории, лет 15 назад дом построен, и как, всегда хорошо спится? Совесть не беспокоит? Вот сейчас, например. Ни за что ведь Нестерову засадить хотите на семь лет. А дочь - в интернат или к родственникам в приживалки. И за что? У Нестерова ведь аллергический шок случился, а главврач все на ковид валит, как на утопленника. Однако, тен-ден-ция! Слышали историю? В Питере жена мужа-алкаша сковородкой убила, так коронер в отчете написал: причина смерти - ковид!

- Я тоже читал этот анекдот, - не улыбнулся Ильин. - Хватит уже мне на совесть давить. Оставьте свою патетику для прений. Все прекрасно понимаю и сочувствую. Но если бы вы знали, из какой трясины Аркадий меня вытащил! Я же уже тонул, уже над головой булькнуло! И ЧТО он обо мне знает... Если вы сможете его прихватить, я только рад буду. А сам я против него не попру, а то он расскажет кое о чем...

- Ясно, - Гершвин покосился на затянутый монтажной сеткой дом, где изнутри стучали молотки и штробилки и доносились голоса рабочих. - Фу, давайте перейдем на другую сторону, а то от этой пыли противогаз нужен! Что, взялись за реставрацию исторического района? - он увидел такие же сетки еще на нескольких домах.

- Да, подновляют, - ответил Ильин, - на Крепостной что ни дом, все памятник архитектуры, мы их бережем.

У кофейни-трамвая мужчины взяли по чашке кофе и сели на скамейку. Ильин продолжал:

- И насчет того, что каждое дело надо одинаково дотошно расследовать, а не спихивать побыстрее... Я вот у Марининой как-то читал: следователи и оперы ведь тоже люди. У нас тоже бывают проблемы в семье: дети болеют, с женой или тещей нелады, голова не варит от бессонной ночи или если грипп, скажем, начинается. И можно ли нас за это осуждать, за то, что мы не автоматы?

Гершвин размешал имбирь в своем доппио и рассмеялся:

- Да, конечно! Я эти сентенции тоже читал, припоминаю. Ну у кого повернется язык упрекнуть бедного следака, если он по ошибке невиновного на двадцать лет в зону отправил потому, что с женой поругался или сопли на кулак намотал! Даже если он в "Сову" или "Дельфин" кого-то загонит потому, что за больного ребеночка переживал, нельзя его за это осуждать - он же человек! Вы объясните это жертвам таких ошибок! Вы знаете, адвокаты тоже не роботы. У меня тоже есть дети. И я пережил трудный развод. А до этого теща меня не одобряла, считала, что я не подхожу ее дочери потому, что я - не курносый Ваняша. И "воскресным отцом" быть непросто. Но я оставляю личные дела за порогом своей работы, и они никак не влияют на нее. Человек доверился мне, и я должен оправдать его доверие, а не проблемы левые пережевывать на рабочем месте и из-за этого тупить!

Наум закурил и уже спокойнее продолжал:

- Человеку, которого из-за такой вот ошибки осудили, легче не будет от того, что он к белым медведям поехал из-за того, что следователь из-за тещи, зуба больного или обострения геморроя страдал, вот и накосячил! Так что надо не искать себе оправдания, а помнить, что вы - сродни хирургу или эпидемиологу: ошибка может кому-то дорого стоить...

- Можно подумать, я сам этого не понимаю, - скривился Ильин, - и с нас за это не спрашивают, - он метнул в урну пустой стаканчик. - Только, Наум Моисеевич... Если Нарвский от вас ускользнет, он меня утопит. Вам-то хоть бы что, а мне уже будет не выплыть.

- Если Я его возьму за шиворот, - мрачно усмехнулся Наум, тоже выбросив пустой стаканчик, - ему будет не до того, чтобы вас топить. Когда я кого-то прихватываю, то держу крепко, не задергаешься.

- Я это понял, - Ильин тоже достал сигареты, - на себе прочувствовал.

Уже на прощание Наум сказал:

- А насчет домов, где "неспокойно". Бывает, что и в новом доме не заснешь, если остатки совести покоя не дают. А у кого ее нет, к тем бумеранг прилетает и очень больно по лбу щелкает. Таковы законы природы, знаете ли. Всего хорошего, не хворать вам!

***

Жизнерадостно насвистывая "Тореадора", Наум вошел с жаркой улицы в кондиционированную прохладу вестибюля "Виктории", и тут же услышал хорошо знакомый ему властный голос. В кресле напротив красивой малахитовой чаши восседала Римма с телефоном, кого-то сердито распекая.

Закончив разговор обещанием "разобраться" по возвращении в Москву, Чибисова бросила телефон в сумку.